Директор выбрал из своего зверинца три фигурки – морского котика, тигра и обезьяну – и поставил их на чистую тарелку передо мной. Сейчас начнется психическая атака, иначе и быть не может.
– Милые люди – японцы. Только они могли придумать такую модель мира. Знаете, как это называется? – Он легонько щелкнул тигра по бумажному загривку и испытующе посмотрел на меня.
– Оригами, кажется, так?
– Вы абсолютно правы. Бумага – совершенный материал. К сожалению, очень хрупкий… Что вы выбираете для себя?
– Ну-у… На тигра я не претендую. Тигр – это вы. – Я продолжила в том же духе, в котором и начала: мелкое хамство, завуалированное под такую же мелкую лесть.
– Я тоже так думаю. Анджею оставим обезьяну, он у нас известный имитатор, звукоподражатель и человек искусства. Так что вам остается только морской котик.
– Судя по всему.
– А морской котик – существо очень беззащитное. Вот так. – Кравчук приподнял котика за хвост и мгновенно смял его в кулаке. А затем бросил его в блюдце с костями и полил соусом ткемали.
Ну что ж, Андрей Юрьевич, мускулы вы продемонстрировали, псевдосамурайский дух, больше похожий на дешевые приколы киношных мафиози, видимо, не дает вам покоя.
– Очень убедительно. А теперь наезд камеры и стоп-кадр, – только и смогла сказать я. – Но вы забываете одну вещь. Мы не втроем. И даже не вчетвером, если учесть убитую вчера женщину… Есть кто-то еще. Кто-то, кто сделал это.
Я взяла оставшиеся фигурки животных и кольцом расставила их вокруг тарелки:
– Как вы думаете, кто, Андрей Юрьевич? Может быть, жираф? Или мышь?
– Это не мышь, – поправил меня педантичный Кравчук, – это броненосец.
– Хорошо, пусть так. Неужели вам безразлично, кто сделал это и почему? Неужели вы не хотите предпринять хотя бы попытку расследования? Ваш жираф может быть опасен. Или броненосец… Или лягушка. Скрыв преступление, вы дали убийце шанс остаться безнаказанным. А своей безнаказанности они не выносят и не прощают.
– Откуда такие познания в психологии убийств? – заинтересованно спросил Кравчук.
– У меня была возможность в этом убедиться.
– Не сомневаюсь. А может, это вы и сделали? – Он широко улыбнулся. – Вы первой обнаружили тело, никто не знает точно, сколько вы там пробыли, старуха вас знала, и вы не представляли для нее никакой опасности. Думаю, вы достойны того, чтобы вами заинтересоваться. А в органах работают очень серьезные ребята, уверяю вас. То мягкое.., скажем так.., м-м.., ограничение свободы, которое вы имеете сейчас, не идет ни в какое сравнение с камерой предварительного заключения. Если я захочу, то смогу предоставить сотню свидетелей, которые под присягой подтвердят, что сами подавали вам шильце. Есть и другой вариант, гораздо менее громоздкий: ваши показания, кому бы вы их ни давали, ничего не будут значить, потому что старуху после ее якобы “смерти” видели несколько человек. И это уже не мои собственные свидетели, а совершенно не зависящие от меня люди… В лучшем случае вам порекомендуют обследоваться у психиатра на предмет навязчивых маний…
– Так почему же вы до сих пор не использовали ни одного из двух вариантов?
– Во-первых, вы с самого начала поступили мудро, не закатив никакой истерики. Полагаю, у вас не было никаких особых причин поступать именно так, но вы поступили – вот и все. Из страха, из каких-либо опасений за себя, из любви к режиссеру, из изощренного цинизма – не берусь судить… Во-вторых, вы мне нравитесь, Ева. – Кравчук осторожно подбирал слова. – Вы занятная дамочка и далеко не простая. Я могу ответить на первую часть вашего вопроса, хотя на него уже ответил наш уважаемый режиссер, – скандальная история с убийством может серьезно повредить репутации фильма. Во всяком случае, это касается престижных фестивалей. Все эти отборочные комиссии достаточно брезгливы… Братны – и вы не будете этого отрицать – уже сейчас культовая кинематографическая фигура наднационального масштаба. Не стоит ставить ее на одну доску с жизненкой никому не нужной, давно забытой актрисы. Поверьте, она не стоит того и никогда не стоила. Впрочем, не буду вас уговаривать, вы и так прекрасно все понимаете. Если честно, я с удовольствием познакомился бы с вами поближе.
– Не могу ответить вам тем же.
– А придется. Давайте расставим все точки над i. Вы вносите дополнительные трудности в схему, хотя и оживляете ее. Согласны? Я не могу доверять вам, так же как и вы не можете доверять мне. Но я могу шантажировать вас так же, как и вы можете шантажировать меня. Вся проблема заключается в том, кто из нас будет молчать дольше или кто заговорит первым… Но у нас еще будет время поворковать об этом. А сейчас извините, у меня много дел. Да и Митяй, должно быть, уже заждался…
– Тогда последний вопрос. Что вы сделали с телом?
Я уже задавала его Братны…
– Не стоило докучать великому режиссеру такими пустяками… Да и вам не стоит забивать этим голову. Я буду рад видеть вас в своем ресторанчике.
Наш разговор ничего не изменил, он даже не прояснил позиции сторон: мягкое давление на меня продолжается, я по-прежнему являюсь призрачной пленницей Кравчука. Я даже знаю, что произойдет через несколько минут: Кравчук церемонно поцелует мне руку, не забыв продемонстрировать отменные резцы добермана, пара официантов с физиономиями Джеймса Бонда при исполнении проводит меня до машины и сдаст с рук на руки Митяю…
– Значит, я все еще не могу быть свободной?
– Это временная мера. Не обижайтесь. Думаю, вы скоро распробуете этого милого молодого человека из вашего эскорта и он вам понравится, – позволил себе скабрезность Кравчук. – Надеюсь, это немного подсластит пилюлю…
Уж не в кровать ли женщине сомнительной красоты и сомнительного возраста вы собираетесь подложить блестящего культуриста, Андрей Юрьевич? Хитрован Кравчук, казалось, прочитал мои циничные необязательные мыслишки:
– Повторяю, он в полном вашем распоряжении.
– Я учту это. В общем, я неприхотлива, самая большая статья моих расходов – это сигареты. Белый “Житан”. А они сейчас стоят довольно дорого…
– Я увеличу вам ставку. В знак особого расположения. Сколько вы сейчас получаете как ассистент?
– Самое удивительное – ненамного больше, чем в прокате. Вы с вашим гениальным режиссером, снимая гениальное кино, проводите не самую удачную финансовую политику.
Это было чистой правдой: из Братны, который не жалел огромных денег на кинопроцесс, невозможно было выбить мало-мальски приличной зарплаты. Он не платил и десятой доли того, что обещал. Самым удивительным было то, что люди не разбегались, они все становились либо фанатиками его кинематографа, либо заложниками его фантастического обаяния, либо тем и другим вместе…
– Все может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Милые люди – японцы. Только они могли придумать такую модель мира. Знаете, как это называется? – Он легонько щелкнул тигра по бумажному загривку и испытующе посмотрел на меня.
– Оригами, кажется, так?
– Вы абсолютно правы. Бумага – совершенный материал. К сожалению, очень хрупкий… Что вы выбираете для себя?
– Ну-у… На тигра я не претендую. Тигр – это вы. – Я продолжила в том же духе, в котором и начала: мелкое хамство, завуалированное под такую же мелкую лесть.
– Я тоже так думаю. Анджею оставим обезьяну, он у нас известный имитатор, звукоподражатель и человек искусства. Так что вам остается только морской котик.
– Судя по всему.
– А морской котик – существо очень беззащитное. Вот так. – Кравчук приподнял котика за хвост и мгновенно смял его в кулаке. А затем бросил его в блюдце с костями и полил соусом ткемали.
Ну что ж, Андрей Юрьевич, мускулы вы продемонстрировали, псевдосамурайский дух, больше похожий на дешевые приколы киношных мафиози, видимо, не дает вам покоя.
– Очень убедительно. А теперь наезд камеры и стоп-кадр, – только и смогла сказать я. – Но вы забываете одну вещь. Мы не втроем. И даже не вчетвером, если учесть убитую вчера женщину… Есть кто-то еще. Кто-то, кто сделал это.
Я взяла оставшиеся фигурки животных и кольцом расставила их вокруг тарелки:
– Как вы думаете, кто, Андрей Юрьевич? Может быть, жираф? Или мышь?
– Это не мышь, – поправил меня педантичный Кравчук, – это броненосец.
– Хорошо, пусть так. Неужели вам безразлично, кто сделал это и почему? Неужели вы не хотите предпринять хотя бы попытку расследования? Ваш жираф может быть опасен. Или броненосец… Или лягушка. Скрыв преступление, вы дали убийце шанс остаться безнаказанным. А своей безнаказанности они не выносят и не прощают.
– Откуда такие познания в психологии убийств? – заинтересованно спросил Кравчук.
– У меня была возможность в этом убедиться.
– Не сомневаюсь. А может, это вы и сделали? – Он широко улыбнулся. – Вы первой обнаружили тело, никто не знает точно, сколько вы там пробыли, старуха вас знала, и вы не представляли для нее никакой опасности. Думаю, вы достойны того, чтобы вами заинтересоваться. А в органах работают очень серьезные ребята, уверяю вас. То мягкое.., скажем так.., м-м.., ограничение свободы, которое вы имеете сейчас, не идет ни в какое сравнение с камерой предварительного заключения. Если я захочу, то смогу предоставить сотню свидетелей, которые под присягой подтвердят, что сами подавали вам шильце. Есть и другой вариант, гораздо менее громоздкий: ваши показания, кому бы вы их ни давали, ничего не будут значить, потому что старуху после ее якобы “смерти” видели несколько человек. И это уже не мои собственные свидетели, а совершенно не зависящие от меня люди… В лучшем случае вам порекомендуют обследоваться у психиатра на предмет навязчивых маний…
– Так почему же вы до сих пор не использовали ни одного из двух вариантов?
– Во-первых, вы с самого начала поступили мудро, не закатив никакой истерики. Полагаю, у вас не было никаких особых причин поступать именно так, но вы поступили – вот и все. Из страха, из каких-либо опасений за себя, из любви к режиссеру, из изощренного цинизма – не берусь судить… Во-вторых, вы мне нравитесь, Ева. – Кравчук осторожно подбирал слова. – Вы занятная дамочка и далеко не простая. Я могу ответить на первую часть вашего вопроса, хотя на него уже ответил наш уважаемый режиссер, – скандальная история с убийством может серьезно повредить репутации фильма. Во всяком случае, это касается престижных фестивалей. Все эти отборочные комиссии достаточно брезгливы… Братны – и вы не будете этого отрицать – уже сейчас культовая кинематографическая фигура наднационального масштаба. Не стоит ставить ее на одну доску с жизненкой никому не нужной, давно забытой актрисы. Поверьте, она не стоит того и никогда не стоила. Впрочем, не буду вас уговаривать, вы и так прекрасно все понимаете. Если честно, я с удовольствием познакомился бы с вами поближе.
– Не могу ответить вам тем же.
– А придется. Давайте расставим все точки над i. Вы вносите дополнительные трудности в схему, хотя и оживляете ее. Согласны? Я не могу доверять вам, так же как и вы не можете доверять мне. Но я могу шантажировать вас так же, как и вы можете шантажировать меня. Вся проблема заключается в том, кто из нас будет молчать дольше или кто заговорит первым… Но у нас еще будет время поворковать об этом. А сейчас извините, у меня много дел. Да и Митяй, должно быть, уже заждался…
– Тогда последний вопрос. Что вы сделали с телом?
Я уже задавала его Братны…
– Не стоило докучать великому режиссеру такими пустяками… Да и вам не стоит забивать этим голову. Я буду рад видеть вас в своем ресторанчике.
Наш разговор ничего не изменил, он даже не прояснил позиции сторон: мягкое давление на меня продолжается, я по-прежнему являюсь призрачной пленницей Кравчука. Я даже знаю, что произойдет через несколько минут: Кравчук церемонно поцелует мне руку, не забыв продемонстрировать отменные резцы добермана, пара официантов с физиономиями Джеймса Бонда при исполнении проводит меня до машины и сдаст с рук на руки Митяю…
– Значит, я все еще не могу быть свободной?
– Это временная мера. Не обижайтесь. Думаю, вы скоро распробуете этого милого молодого человека из вашего эскорта и он вам понравится, – позволил себе скабрезность Кравчук. – Надеюсь, это немного подсластит пилюлю…
Уж не в кровать ли женщине сомнительной красоты и сомнительного возраста вы собираетесь подложить блестящего культуриста, Андрей Юрьевич? Хитрован Кравчук, казалось, прочитал мои циничные необязательные мыслишки:
– Повторяю, он в полном вашем распоряжении.
– Я учту это. В общем, я неприхотлива, самая большая статья моих расходов – это сигареты. Белый “Житан”. А они сейчас стоят довольно дорого…
– Я увеличу вам ставку. В знак особого расположения. Сколько вы сейчас получаете как ассистент?
– Самое удивительное – ненамного больше, чем в прокате. Вы с вашим гениальным режиссером, снимая гениальное кино, проводите не самую удачную финансовую политику.
Это было чистой правдой: из Братны, который не жалел огромных денег на кинопроцесс, невозможно было выбить мало-мальски приличной зарплаты. Он не платил и десятой доли того, что обещал. Самым удивительным было то, что люди не разбегались, они все становились либо фанатиками его кинематографа, либо заложниками его фантастического обаяния, либо тем и другим вместе…
– Все может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116