Я просто дал им ваши координаты и сказал: «Мне нужен этот человек». На этом мои функции закончились — далее они сами. Так что — можете, когда отсюда выйдете, продолжать свою вендетту — сколько влезет. Меня она не касается. Если кто-то из этих тупоголовых придурков напортачил — пусть отвечают. Еще вопросы?
— Значит, это мой долбаный дядька, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Иван. — И этот его кореш — не менее долбаный Вовец. Так?
— Вы можете поймать их и пытать — любыми способами, — поспешил добавить Пульман. — Они вам под любыми пытками подтвердят, что к убийству вашей матери я не имею никакого отношения. Удовлетворены?
— Буду удовлетворен, когда поймаю и попытаю, — глубокомысленно заметил Иван. — Пытать я умею, так что… Ладно, давайте — валяйте, чего вы там хотели?
— Ну вот и чудесно. — Пульман удовлетворенно потер ладошки. — Итак, вы — Иван Николаевич Андреев, командир группы специального назначения, приехали в отпуск — так сказать, почтить память усопшей матери…
— Без «так сказать», — набычился Иван. — К делу давайте — чего тут прелюдии разводить!
— К делу так к делу, — покорно согласился хозяин кабинета. — Итак, летом 1993 года вы со своим подразделением выполняли какие-то там задачи в районе пограничного конфликта между двумя республиками на Северном Кавказе.
Было дело?
— Я всю свою сознательную жизнь выполнял какие-то там задачи — и именно на Кавказе, — криво усмехнулся Иван. — И всегда — со своим подразделением. В частном порядке меня туда на аркане не затащишь. Ну, разумеется, лето 1993-го — не исключение… Да — хочу заявить: связей, порочащих меня, не имел. Боеприпасы и оружие не продавал. Мирных жителей не расстреливал…
— Тихо, тихо, дорогой мой, — не надо резвиться! — Пульман недовольно поморщился, резким жестом маленькой ладошки давая понять, что отнюдь не одобряет Иванова неожиданного красноречия. — Итак, история гласит, что 16 августа 1993 года вы попали в плен к боевикам и провели там четверо суток.
Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом эпизоде.
Иван несколько опешил. О таких страничках биографии ни один военный рассказывать не спешит — независимо от обстоятельств попадания в плен и степени своего личного мужества при этом постыдном происшествии…
В тот день он с отделением выехал на несложную операцию — освобождение заложника. Даже это слишком громко сказано — операция… Нужно было просто прокатиться в поселок на границе противоборствующих республик — забрать пастуха, которого «соседи» захватили неделю назад, а сейчас согласились обменять на своего боевика, по пьяному делу заплутавшего в горах и угодившего прямым ходом в лапы бойцов войскового блокпоста на перевале.
В общем — прогулка. Никаких посредников, представителей ОБСЕ — сугубо добровольное «соседское» дело. Взяли этого самого боевика, посадили его в «бэтээр» и покатили. И, как это частенько случается с чужаками, второпях немного оплошали — перепутали населенные пункты. Приехали, одним словом, в точно такой же по виду поселок, только с малю-ю-юсенькой разницей — располагался он по другую сторону границы, на территории «соседей». Надо отдать боевикам должное: они тщательно вели наблюдение за подступами к своим населенным пунктам и не замедлили в полном объеме воспользоваться оплошностью военных.
При въезде в поселок «бэтээр» внезапно окружила толпа женщин и детей. Пришлось остановиться — не давить же мирное население! Как только остановились, в солдат тотчас же полетели камни — все, в том числе и Иван, ловко попрятались под броню и начали совещаться — как жить дальше. А далее все покатилось по отработанному сценарию: пока совещались, откуда-то возникли боевики, по-хозяйски вскарабкались на броню и начали чудить. Двое просунули в неосмотрительно оставленные открытыми люки оборонительные гранаты с выдернутыми чеками и предложили альтернативу. Либо Иван со товарищи выкладывают оружие на броню и, не делая резких движений, выбираются по одному, либо… либо сами понимаете — что. Присутствие в трюме своего соратника ни капельки их не смутило — если надо, заявили они, пусть помирает во благо великой идеи газавата…
В тот раз Иван пошел на компромисс с уставом и понятиями воинского долга — почему-то хотелось жить самому и сохранить десяток молодых жизней своих подчиненных. Одним словом, сдался он, без всяких условий и гарантий — под «честное пионерское» боевиков. А те, обрадованные легкой победой, шибко куражиться не стали: попинали всех подряд самую малость, затем солдат раздели до трусов и отправили в пешем порядке обратно. Ивана же, как особо важную птицу, отвели в какой-то сарай и держали там четверо суток, а сами между тем вели переговоры насчет его обмена на двоих своих сотоварищей, томившихся в одной из тюрем кавказского региона вот уже более полутора лет…
— И чем вы там занимались? — прервал ровный ход повествования Пульман. — С кем общались, кого видели, каким образом общались?
— Как чем занимался? — искренне удивился Иван и тут же невесть отчего развеселился. — Ха! Ну вы даете… Чем может человек в плену заниматься?
С утра до вечера любовался этими харями, а они, хари то есть, прикалывались от скуки как бог на душу положит… Они вообще-то все подряд веселые ребятишки, с развитым чувством юмора. Все с шутками, прибаутками. Каждое утро выводили к скале, читали приговор — именем Конфедерации Горских Народов, и — та-та-та-та!
— пару-тройку очередей поверх головы. Расстрел, короче, имитировали.
Боеприпасов у них навалом было — вот и… А так, в общем, довольно сносно. Там у них один студент-востоковед был, так тот, гад, вообще прописал мне курс лечения методом восточной медицины. Посмотрел в глаза, пощупал печень: как у вас тут, говорит, запущено все! Ага — и прописал. Говорит, за все время своего существования я сожрал столько шлаков и токсинов, что теперь и за пятилетку не выведешь. Ну и предоставил мне на эти четверо суток прекрасную возможность обходиться без всех этих вредоносных шлаков и радионуклидов — здоровей, короче, не хочу!
Заметив недоумевающий взгляд своего собеседника, Иван счел нужным пояснить:
— Ну че — непонятно, что ли? Жрать, короче, не давали. Только воду. Жлобы, блин…
— Зачем вы мне все это рассказываете? — недовольно нахмурился Пульман. — Меня совершенно не интересует, как с вами там обращались! Вы мне лучше скажите — эмм… Там, в этом сарае, кроме вас, был еще кто-нибудь? Я не имею в виду боевиков, сами понимаете… Пленные там еще были?
— Насчет пленных — не знаю. А кроме меня, там еще один мужик лежал — раненый. На носилках, в углу. Странный тип, я вам доложу, этот мужик… был.
— Был?! — напрягся Пульман. — Вы сказали — был?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Значит, это мой долбаный дядька, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Иван. — И этот его кореш — не менее долбаный Вовец. Так?
— Вы можете поймать их и пытать — любыми способами, — поспешил добавить Пульман. — Они вам под любыми пытками подтвердят, что к убийству вашей матери я не имею никакого отношения. Удовлетворены?
— Буду удовлетворен, когда поймаю и попытаю, — глубокомысленно заметил Иван. — Пытать я умею, так что… Ладно, давайте — валяйте, чего вы там хотели?
— Ну вот и чудесно. — Пульман удовлетворенно потер ладошки. — Итак, вы — Иван Николаевич Андреев, командир группы специального назначения, приехали в отпуск — так сказать, почтить память усопшей матери…
— Без «так сказать», — набычился Иван. — К делу давайте — чего тут прелюдии разводить!
— К делу так к делу, — покорно согласился хозяин кабинета. — Итак, летом 1993 года вы со своим подразделением выполняли какие-то там задачи в районе пограничного конфликта между двумя республиками на Северном Кавказе.
Было дело?
— Я всю свою сознательную жизнь выполнял какие-то там задачи — и именно на Кавказе, — криво усмехнулся Иван. — И всегда — со своим подразделением. В частном порядке меня туда на аркане не затащишь. Ну, разумеется, лето 1993-го — не исключение… Да — хочу заявить: связей, порочащих меня, не имел. Боеприпасы и оружие не продавал. Мирных жителей не расстреливал…
— Тихо, тихо, дорогой мой, — не надо резвиться! — Пульман недовольно поморщился, резким жестом маленькой ладошки давая понять, что отнюдь не одобряет Иванова неожиданного красноречия. — Итак, история гласит, что 16 августа 1993 года вы попали в плен к боевикам и провели там четверо суток.
Расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом эпизоде.
Иван несколько опешил. О таких страничках биографии ни один военный рассказывать не спешит — независимо от обстоятельств попадания в плен и степени своего личного мужества при этом постыдном происшествии…
В тот день он с отделением выехал на несложную операцию — освобождение заложника. Даже это слишком громко сказано — операция… Нужно было просто прокатиться в поселок на границе противоборствующих республик — забрать пастуха, которого «соседи» захватили неделю назад, а сейчас согласились обменять на своего боевика, по пьяному делу заплутавшего в горах и угодившего прямым ходом в лапы бойцов войскового блокпоста на перевале.
В общем — прогулка. Никаких посредников, представителей ОБСЕ — сугубо добровольное «соседское» дело. Взяли этого самого боевика, посадили его в «бэтээр» и покатили. И, как это частенько случается с чужаками, второпях немного оплошали — перепутали населенные пункты. Приехали, одним словом, в точно такой же по виду поселок, только с малю-ю-юсенькой разницей — располагался он по другую сторону границы, на территории «соседей». Надо отдать боевикам должное: они тщательно вели наблюдение за подступами к своим населенным пунктам и не замедлили в полном объеме воспользоваться оплошностью военных.
При въезде в поселок «бэтээр» внезапно окружила толпа женщин и детей. Пришлось остановиться — не давить же мирное население! Как только остановились, в солдат тотчас же полетели камни — все, в том числе и Иван, ловко попрятались под броню и начали совещаться — как жить дальше. А далее все покатилось по отработанному сценарию: пока совещались, откуда-то возникли боевики, по-хозяйски вскарабкались на броню и начали чудить. Двое просунули в неосмотрительно оставленные открытыми люки оборонительные гранаты с выдернутыми чеками и предложили альтернативу. Либо Иван со товарищи выкладывают оружие на броню и, не делая резких движений, выбираются по одному, либо… либо сами понимаете — что. Присутствие в трюме своего соратника ни капельки их не смутило — если надо, заявили они, пусть помирает во благо великой идеи газавата…
В тот раз Иван пошел на компромисс с уставом и понятиями воинского долга — почему-то хотелось жить самому и сохранить десяток молодых жизней своих подчиненных. Одним словом, сдался он, без всяких условий и гарантий — под «честное пионерское» боевиков. А те, обрадованные легкой победой, шибко куражиться не стали: попинали всех подряд самую малость, затем солдат раздели до трусов и отправили в пешем порядке обратно. Ивана же, как особо важную птицу, отвели в какой-то сарай и держали там четверо суток, а сами между тем вели переговоры насчет его обмена на двоих своих сотоварищей, томившихся в одной из тюрем кавказского региона вот уже более полутора лет…
— И чем вы там занимались? — прервал ровный ход повествования Пульман. — С кем общались, кого видели, каким образом общались?
— Как чем занимался? — искренне удивился Иван и тут же невесть отчего развеселился. — Ха! Ну вы даете… Чем может человек в плену заниматься?
С утра до вечера любовался этими харями, а они, хари то есть, прикалывались от скуки как бог на душу положит… Они вообще-то все подряд веселые ребятишки, с развитым чувством юмора. Все с шутками, прибаутками. Каждое утро выводили к скале, читали приговор — именем Конфедерации Горских Народов, и — та-та-та-та!
— пару-тройку очередей поверх головы. Расстрел, короче, имитировали.
Боеприпасов у них навалом было — вот и… А так, в общем, довольно сносно. Там у них один студент-востоковед был, так тот, гад, вообще прописал мне курс лечения методом восточной медицины. Посмотрел в глаза, пощупал печень: как у вас тут, говорит, запущено все! Ага — и прописал. Говорит, за все время своего существования я сожрал столько шлаков и токсинов, что теперь и за пятилетку не выведешь. Ну и предоставил мне на эти четверо суток прекрасную возможность обходиться без всех этих вредоносных шлаков и радионуклидов — здоровей, короче, не хочу!
Заметив недоумевающий взгляд своего собеседника, Иван счел нужным пояснить:
— Ну че — непонятно, что ли? Жрать, короче, не давали. Только воду. Жлобы, блин…
— Зачем вы мне все это рассказываете? — недовольно нахмурился Пульман. — Меня совершенно не интересует, как с вами там обращались! Вы мне лучше скажите — эмм… Там, в этом сарае, кроме вас, был еще кто-нибудь? Я не имею в виду боевиков, сами понимаете… Пленные там еще были?
— Насчет пленных — не знаю. А кроме меня, там еще один мужик лежал — раненый. На носилках, в углу. Странный тип, я вам доложу, этот мужик… был.
— Был?! — напрягся Пульман. — Вы сказали — был?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125