Поэтому со временем чаще всего это движение переходит на какой-то подпороговый уровень активности. И тем не менее эта подпороговая, скрытая деятельность – вещь вполне реальная, больше того, иногда доступная различению даже инструментально "не вооруженным" взглядом. Так, каждый из нас в состоянии "мысленно" воспроизвести едва ли не любое движение нашего тела. При этом не трудно обнаружить, что в таком, "мысленно" представляемом движении принимают участие все те группы мышц, которые выплескиваются на внешний слой двигательной активности, то есть на тот слой, который и воспринимается нами как собственно деятельность. Другое дело, что все это скрытое подпороговое движение каждой группы мышц каждый раз развертывается с меньшей амплитудой, по какой-то сокращенной траектории, а значит, и с какой-то иной, гораздо более высокой скоростью…
Уходящим на подпороговый уровень вибрациям нашего тела доступно придание самых тонких оттенков смысла любым словам (или любым другим знакам вообще). Все это потому, что у живого существа с самого зарождения жизни на нашей планете не было и нет никакого другого механизма постижения мира, формирования представлений о всех взаимосвязях между предметами, явлениями природы, кроме как в формах структурированного движения собственного тела. Простейшие организмы, в экспериментах запоминая последовательность и направление поворотов, по существу кодируют в формах движения своего тела пространственную структуру лабиринта, то же самое делает и упомянутое здесь насекомое. Но если на такое способна даже примитивная амеба, или та же пчела, то что говорить о субъекте, куда более сложной и тонкой организации, предоставляющей ему куда более широкий спектр возможного.
Теряющийся в подпороговых вибрациях язык нашего тела – это самый первый, древнейший способ освоения того в окружающем нас мире, что лежит под поверхностью видимого, и одновременно древнейшая форма общения. Этому языку доступно кодирование и самых сложных взаимосвязей между предметами окружающего мира и самых сложных (для стадии зарождения собственно человеческой культуры) форм уже не руководимой инстинктом деятельности. В другом месте ("Рождение цивилизации") подробно говорится о том, что высшее его достижение – ритуальная коммуникация зарождается в первую очередь для того, чтобы осуществлять обмен высоко развитыми формами технологической деятельности, которая уже не связана с непосредственным содержанием его сиюминутных физиологических потребностей. Именно благодаря становлению ритуальных форм обмена человек окончательно расстается со своим животным прошлым; создаваемый именно с помощью этого языка информационный фонд образует собой первичную "базу данных" всего над-биологического в его жизни, самый фундамент человеческого сознания; в результате именно этих, ритуальных, форм коммуникации происходит социализация предшественника человека. Ведь полное освоение сложных алгоритмов орудийной деятельности на основе обычных эволюционных механизмов, которые отвечают за становление новых биологических инстинктов, потребовало бы (если, конечно, это возможно вообще) десятков и сотен тысяч лет, человек же вынужден – и способен – осваивать все необходимое за считанные годы своей недолгой жизни. Впрочем, даже не жизни, но еще более короткого периода обучения.
И, разумеется же, этому пра-языку вполне доступно выражение основных состояний собственной психики субъектов общения.
Таким образом, уже предшествующий становлению собственно речи пра-язык человеческого тела является довольно мощным средством выражения и основных закономерностей этого мира, и ключевых способов его постижения каждым из нас. И этот язык не исчезает никуда со становлением более высоких форм общения, как не исчезает никуда в человеке все то, что образует иерархически низшие формы движения всего живого. Поэтому и его "фонетика", и его "лексика" и "грамматика" по-прежнему служат нам, образуя собой самый прочный фундамент всех качественно более развитых и высоких форм нашей коммуникации. По-прежнему именно его механизмы обусловливают самую возможность человеческого взаимопонимания, и хотя бы мимолетное их отключение повлекло бы за собой, вероятно, самые трагические последствия для всей нашей психики.
Строго говоря, никакой результат внешнего воздействия вообще, независимо от того, что именно является его источником, – природная ли среда, социальное ли окружение человека, не вправе рассматриваться как простой аналог той вмятины, которую на податливом материале оставляет падающий камень. Его восприятие – это всегда итог бурного взаимодействия. Между тем в любом взаимодействии есть активное воздействие предмета на органы наших чувств, а есть и встречная реакция воспринимающих структур на любое вторгающееся начало, деформирующее привычную ритмику движения. Одно совершенно неотделимо от другого, как аверс от реверса одной и той же монеты, а значит и всякое восприятие внешнего раздражителя не может не содержать в себе какую-то активную деятельную составляющую, источником которой является сам человек, все ткани его тела. Поэтому одного только воздействия материальной оболочки знака на органы наших чувств еще недостаточно для извлечения из нее какой-то информации, необходима еще и сложная, проникающая, как уже было сказано, едва ли не на субклеточный уровень, ответная работа всех структур и систем нашего организма.
Там же, где речь идет не внешнем воздействии "вообще", но о направленном информационном посыле, источником которого является человек, в ответную реакцию восприятия должно вплетаться по возможности точное воспроизведение той же самой работы, что лежит в основе формирования знака на исходящем полюсе обмена. Именно это обстоятельство и лежит в основе ритуала: воспроизведение ответной реакции любым количеством субъектов общения способно одновременно породить у всех один и тот же образ, мысль, чувство. Словом, одновременное исполнение одного и того же ритуального действия двумя или несколькими субъектами общения должно вызывать у всех их один и тот же синхронный поток ассоциаций. Поэтому подключение к ритуалу не может не быть формой информационного обмена. Необходимо только вновь подчеркнуть: никакая информация не может быть вычленена путем простого пассивного созерцания ритуального действия – необходимо прямое физическое погружение в ритуал, непосредственное участие в нем.
Но в этом же обстоятельстве кроется и возможность проникнуть в обычно закрытый от всех чужой мир, и, в сущности, каждому из нас знакомо чувство невольного угадывания чужой мысли, чужих желаний, страхов… словом, чувство случайного проникновения в чужую душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Уходящим на подпороговый уровень вибрациям нашего тела доступно придание самых тонких оттенков смысла любым словам (или любым другим знакам вообще). Все это потому, что у живого существа с самого зарождения жизни на нашей планете не было и нет никакого другого механизма постижения мира, формирования представлений о всех взаимосвязях между предметами, явлениями природы, кроме как в формах структурированного движения собственного тела. Простейшие организмы, в экспериментах запоминая последовательность и направление поворотов, по существу кодируют в формах движения своего тела пространственную структуру лабиринта, то же самое делает и упомянутое здесь насекомое. Но если на такое способна даже примитивная амеба, или та же пчела, то что говорить о субъекте, куда более сложной и тонкой организации, предоставляющей ему куда более широкий спектр возможного.
Теряющийся в подпороговых вибрациях язык нашего тела – это самый первый, древнейший способ освоения того в окружающем нас мире, что лежит под поверхностью видимого, и одновременно древнейшая форма общения. Этому языку доступно кодирование и самых сложных взаимосвязей между предметами окружающего мира и самых сложных (для стадии зарождения собственно человеческой культуры) форм уже не руководимой инстинктом деятельности. В другом месте ("Рождение цивилизации") подробно говорится о том, что высшее его достижение – ритуальная коммуникация зарождается в первую очередь для того, чтобы осуществлять обмен высоко развитыми формами технологической деятельности, которая уже не связана с непосредственным содержанием его сиюминутных физиологических потребностей. Именно благодаря становлению ритуальных форм обмена человек окончательно расстается со своим животным прошлым; создаваемый именно с помощью этого языка информационный фонд образует собой первичную "базу данных" всего над-биологического в его жизни, самый фундамент человеческого сознания; в результате именно этих, ритуальных, форм коммуникации происходит социализация предшественника человека. Ведь полное освоение сложных алгоритмов орудийной деятельности на основе обычных эволюционных механизмов, которые отвечают за становление новых биологических инстинктов, потребовало бы (если, конечно, это возможно вообще) десятков и сотен тысяч лет, человек же вынужден – и способен – осваивать все необходимое за считанные годы своей недолгой жизни. Впрочем, даже не жизни, но еще более короткого периода обучения.
И, разумеется же, этому пра-языку вполне доступно выражение основных состояний собственной психики субъектов общения.
Таким образом, уже предшествующий становлению собственно речи пра-язык человеческого тела является довольно мощным средством выражения и основных закономерностей этого мира, и ключевых способов его постижения каждым из нас. И этот язык не исчезает никуда со становлением более высоких форм общения, как не исчезает никуда в человеке все то, что образует иерархически низшие формы движения всего живого. Поэтому и его "фонетика", и его "лексика" и "грамматика" по-прежнему служат нам, образуя собой самый прочный фундамент всех качественно более развитых и высоких форм нашей коммуникации. По-прежнему именно его механизмы обусловливают самую возможность человеческого взаимопонимания, и хотя бы мимолетное их отключение повлекло бы за собой, вероятно, самые трагические последствия для всей нашей психики.
Строго говоря, никакой результат внешнего воздействия вообще, независимо от того, что именно является его источником, – природная ли среда, социальное ли окружение человека, не вправе рассматриваться как простой аналог той вмятины, которую на податливом материале оставляет падающий камень. Его восприятие – это всегда итог бурного взаимодействия. Между тем в любом взаимодействии есть активное воздействие предмета на органы наших чувств, а есть и встречная реакция воспринимающих структур на любое вторгающееся начало, деформирующее привычную ритмику движения. Одно совершенно неотделимо от другого, как аверс от реверса одной и той же монеты, а значит и всякое восприятие внешнего раздражителя не может не содержать в себе какую-то активную деятельную составляющую, источником которой является сам человек, все ткани его тела. Поэтому одного только воздействия материальной оболочки знака на органы наших чувств еще недостаточно для извлечения из нее какой-то информации, необходима еще и сложная, проникающая, как уже было сказано, едва ли не на субклеточный уровень, ответная работа всех структур и систем нашего организма.
Там же, где речь идет не внешнем воздействии "вообще", но о направленном информационном посыле, источником которого является человек, в ответную реакцию восприятия должно вплетаться по возможности точное воспроизведение той же самой работы, что лежит в основе формирования знака на исходящем полюсе обмена. Именно это обстоятельство и лежит в основе ритуала: воспроизведение ответной реакции любым количеством субъектов общения способно одновременно породить у всех один и тот же образ, мысль, чувство. Словом, одновременное исполнение одного и того же ритуального действия двумя или несколькими субъектами общения должно вызывать у всех их один и тот же синхронный поток ассоциаций. Поэтому подключение к ритуалу не может не быть формой информационного обмена. Необходимо только вновь подчеркнуть: никакая информация не может быть вычленена путем простого пассивного созерцания ритуального действия – необходимо прямое физическое погружение в ритуал, непосредственное участие в нем.
Но в этом же обстоятельстве кроется и возможность проникнуть в обычно закрытый от всех чужой мир, и, в сущности, каждому из нас знакомо чувство невольного угадывания чужой мысли, чужих желаний, страхов… словом, чувство случайного проникновения в чужую душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50