– Кравчук, как всегда, осторожно, подбирал слова. – Откуда ты знаешь этот захват?
– Обучалась на реабилитационных курсах жертв изнасилования.
– Интересно было бы посмотреть на преподавателей этих курсов. Не много найдется людей, которые владеют этим комплексом приемов автоматически – Он смотрел на меня совершенно другими глазами, я больше не была для него ассистенткой режиссера, случайно оказавшейся с ним в одной упряжке. – Я хотел поговорить с тобой, но теперь не знаю, стоит ли начинать разговор.
– По-моему, вы его уже начали. Очень своеобразно.
– Извини. Объявляю перемирие. И поднимемся в группу:
– Хорошо.
– На сегодня ты свободен, – через плечо сказал Кравчук Митяю, который все это время маячил у меня за спиной с выражением неподдельного удивления на лице Судя по всему, решение Кравчука было спонтанным, я даже не знала, что повлияло на него…
– Я расконвоирована?
– Похоже, что да. Идем.
В полном молчании мы дошли до съемочной группы. Кравчук толкнул дверь и пропустил меня вперед. Сеня, проводив меня полным бессильной ненависти взглядом, остался сторожить ближние подступы.
В комнате нас уже ждал Братны.
Он сидел в кресле, спиной к двери, закинув ноги на подоконник, и рассеянно смотрел в непроглядную темень окна. А затылок у тебя здорово зарос за время съемок, Братны, не мешало бы постричься…
– Я привел ее, – коротко сказал Кравчук, не вдаваясь в подробности нашей встречи.
Братны, лениво качнувшись в кресле, повернулся к нам.
– Привет, Ева. Давно не виделись. А пока мы не виделись, кое-что произошло.
Я села на стул и независимо закинула ногу на ногу. Кравчук остался стоять. Страшно хотелось курить, но сигарет не было, в кармане лежала только пустая пачка с угрожающими иероглифами, теперь придется сменить сигареты – “Житан Блондз” всегда будут напоминать мне о том, что правила игры нужно менять.
– Я тоже думаю, что кое-что произошло, – согласилась с Братны я.
– Нет, – сказал Братны Кравчуку, внимательно разглядывая меня, – она не шантажистка. Профессиональная карманница – да. Неглупая баба с крепкими нервами – да. Но не шантажистка. Я знаю своих людей.
– О чем вы?
– Сегодня я получил странную записку, – спокойно начал Братны, – вернее, не получил даже. Нашел в бумагах, она была написана на обратной стороне факса. Позавчерашний факс из Лодзи, предлагают прочесть курс лекций по режиссуре в киношколе. Точно такую же записку получил наш уважаемый директор. Ты знаешь, что там было написано?
Конечно, я знала, что там было написано. Теперь – знала.
– Догадываюсь. – Я вытащила из кармана сигаретную пачку и, не поднимаясь со стула, бросила ее Братны. Режиссер взял пачку и принялся ее изучать.
– Да, – наконец сказал он, – точно такая же. И точно такой же текст.
Он не отказал себе в удовольствии прочесть записку вслух, по-актерски интонационно выделяя ключевые слова: озвученные хорошо поставленным голосом Братны, фразы показались мне еще более зловещими: “Я ЗНАЮ, ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ. ЗАЧЕМ ВЫ СКРЫЛИ ТО, ЧТО ПРОИЗОШЛО?
ЭТО НЕЧЕСТНО. ЭТО НЕ ПО ПРАВИЛАМ. ЕСЛИ БУДЕТЕ МОЛЧАТЬ И ДАЛЬШЕ, ЭТО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ, НО ПРИДЕТСЯ МЕНЯТЬ ПРАВИЛА ИГРЫ”.
Несколько минут мы молчали. Только по лицу Кравчука проскользнула тень досады.
– Что скажете, господа соучастники? – весело спросил Братны, сумасшедший черт, он ничего не боялся.
– Я смотрю, для тебя это все игра. – Кравчука раздражала непонятная веселость Братны, он находил ситуацию гораздо более серьезной.
– Конечно. Так же, как и для человека, который эту записку писал. Посмотри на ситуацию с этой точки зрения: я получаю ее на обратной стороне факса, потому что факсы – это моя гнусная реальность. Ева получает ее на сигаретной пачке, потому что курит только “Житан”… Это ее гнусная реальность… Я прав, Ева?
– Да. Очень любезно с твоей стороны, что ты это заметил.
– И курит, учти, так, что через полгода загнется от рака горла. А знаешь, Ева, в каком виде эти опереточные угрозы дошли до нашего уважаемого директора? Сообрази, и я прибавлю тебе зарплату.
Игра. Почему бы и нет?
Почему бы не принять сторону Братны, я ведь всегда принимаю его сторону… А если бы я была на стороне человека, написавшего записку…
– Пожалуй, тебе все-таки придется увеличить мне жалованье. Я думаю, это было написано на фигурке из бумаги. Оригами, да?
– Браво! – Анджей сделал несколько ленивых хлопков в ладоши, а затем вытащил бумажную птицу:
– Можешь посмотреть. Андрей Юрьевич обнаружил это у себя в машине. Она была прикреплена к ветровому стеклу.
Я взяла фигурку в руки – должно быть, человек, который писал записку, не имел ни малейшего представления об искусстве оригами и обучился этому на скорую руку и специально для этого случая: несколько сгибов были неверными, птицу несколько раз переделывали. Но текст был идентичен тексту на моей сигаретной пачке, та же шариковая ручка, те же печатные буквы, слегка заваливающиеся друг на друга.
– Интересно, кто еще знает о твоем невинном хобби, Большой брат? – насмешливо спросил Анджей у Кравчука – Все. Я же верчу их где ни попадя, раздаю твоим культ-соскам… Привык, успокаивает нервы. – Весь кагэбистский лоск Кравчука куда-то исчез, даже всегда идеально выглядящий галстук сбился в сторону. – Старый дурак.
– Я говорила, что вы зря все это затеяли. Я с самого начала была против.
– Что сделано, то сделано, – заметил Братны. – Теперь поздно давать задний ход. Теперь у меня есть классная актриса. Классная актриса под классную новую идею.
– И шантажист в группе, – заметил Кравчук. – Когда ты сказал, что труп не видел никто, кроме нас троих, ты очень сильно ошибся. Была еще какая-то сволочь… Может, этот твой парень… Почему только я пошел у тебя на поводу?
– Потому что все идут у меня на поводу.
– Но втравливать сюда этого…
Увлекшись обвинениями, Кравчук сказал что-то, не предназначенное для моих ушей, и Братны тотчас же осадил его:
– Послушай, ты же веришь своему телохранителю…
– Это другое.
– Это одно и то же. Закроем тему.
– Самое время закрыть тему… – проворчал Кравчук. – Почему ты делаешь вид, что все нормально?
– Пока ничего страшного не произошло. Легкая дрожь пробежала по моему позвоночнику – “ничего страшного не произошло”, если не считать скрытого от всех убийства женщины. Скрытого от всех. От всех ли?
– В любом случае это мало похоже на шантаж, – продолжил свои рассуждения Братны.
– Почему ты так решил?
– Никаких требований, только легкое порицание за содеянное. Так не шантажируют.
– Откуда ты знаешь, как шантажируют? – Кравчук начал терять терпение – Могу предположить Не забывай – это кино. И ты работаешь в кино.
– Что ты предлагаешь делать?
– Ничего. – Братны снова закачался на кресле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Обучалась на реабилитационных курсах жертв изнасилования.
– Интересно было бы посмотреть на преподавателей этих курсов. Не много найдется людей, которые владеют этим комплексом приемов автоматически – Он смотрел на меня совершенно другими глазами, я больше не была для него ассистенткой режиссера, случайно оказавшейся с ним в одной упряжке. – Я хотел поговорить с тобой, но теперь не знаю, стоит ли начинать разговор.
– По-моему, вы его уже начали. Очень своеобразно.
– Извини. Объявляю перемирие. И поднимемся в группу:
– Хорошо.
– На сегодня ты свободен, – через плечо сказал Кравчук Митяю, который все это время маячил у меня за спиной с выражением неподдельного удивления на лице Судя по всему, решение Кравчука было спонтанным, я даже не знала, что повлияло на него…
– Я расконвоирована?
– Похоже, что да. Идем.
В полном молчании мы дошли до съемочной группы. Кравчук толкнул дверь и пропустил меня вперед. Сеня, проводив меня полным бессильной ненависти взглядом, остался сторожить ближние подступы.
В комнате нас уже ждал Братны.
Он сидел в кресле, спиной к двери, закинув ноги на подоконник, и рассеянно смотрел в непроглядную темень окна. А затылок у тебя здорово зарос за время съемок, Братны, не мешало бы постричься…
– Я привел ее, – коротко сказал Кравчук, не вдаваясь в подробности нашей встречи.
Братны, лениво качнувшись в кресле, повернулся к нам.
– Привет, Ева. Давно не виделись. А пока мы не виделись, кое-что произошло.
Я села на стул и независимо закинула ногу на ногу. Кравчук остался стоять. Страшно хотелось курить, но сигарет не было, в кармане лежала только пустая пачка с угрожающими иероглифами, теперь придется сменить сигареты – “Житан Блондз” всегда будут напоминать мне о том, что правила игры нужно менять.
– Я тоже думаю, что кое-что произошло, – согласилась с Братны я.
– Нет, – сказал Братны Кравчуку, внимательно разглядывая меня, – она не шантажистка. Профессиональная карманница – да. Неглупая баба с крепкими нервами – да. Но не шантажистка. Я знаю своих людей.
– О чем вы?
– Сегодня я получил странную записку, – спокойно начал Братны, – вернее, не получил даже. Нашел в бумагах, она была написана на обратной стороне факса. Позавчерашний факс из Лодзи, предлагают прочесть курс лекций по режиссуре в киношколе. Точно такую же записку получил наш уважаемый директор. Ты знаешь, что там было написано?
Конечно, я знала, что там было написано. Теперь – знала.
– Догадываюсь. – Я вытащила из кармана сигаретную пачку и, не поднимаясь со стула, бросила ее Братны. Режиссер взял пачку и принялся ее изучать.
– Да, – наконец сказал он, – точно такая же. И точно такой же текст.
Он не отказал себе в удовольствии прочесть записку вслух, по-актерски интонационно выделяя ключевые слова: озвученные хорошо поставленным голосом Братны, фразы показались мне еще более зловещими: “Я ЗНАЮ, ЧТО ВЫ ЗНАЕТЕ. ЗАЧЕМ ВЫ СКРЫЛИ ТО, ЧТО ПРОИЗОШЛО?
ЭТО НЕЧЕСТНО. ЭТО НЕ ПО ПРАВИЛАМ. ЕСЛИ БУДЕТЕ МОЛЧАТЬ И ДАЛЬШЕ, ЭТО НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ, НО ПРИДЕТСЯ МЕНЯТЬ ПРАВИЛА ИГРЫ”.
Несколько минут мы молчали. Только по лицу Кравчука проскользнула тень досады.
– Что скажете, господа соучастники? – весело спросил Братны, сумасшедший черт, он ничего не боялся.
– Я смотрю, для тебя это все игра. – Кравчука раздражала непонятная веселость Братны, он находил ситуацию гораздо более серьезной.
– Конечно. Так же, как и для человека, который эту записку писал. Посмотри на ситуацию с этой точки зрения: я получаю ее на обратной стороне факса, потому что факсы – это моя гнусная реальность. Ева получает ее на сигаретной пачке, потому что курит только “Житан”… Это ее гнусная реальность… Я прав, Ева?
– Да. Очень любезно с твоей стороны, что ты это заметил.
– И курит, учти, так, что через полгода загнется от рака горла. А знаешь, Ева, в каком виде эти опереточные угрозы дошли до нашего уважаемого директора? Сообрази, и я прибавлю тебе зарплату.
Игра. Почему бы и нет?
Почему бы не принять сторону Братны, я ведь всегда принимаю его сторону… А если бы я была на стороне человека, написавшего записку…
– Пожалуй, тебе все-таки придется увеличить мне жалованье. Я думаю, это было написано на фигурке из бумаги. Оригами, да?
– Браво! – Анджей сделал несколько ленивых хлопков в ладоши, а затем вытащил бумажную птицу:
– Можешь посмотреть. Андрей Юрьевич обнаружил это у себя в машине. Она была прикреплена к ветровому стеклу.
Я взяла фигурку в руки – должно быть, человек, который писал записку, не имел ни малейшего представления об искусстве оригами и обучился этому на скорую руку и специально для этого случая: несколько сгибов были неверными, птицу несколько раз переделывали. Но текст был идентичен тексту на моей сигаретной пачке, та же шариковая ручка, те же печатные буквы, слегка заваливающиеся друг на друга.
– Интересно, кто еще знает о твоем невинном хобби, Большой брат? – насмешливо спросил Анджей у Кравчука – Все. Я же верчу их где ни попадя, раздаю твоим культ-соскам… Привык, успокаивает нервы. – Весь кагэбистский лоск Кравчука куда-то исчез, даже всегда идеально выглядящий галстук сбился в сторону. – Старый дурак.
– Я говорила, что вы зря все это затеяли. Я с самого начала была против.
– Что сделано, то сделано, – заметил Братны. – Теперь поздно давать задний ход. Теперь у меня есть классная актриса. Классная актриса под классную новую идею.
– И шантажист в группе, – заметил Кравчук. – Когда ты сказал, что труп не видел никто, кроме нас троих, ты очень сильно ошибся. Была еще какая-то сволочь… Может, этот твой парень… Почему только я пошел у тебя на поводу?
– Потому что все идут у меня на поводу.
– Но втравливать сюда этого…
Увлекшись обвинениями, Кравчук сказал что-то, не предназначенное для моих ушей, и Братны тотчас же осадил его:
– Послушай, ты же веришь своему телохранителю…
– Это другое.
– Это одно и то же. Закроем тему.
– Самое время закрыть тему… – проворчал Кравчук. – Почему ты делаешь вид, что все нормально?
– Пока ничего страшного не произошло. Легкая дрожь пробежала по моему позвоночнику – “ничего страшного не произошло”, если не считать скрытого от всех убийства женщины. Скрытого от всех. От всех ли?
– В любом случае это мало похоже на шантаж, – продолжил свои рассуждения Братны.
– Почему ты так решил?
– Никаких требований, только легкое порицание за содеянное. Так не шантажируют.
– Откуда ты знаешь, как шантажируют? – Кравчук начал терять терпение – Могу предположить Не забывай – это кино. И ты работаешь в кино.
– Что ты предлагаешь делать?
– Ничего. – Братны снова закачался на кресле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116