«Факт смерти гражданки Андреевой заверяю — военком п/п-к Караков».
Иван тупо покрутил головой — не поверил. Вновь прочитал, всматриваясь в каждую буковку. Пробормотал враз пересохшими губами:
— Какое… число какое — сегодня?
— Двадцать второе… Я вот что скажу, капитан… Ты хоть и враг, я тебе сочувствую. Прими соболезнования. То, что мы друг друга мочим, — это понятное дело. Но когда матери наши умирают — это горе, я знаю. Самое страшное горе…
Лицо Артура вдруг расплылось и утратило очертания — Иван хлюпнул носом и неловко полез окольцованными руками вытереть слезы. Артур начал что-то говорить, но он не слышал, потихоньку впадая в ступор. Мать — единственный человек в этом мире, который был ему близок и дорог. В последнее время он редко бывал дома — отчасти из-за специфики работы, отчасти из-за холостяцкой безалаберности. А может, еще и потому, что дома не нуждались в его помощи. Мать всегда отличалась железным здоровьем и даже после гибели отца легко управлялась с громоздким крестьянским хозяйством. В последний раз они виделись три года назад: Иван как раз попал в пору сенокоса и пришлось через «не хочу» помогать — куда денешься! Справились вдвоем, никого не приглашая, хотя накосить на три коровы — это вам не колбасу в буфете трескать. А под конец, когда скирдовали, мать заставила Ивана вскарабкаться наверх и за три часа в буквальном смысле загоняла навильником. Неделю потом отлеживался — все мышцы болели… Господи, да что ж такое стряслось, что заставило умереть такую жизнелюбивую и здоровую женщину, которой едва перевалило за полтинник? Несчастный случай? Или за эти три года она успела обзавестись каким-то не ведомым доселе недугом и все это время тихо угасала? А сыночек и не подозревал об этом — мотался себе по горам да в отпусках с девчатами развлекался…
— Да ты слушай, капитан! — толкнул его Артур. — Слушай чего говорю. Тебя ж касается!
Иван на краткий миг сосредоточился — лицо собеседника вновь обрело ясность, и стало понятно, о чем он говорит: половина суммы у них уже есть.
— В последний раз, когда разговаривали, они предлагали отдать половину за двоих своих сотрудников. Офицера, говорят, оставим пока, за него потом выплатим. Я, естественно, не согласился. Сейчас, думаю, можно по-другому раскинуть… В общем, я еду болтать с ними — добазаримся, чтобы, значит, тебя отпустить за полсуммы, а этих оставить. Я о тебе пекусь — потому как раньше тоже в спецах хаживал… Так что завтра вечерком, если все удачно ляжет, будешь уже…
— Какое сегодня? — перебил Иван, наморщив лоб и всматриваясь в телеграмму. — Число какое?
— Двадцать второе, — терпеливо повторил Артур. — День нашествия фашистских захватчиков… хотя тебе это по барабану…
— Поздно пришла, — сокрушенно пожал плечами Иван, кивая на телеграмму. — Че ж так поздно, а…
— Ну, сам знаешь — пришла в часть, пока уточнили твои координаты, пока переправили… Наоборот, очень даже оперативно сработали молодцы. Завтра, если все получится…
— Завтра никак не получается, — хрипло перебил Иван, уставясь пустым взглядом на телеграфный бланк. — Завтра уже хоронить будут — не успеваю…
— Ну что ж — такова судьба, капитан, — философски заметил Артур. — Печально, конечно… Однако ехать мне надо — хорош тут с тобой болтать. — Он поднялся с топчана и направился было к выходу.
— Вечером из Беслана борт летит. — Иван лихорадочно сверкнул глазами и вдруг, звякнув кандалами, неуклюже скакнул к Артуру, упал на колени, вцепился скованными руками в его щиколотку:
— Слышь… как брата прошу — отпусти! Щас отпусти — как раз успею на бесланский борт. Завтра к полудню дома буду. Слышь — как брата… — Да ты че — дурак, что ли? — округлил глаза Артур, силясь выдернуть ногу из цепких Ивановых рук. — Какой «отпусти», э?! А кто же мне тогда заплатит? На хера тогда вообще тебя брал?
— Похороны — завтра, — бесцветным голосом забубнил Иван. — Я тихо улечу — никто не узнает… А потом, если надо, обратно к тебе вернусь… Слышь — отпусти, а? Как брата прошу, слышь… Я тебе чем хочешь клянусь… Слышь — если завтра отпустишь, уже будет поздно… Борт — сегодня…
— Хорош дурковать! — раздраженно воскликнул Артур, выдирая ногу и пятясь к выходу. — Я ж тебе сказал — завтра. И то — при благоприятном раскладе.
Ну чего непонятно?
— Не отпускаешь? — потерянно прошептал Иван. — Не хочешь?
— Нет, не отпускаю, — отрезал Артур. — Я же сказал! Все — пошел я… Э-э, ты чего? Сердце, что ли?
Иван неожиданно ухватился руками за середину кандальной цепи и, широко расставив ноги, скрючился в позе готовящегося к броску борца сумо. И ритмично задышал, закрыв глаза. Прозорливый и предусмотрительный главарь «индейцев» на сей раз ошибся — с сердцем у капитана было все в порядке. Просто парень собирался поставить своеобразный рекорд для горских хибар закрытого типа, а это дело требовало определенной концентрации. Ритмично вдохнув десять раз, он вдруг разогнулся и рванул цепь кандалов вверх, напрягшись в нечеловеческом усилии.
— Да ты че — совсем сдурел, капитан? — воскликнул Артур, удивленно глядя на своего оскалившегося пленника — у того от напряжения на лбу проступили вены, а глаза в буквальном смысле вылезли из орбит. — Че ж ты ее рвешь, идиот, она ж железная! Ты брось это дело…
Чпок! Чпок! Изнасилованные накануне заклепки не выдержали и одновременно выскочили из колец — цепь оказалась в руках Ивана.
— Не отпускаешь — тогда я сам, — прохрипел он, крутанув тазом и приближаясь к Артуру. — Некогда мне тут с вами…
— Махмуд! — испуганно позвал Артур брата, рванув из плечевой кобуры изящный «ПСМ» с полированным затвором и наставляя его на пленника.
Мягко подшагнув, Иван завалился набок и мощно лягнул бывшего спеца стопой в грудь — Артур, подбросив пятки, впечатался спиной в стену, сильно ударился черепом и, закатив глаза, мягким кулем сполз на нары. «ПСМ» шмякнулся на пол.
— Ты мне и нужен, — прошептал Иван, поудобнее перехватывая цепь и вставая слева от входа.
Пригнув голову, в хибару торопливо полез красавчик Махмуд, со свету приставляя левую ладонь козырьком к бровям, а в правой держа автомат.
— А ты — нет, — выдохнул Иван, со всего маху угощая красавчика цепью по голове. Крупное тело грузно рухнуло на земляной пол и, пару раз дернув ногами, перестало подавать признаки жизни.
— Хорошо, — одобрил сам себя Иван, пощупав артерию на шее. — Минус один, — и, наблюдая за входом, принялся рыться в карманах убитого, отыскивая ключи от наручников.
Обнаружив искомое, он расстался с ненавистными браслетами и разогнул кольца на щиколотках. Затем запнул игрушечный пистолетик Артура под нары и, подхватив автомат Махмуда, двинулся к дверям, на ходу досылая патрон в патронник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Иван тупо покрутил головой — не поверил. Вновь прочитал, всматриваясь в каждую буковку. Пробормотал враз пересохшими губами:
— Какое… число какое — сегодня?
— Двадцать второе… Я вот что скажу, капитан… Ты хоть и враг, я тебе сочувствую. Прими соболезнования. То, что мы друг друга мочим, — это понятное дело. Но когда матери наши умирают — это горе, я знаю. Самое страшное горе…
Лицо Артура вдруг расплылось и утратило очертания — Иван хлюпнул носом и неловко полез окольцованными руками вытереть слезы. Артур начал что-то говорить, но он не слышал, потихоньку впадая в ступор. Мать — единственный человек в этом мире, который был ему близок и дорог. В последнее время он редко бывал дома — отчасти из-за специфики работы, отчасти из-за холостяцкой безалаберности. А может, еще и потому, что дома не нуждались в его помощи. Мать всегда отличалась железным здоровьем и даже после гибели отца легко управлялась с громоздким крестьянским хозяйством. В последний раз они виделись три года назад: Иван как раз попал в пору сенокоса и пришлось через «не хочу» помогать — куда денешься! Справились вдвоем, никого не приглашая, хотя накосить на три коровы — это вам не колбасу в буфете трескать. А под конец, когда скирдовали, мать заставила Ивана вскарабкаться наверх и за три часа в буквальном смысле загоняла навильником. Неделю потом отлеживался — все мышцы болели… Господи, да что ж такое стряслось, что заставило умереть такую жизнелюбивую и здоровую женщину, которой едва перевалило за полтинник? Несчастный случай? Или за эти три года она успела обзавестись каким-то не ведомым доселе недугом и все это время тихо угасала? А сыночек и не подозревал об этом — мотался себе по горам да в отпусках с девчатами развлекался…
— Да ты слушай, капитан! — толкнул его Артур. — Слушай чего говорю. Тебя ж касается!
Иван на краткий миг сосредоточился — лицо собеседника вновь обрело ясность, и стало понятно, о чем он говорит: половина суммы у них уже есть.
— В последний раз, когда разговаривали, они предлагали отдать половину за двоих своих сотрудников. Офицера, говорят, оставим пока, за него потом выплатим. Я, естественно, не согласился. Сейчас, думаю, можно по-другому раскинуть… В общем, я еду болтать с ними — добазаримся, чтобы, значит, тебя отпустить за полсуммы, а этих оставить. Я о тебе пекусь — потому как раньше тоже в спецах хаживал… Так что завтра вечерком, если все удачно ляжет, будешь уже…
— Какое сегодня? — перебил Иван, наморщив лоб и всматриваясь в телеграмму. — Число какое?
— Двадцать второе, — терпеливо повторил Артур. — День нашествия фашистских захватчиков… хотя тебе это по барабану…
— Поздно пришла, — сокрушенно пожал плечами Иван, кивая на телеграмму. — Че ж так поздно, а…
— Ну, сам знаешь — пришла в часть, пока уточнили твои координаты, пока переправили… Наоборот, очень даже оперативно сработали молодцы. Завтра, если все получится…
— Завтра никак не получается, — хрипло перебил Иван, уставясь пустым взглядом на телеграфный бланк. — Завтра уже хоронить будут — не успеваю…
— Ну что ж — такова судьба, капитан, — философски заметил Артур. — Печально, конечно… Однако ехать мне надо — хорош тут с тобой болтать. — Он поднялся с топчана и направился было к выходу.
— Вечером из Беслана борт летит. — Иван лихорадочно сверкнул глазами и вдруг, звякнув кандалами, неуклюже скакнул к Артуру, упал на колени, вцепился скованными руками в его щиколотку:
— Слышь… как брата прошу — отпусти! Щас отпусти — как раз успею на бесланский борт. Завтра к полудню дома буду. Слышь — как брата… — Да ты че — дурак, что ли? — округлил глаза Артур, силясь выдернуть ногу из цепких Ивановых рук. — Какой «отпусти», э?! А кто же мне тогда заплатит? На хера тогда вообще тебя брал?
— Похороны — завтра, — бесцветным голосом забубнил Иван. — Я тихо улечу — никто не узнает… А потом, если надо, обратно к тебе вернусь… Слышь — отпусти, а? Как брата прошу, слышь… Я тебе чем хочешь клянусь… Слышь — если завтра отпустишь, уже будет поздно… Борт — сегодня…
— Хорош дурковать! — раздраженно воскликнул Артур, выдирая ногу и пятясь к выходу. — Я ж тебе сказал — завтра. И то — при благоприятном раскладе.
Ну чего непонятно?
— Не отпускаешь? — потерянно прошептал Иван. — Не хочешь?
— Нет, не отпускаю, — отрезал Артур. — Я же сказал! Все — пошел я… Э-э, ты чего? Сердце, что ли?
Иван неожиданно ухватился руками за середину кандальной цепи и, широко расставив ноги, скрючился в позе готовящегося к броску борца сумо. И ритмично задышал, закрыв глаза. Прозорливый и предусмотрительный главарь «индейцев» на сей раз ошибся — с сердцем у капитана было все в порядке. Просто парень собирался поставить своеобразный рекорд для горских хибар закрытого типа, а это дело требовало определенной концентрации. Ритмично вдохнув десять раз, он вдруг разогнулся и рванул цепь кандалов вверх, напрягшись в нечеловеческом усилии.
— Да ты че — совсем сдурел, капитан? — воскликнул Артур, удивленно глядя на своего оскалившегося пленника — у того от напряжения на лбу проступили вены, а глаза в буквальном смысле вылезли из орбит. — Че ж ты ее рвешь, идиот, она ж железная! Ты брось это дело…
Чпок! Чпок! Изнасилованные накануне заклепки не выдержали и одновременно выскочили из колец — цепь оказалась в руках Ивана.
— Не отпускаешь — тогда я сам, — прохрипел он, крутанув тазом и приближаясь к Артуру. — Некогда мне тут с вами…
— Махмуд! — испуганно позвал Артур брата, рванув из плечевой кобуры изящный «ПСМ» с полированным затвором и наставляя его на пленника.
Мягко подшагнув, Иван завалился набок и мощно лягнул бывшего спеца стопой в грудь — Артур, подбросив пятки, впечатался спиной в стену, сильно ударился черепом и, закатив глаза, мягким кулем сполз на нары. «ПСМ» шмякнулся на пол.
— Ты мне и нужен, — прошептал Иван, поудобнее перехватывая цепь и вставая слева от входа.
Пригнув голову, в хибару торопливо полез красавчик Махмуд, со свету приставляя левую ладонь козырьком к бровям, а в правой держа автомат.
— А ты — нет, — выдохнул Иван, со всего маху угощая красавчика цепью по голове. Крупное тело грузно рухнуло на земляной пол и, пару раз дернув ногами, перестало подавать признаки жизни.
— Хорошо, — одобрил сам себя Иван, пощупав артерию на шее. — Минус один, — и, наблюдая за входом, принялся рыться в карманах убитого, отыскивая ключи от наручников.
Обнаружив искомое, он расстался с ненавистными браслетами и разогнул кольца на щиколотках. Затем запнул игрушечный пистолетик Артура под нары и, подхватив автомат Махмуда, двинулся к дверям, на ходу досылая патрон в патронник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125