– Нет, мой отец, король…
– Он умер. – Хепберн прорезал воздух ребром ладони. – А если бы он был жив, он не мог бы подарить вам этого коня. Блейзу два года. Как вы сами говорили, в Англии вы находитесь куда дольше.
Загнана в угол. Загнана в угол своею собственной бездумной ложью. И этим мужчиной с красивым, чувственным и страстным ртом и камнем вместо сердца. Что делать? Для начала стоит воззвать к любви Хепберна к животным.
– Ладно, это правда. Судья Фэйрфут возомнил себя великим лошадником. Он пытался сломать Блейза, а когда у него ничего не вышло, он решил убить этого роскошного… – Клариса униженно забормотала: – Блейз не заслужил смерти из-за того, что этот Фэйрфут, этот кусок сала, не может отказать себе в удовольствий терзать и мучить всякое попавшее к нему в лапы красивое создание, имевшее несчастье родиться с характером.
Выражение лица Хепберна не изменилось.
– Он пытался сломить вас?
«Лучше покорись мне, девчонка, не то я посажу тебя и твою младшую сестричку в такую мрачную темницу, что вы станете молить меня о смерти». Клариса не могла забыть эту сцену. Свой стыд и свой страх. Разорванный лиф. Синяки на запястьях. И счастливую звезду, которая привела к ней Эми в тот момент, когда ей больше всего нужна была ее помощь.
Клариса покраснела. Она по опыту знала, что, как бы быстро она ни мчалась и как бы далеко ни уехала, от этого воспоминания ей не убежать. Но как ей этого хотелось!
На вопрос Хепберна она не ответила прямо.
– Жена его ходит и говорит, но это не значит, что она живет. Он сломил ее волю, уничтожил ее как личность. Прощу вас, милорд, не отправляйте Блейза Фэйрфуту! Блейза ничего нельзя заставить делать силой. Его можно только направлять. Судья Фэйрфут убьет его, и смерть его будет мучительной и страшной.
– Я не верну Блейза Фэйрфуту. – Он протянул руку в перчатке, требуя, чтобы она протянула ему свою в знак примирения. – Если вы сделаете то, чего я от вас требую.
Клариса уставилась на свою руку. Потом подняла глаза на человека, которому было наплевать на все, кроме успеха его дурацкой затеи.
Жизнь к ней несправедлива. Почему она, принцесса, рожденная и взращенная для неги и роскоши, должна была так рано повзрослеть, взвалить на плечи ответственность за собственное благополучие и за благополучие младшей сестры? И жить в постоянной тревоге за старшую сестру. Почему судьба свела ее и заставила играть по чужим правилам, без единого туза в рукаве, с этим человеком, у которого на руках все козыри? Почему вынудила ее подчиниться ему? Почему вынудила подвергнуть страшному риску не только ее жизнь, но и жизнь Эми?
Раздражение, обида, тревога переполняли ее. Клариса пустила Блейза вскачь, и тот понесся вперед, полетел, демонстрируя всю мощь, данную ему от рождения.
Она услышала удивленный возглас Хепберна, затем стук копыт за спиной.
Ей было все равно: пусть гонится за ней. Она забыла о Хепберне. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме этого ликующего чувства полета, кроме этой иллюзии свободы, этого пьянящего чувства прорыва в запретную зону.
Они с Блейзом мчались через лужайку на вершину холма; взлетев на холм, спустились с него на еще большей скорости. Приблизились к деревянной ограде. Блейз сгруппировался под ней и прыгнул, нет, не прыгнул: взлетел. Перед ними простиралась обширная долина. Блейз вытянул шею, закусил удила и, чувствуя крепкую и добрую руку хозяйки, все мчался и мчался вперед.
По щекам Кларисы текли слезы от встречного ветра. А может, это обида и гнев сжимали ей горло. Гнев на Хепберна, что мчался за ней по пятам, безжалостный, с камнем вместо сердца. От него не было спасения. Он был быстрее, сильнее, больше, чем она. У него была крепче воля, он не знал ни жалости, ни пощады. Будь он проклят!
Он держал в руках конец той удавки, что сжимала ей горло, он был неизбежен, как сама смерть.
И как только она сама себе в этом призналась, мятежный дух покинул ее. Верх взял здравый смысл, и, когда начался очередной подъем, она остановила своего скакуна.
Хепберн, объехав ее спереди, взял поводья Блейза, скривил губы, открыв хищный оскал белоснежных зубов. Ноздри его раздувались. Вокруг губ легли белые гневные складки. Голубые глаза его горели гневом, когда он крикнул:
– Что вы хотите мне доказать?
Ей было все равно, что он о ней думает. Ни улыбка, ни комплимент, ни прикосновение к руке – ничто не могло пробить брешь в этой безжалостной решимости. Поэтому она крикнула в ответ:
– Я ничего не собиралась доказать, просто мне этого захотелось!
– Вы не можете от меня ускакать. Куда бы вы ни убежали, я найду вас, и, сломав себе шею, вы ничего бы ни достигли.
– Я не сломаю себе шею. Я умею держаться в седле не хуже любого мужчины, и Блейз – мой! – с вызовом заявила она.
– Я позабочусь о том, чтобы он стал вашим, когда вы сделаете то, что я вам прикажу. – Он бросил ей поводья и вновь протянул руку.
Итак, она убежала, пронеслась по поляне, перепрыгнула через ограду и оказалась там же, где была всего десять минут назад. И перед ней был лорд Хепберн все с теми же требованиями. Он ждал, что они пожмут друг другу руки в знак заключения сделки.
Она ненавидела лорда Хепберна. Ненавидела, и боялась, и вожделела его. Она сама не понимала, почему ее так влекло к тому, кто вызывал в ней ужас.
– Почему вы это делаете? Почему я должна устраивать для вас это дурацкое представление?
– Я ищу справедливости и свободы для друга. – Хепберн говорил веско, без пафоса, как будто справедливость, свобода и дружба стоили таких усилий.
Кларисе было все равно.
– Дружба? – Ей хотелось плюнуть в его протянутую руку, но она не могла зайти так далеко за рамки приличий – Что вы знаете о дружбе? Вы не способны быть другом. – Клариса понимала, что должна замолчать, но не могла остановиться. Она действительно прилагала к этому усилия. Она даже отъехала в сторону. Потом подумала о Миллисент, о его бедной сестре, и вернулась. – Вы даже не знаете, что такое быть братом.
Ее обвинения ошеломили его. Он даже опустил руку.
– Что вы имеете в виду?
– Посмотрите на себя. – Она ткнула в него пальцем. – Вы вернулись с войны, несчастный и угрюмый, и вам наплевать на сестру, на то, что у нее не устроена жизнь!
В голосе Хепберна звучал сарказм.
– У меня две сестры.
Клариса изобразила удивление:
– Вы заметили? Да, Пруденс – милая девушка, которая считает, что все прекрасно, раз вы сказали, что это так: Она воспринимает жизнь как веселое приключение, потому что Миллисент об этом заботится. Но Миллисент… вы когда-нибудь замечали, как она из-за вас переживает?
– Разумеется.
– Значит, вам просто все равно? – Она спросила, как ударила.
– Ей не о чем переживать. – Он сидел в седле абсолютно неподвижно, как изваяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79