Смогу ли я доказать это? Смогу ли я до конца в него поверить? Ведь я не верю, я и сейчас в него не верю.
Я рассматривала лица киношников так, как будто видела их первый раз, – и никогда еще они не казались мне такими милыми, такими обыкновенными, такими беззащитными. Ничего общего с гримеркой, в которой лежит мертвое тело. А с чего я взяла, что должно быть что-то общее?
Я так углубилась в свои мысли, что не заметила появления режиссера. Он был собой даже больше, чем обычно, он слишком старательно играл роль себя самого – раздраженного неожиданным стечением обстоятельств великого Анджея Братны.
– Сворачиваемся на сегодня. Нашей приме нездоровится, – объявил он сбившейся в кучу съемочной группе. – Завтра работаем в обычном режиме, смена заказана с двух.
– Мне помочь? – тотчас же вызвалась сердобольная Ирэн, и Анджей посмотрел на нее почти с ненавистью.
– Не стоит. Все не так страшно. Обыкновенное переутомление.
– Бардак какой-то, – глядя в пространство, сказал Серега Волошко, – и метро еще закрыто. Куда попремся-то, на ночь глядя?
У Сереги был отличный новенький “Фольксваген-Пассат”, еще один неоспоримый аргумент в брачных играх. До того как Волошко попутал бес связаться с Братны, он успел поработать оператором на нескольких кинопроектах НТВ и сколотил неплохой капиталец.
– Тема тебя прихватит. И всех остальных тоже. Тема, единственный водитель, не относящийся к мрачному клану директора группы Кравчука, был нанят именно для этих целей: развозить съемочную группу после ночных смен. После первого же рейса Тему последовательно увольняли все автобусные парки Москвы: он имел обыкновение кардинально менять маршруты общественного транспорта. И переполненный автобус мог легко оказаться вместо подмосковного Зеленограда в Шереметьеве-1, вместо Шаболовки – в районе Выхина, вместо проспекта Вернадского – на “Войковской”. Тема славился страстью к героину, обращением к пассажирам “Вас приветствует “Эйр Франс”. Ну что, ломанулись, смертнички?!” и бесконечным наркотическим бредом за рулем своего “Икаруса”.
Тему привел в съемочную группу апостол героина Трапезников. В свое время Трапезников имел неосторожность сесть в его рейсовый автобус и проследовать с обдолбанным Темой и несчастными пассажирами от улицы Павла Корчагина до дачного поселка Поваровка. Возле Поваровки у Темы кончился бензин и начались крупные неприятности, от которых его и спас всемогущий Братны.
Тема, несомненно, являлся украшением группы, но его услугами пользовались лишь немногие любители острых ощущений… А этих ощущений сегодня ночью и помимо Темы предостаточно.
– Зачем ты всех отпускаешь? – шепотом спросила я.
– Так нужно. Заткнись, умоляю тебя. Пусть они все линяют отсюда, и как можно быстрее.
– Ты с ума сошел! Произошло убийство…
– Если ты еще раз произнесешь это слово вслух… Ничего не произошло, слышишь. Ни для кого ничего не произошло. Пока, во всяком случае…
– Ты собираешься это скрыть?!
– Нет, – поколебавшись, сказал Братны.
– Ты… Ты сообщил об этом?
– Сообщил. В некотором роде.
– Что значит – “в некотором роде”?
– Проводи всех и проследи, чтобы никто не остался. После этого вернешься в гримерку.
– Я не хочу в этом участвовать.
– Ты уже в этом участвуешь.
Он, как всегда, был прав: я в этом участвую, будь все проклято.
– Кассета, – одними губами прошептала я.
– Какая кассета, о чем ты?
– Ирэн забыла видеокассету в гримерке. “Пурпурная роза Каира”.
– Черт, черт, черт! – выругался Братны. – Чертова кукла… Если она сейчас пойдет туда…
Он схватился за голову и заскрипел зубами.
– Бегу! Сделай все, как я просил, Ева, умоляю!…..Спустя полчаса в павильоне не осталось никого, за исключением осветителя Келли: образцово-показательный работник все еще возился с кабелями.
– А вы почему домой не идете? – приветливо спросил он. – Всех же отпустили.
– Не рискую садиться в Темину колымагу.
– Хотите, я провожу вас?
Только этого не хватало! Этот простодушный тип может спутать все карты.
– Нет-нет, спасибо. Я как-нибудь сама.
– Надеюсь, с вашей актрисой ничего серьезного не произошло? – Чертов осветитель присел рядом и принялся за свой бесконечный соленый арахис.
– Ничего серьезного. Легкое недомогание. Возраст, знаете ли…
– Да, я знаю, что такое возраст. Ничего отвратительнее и придумать невозможно. Может быть, я все-таки провожу вас? – Я была готова убить милого рохлю-осветителя, но ограничилась кислой улыбкой:
– Не люблю провожатых.
– У вас очень странная группа. Странная группа и странная картина… Я работал на нескольких, но ваша – самая необычная. Хотя это кино мне не нравится. Современное кино, я хотел сказать. Но не исключаю, что зрителей будет поджидать парочка-другая приятных сюрпризов.
Это уж точно. Пора прекращать ночные павильонные откровения.
– Всего доброго, Келли, спасибо за компанию. Мне нравится болтать с вами. Спокойной ночи.
* * *
…Дверь в гримерку оказалась закрытой. И никаких причитаний, никаких воплей, оглашающих окрестности, – значит, Анджей успел до Ирэн, слава Богу… Страшно подумать, что было бы, если бы Ирэн увидела тело…
Осмотревшись по сторонам, я тихонько поскреблась в нее и услышала сквозь двери приглушенный голос Анджея:
– Кого несет?
– Это я, Ева.
Спустя мгновение я была уже внутри. Братны закрыл за мной дверь и повернул ключ на два оборота. В комнате, кроме меня, его и трупа старой актрисы в кресле, оказался еще один человек – директор съемочной группы Кравчук. Только теперь я вспомнила, что вальяжный директор в недалеком прошлом был сотрудником органов. Анджею невозможно отказать в логике: профессионал Кравчук – это именно то, что ему сейчас нужно. Кравчук приехал не так давно, следы от его ботинок на полу еще не успели просохнуть. Братны наверняка поднял его с постели, но, несмотря на четвертый час утра, Кравчук, как всегда, выглядел безупречно: костюм, свежая рубашка, фантастический галстук, созданный только для променадов в оперу на юбилейное представление “Волшебной флейты”.
– Не было здесь никакой кассеты, – укоризненно встретил меня Анджей, – наша чертова кукла гримерша опять все напутала. Забыла где-нибудь в другом месте…
– Это она нашла тело? – спросил обо мне в третьем лице Кравчук.
– Да, – ответил за меня Братны.
– Хреновая ситуация, – задумчиво произнес Кравчук.
– Хреновее не придумаешь, – подтвердил Братны.
– Боюсь, придется вызывать следственную бригаду.
– Нет, – твердо сказал Братны, – нет. Мне не нужна огласка. Ты понимаешь, что это такое? Мы и так вылетели из графика, но это Бог с ним… Если начнутся тупые допросы, эти козлы развалят мне всю съемочную группу. Да еще притянут половину к уголовной ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Я рассматривала лица киношников так, как будто видела их первый раз, – и никогда еще они не казались мне такими милыми, такими обыкновенными, такими беззащитными. Ничего общего с гримеркой, в которой лежит мертвое тело. А с чего я взяла, что должно быть что-то общее?
Я так углубилась в свои мысли, что не заметила появления режиссера. Он был собой даже больше, чем обычно, он слишком старательно играл роль себя самого – раздраженного неожиданным стечением обстоятельств великого Анджея Братны.
– Сворачиваемся на сегодня. Нашей приме нездоровится, – объявил он сбившейся в кучу съемочной группе. – Завтра работаем в обычном режиме, смена заказана с двух.
– Мне помочь? – тотчас же вызвалась сердобольная Ирэн, и Анджей посмотрел на нее почти с ненавистью.
– Не стоит. Все не так страшно. Обыкновенное переутомление.
– Бардак какой-то, – глядя в пространство, сказал Серега Волошко, – и метро еще закрыто. Куда попремся-то, на ночь глядя?
У Сереги был отличный новенький “Фольксваген-Пассат”, еще один неоспоримый аргумент в брачных играх. До того как Волошко попутал бес связаться с Братны, он успел поработать оператором на нескольких кинопроектах НТВ и сколотил неплохой капиталец.
– Тема тебя прихватит. И всех остальных тоже. Тема, единственный водитель, не относящийся к мрачному клану директора группы Кравчука, был нанят именно для этих целей: развозить съемочную группу после ночных смен. После первого же рейса Тему последовательно увольняли все автобусные парки Москвы: он имел обыкновение кардинально менять маршруты общественного транспорта. И переполненный автобус мог легко оказаться вместо подмосковного Зеленограда в Шереметьеве-1, вместо Шаболовки – в районе Выхина, вместо проспекта Вернадского – на “Войковской”. Тема славился страстью к героину, обращением к пассажирам “Вас приветствует “Эйр Франс”. Ну что, ломанулись, смертнички?!” и бесконечным наркотическим бредом за рулем своего “Икаруса”.
Тему привел в съемочную группу апостол героина Трапезников. В свое время Трапезников имел неосторожность сесть в его рейсовый автобус и проследовать с обдолбанным Темой и несчастными пассажирами от улицы Павла Корчагина до дачного поселка Поваровка. Возле Поваровки у Темы кончился бензин и начались крупные неприятности, от которых его и спас всемогущий Братны.
Тема, несомненно, являлся украшением группы, но его услугами пользовались лишь немногие любители острых ощущений… А этих ощущений сегодня ночью и помимо Темы предостаточно.
– Зачем ты всех отпускаешь? – шепотом спросила я.
– Так нужно. Заткнись, умоляю тебя. Пусть они все линяют отсюда, и как можно быстрее.
– Ты с ума сошел! Произошло убийство…
– Если ты еще раз произнесешь это слово вслух… Ничего не произошло, слышишь. Ни для кого ничего не произошло. Пока, во всяком случае…
– Ты собираешься это скрыть?!
– Нет, – поколебавшись, сказал Братны.
– Ты… Ты сообщил об этом?
– Сообщил. В некотором роде.
– Что значит – “в некотором роде”?
– Проводи всех и проследи, чтобы никто не остался. После этого вернешься в гримерку.
– Я не хочу в этом участвовать.
– Ты уже в этом участвуешь.
Он, как всегда, был прав: я в этом участвую, будь все проклято.
– Кассета, – одними губами прошептала я.
– Какая кассета, о чем ты?
– Ирэн забыла видеокассету в гримерке. “Пурпурная роза Каира”.
– Черт, черт, черт! – выругался Братны. – Чертова кукла… Если она сейчас пойдет туда…
Он схватился за голову и заскрипел зубами.
– Бегу! Сделай все, как я просил, Ева, умоляю!…..Спустя полчаса в павильоне не осталось никого, за исключением осветителя Келли: образцово-показательный работник все еще возился с кабелями.
– А вы почему домой не идете? – приветливо спросил он. – Всех же отпустили.
– Не рискую садиться в Темину колымагу.
– Хотите, я провожу вас?
Только этого не хватало! Этот простодушный тип может спутать все карты.
– Нет-нет, спасибо. Я как-нибудь сама.
– Надеюсь, с вашей актрисой ничего серьезного не произошло? – Чертов осветитель присел рядом и принялся за свой бесконечный соленый арахис.
– Ничего серьезного. Легкое недомогание. Возраст, знаете ли…
– Да, я знаю, что такое возраст. Ничего отвратительнее и придумать невозможно. Может быть, я все-таки провожу вас? – Я была готова убить милого рохлю-осветителя, но ограничилась кислой улыбкой:
– Не люблю провожатых.
– У вас очень странная группа. Странная группа и странная картина… Я работал на нескольких, но ваша – самая необычная. Хотя это кино мне не нравится. Современное кино, я хотел сказать. Но не исключаю, что зрителей будет поджидать парочка-другая приятных сюрпризов.
Это уж точно. Пора прекращать ночные павильонные откровения.
– Всего доброго, Келли, спасибо за компанию. Мне нравится болтать с вами. Спокойной ночи.
* * *
…Дверь в гримерку оказалась закрытой. И никаких причитаний, никаких воплей, оглашающих окрестности, – значит, Анджей успел до Ирэн, слава Богу… Страшно подумать, что было бы, если бы Ирэн увидела тело…
Осмотревшись по сторонам, я тихонько поскреблась в нее и услышала сквозь двери приглушенный голос Анджея:
– Кого несет?
– Это я, Ева.
Спустя мгновение я была уже внутри. Братны закрыл за мной дверь и повернул ключ на два оборота. В комнате, кроме меня, его и трупа старой актрисы в кресле, оказался еще один человек – директор съемочной группы Кравчук. Только теперь я вспомнила, что вальяжный директор в недалеком прошлом был сотрудником органов. Анджею невозможно отказать в логике: профессионал Кравчук – это именно то, что ему сейчас нужно. Кравчук приехал не так давно, следы от его ботинок на полу еще не успели просохнуть. Братны наверняка поднял его с постели, но, несмотря на четвертый час утра, Кравчук, как всегда, выглядел безупречно: костюм, свежая рубашка, фантастический галстук, созданный только для променадов в оперу на юбилейное представление “Волшебной флейты”.
– Не было здесь никакой кассеты, – укоризненно встретил меня Анджей, – наша чертова кукла гримерша опять все напутала. Забыла где-нибудь в другом месте…
– Это она нашла тело? – спросил обо мне в третьем лице Кравчук.
– Да, – ответил за меня Братны.
– Хреновая ситуация, – задумчиво произнес Кравчук.
– Хреновее не придумаешь, – подтвердил Братны.
– Боюсь, придется вызывать следственную бригаду.
– Нет, – твердо сказал Братны, – нет. Мне не нужна огласка. Ты понимаешь, что это такое? Мы и так вылетели из графика, но это Бог с ним… Если начнутся тупые допросы, эти козлы развалят мне всю съемочную группу. Да еще притянут половину к уголовной ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116