Или если увидишь приближающийся свет фар. Если копы увидят грузовичок, ложись на пол, предупреди нас, а когда я скажу, подведи грузовичок к подъезду, чтобы мы могли загрузиться в него. Ясно?
Табби кивнул.
Старбек покачал головой:
– У меня что-то с мозгами.
Табби наблюдал, как Старбек и близнецы Норманы двинулись к массивному белому дому. Мутный свет уличного фонаря превратил их в карликов, отбрасывающих длинные тени. Они уже отошли от грузовичка футов на пятьдесят, и им еще оставалось пройти довольно много. «Радио!» – неожиданно вспомнил Табби. Он пошарил на темном полу кузова грузовичка и нашел его в щели между металлической стенкой и крышкой колеса. Гарри Старбек скрылся за японским кленом. Табби включил радио и услышал, как он дышит. Он слышал в траве шорох их ног.
Потом он беспокойно поглядел на приборную доску, гадая, сможет ли подвести грузовичок к дому по требованию Старбека. Один раз Кларк разрешил ему вести «мерседес», но там было автоматическое переключение. Небо за окном осветилось, и Табби затаил дыхание. Но это была всего лишь гроза – не полиция.
– Визззел, что твориззза? – раздался по радио голос Дики.
– Эй ты, заткнись, – очень четко прозвучал ответ Старбека.
Небо вспыхнуло вновь – словно проступила светящаяся сетка кровеносных сосудов.
Старбек присел на корточки около входной двери, и Табби видел, как он поглядел вверх. В следующую секунду небо вновь стало темным, его освещала лишь мутная луна. У Старбека был маленький чемоданчик, вроде докторского, и он извлек оттуда инструмент, который показался Табби похожим на велосипедный насос. Когда Старбек повернул в нем что-то, в переговорном устройстве раздался треск. Старбек поднес инструмент к замку, и шум стал пронзительней.
Меньше чем через минуту Старбек вынул замок из дверной панели. «Ну вот, – раздался по радио его голос. – Я не хочу, чтобы вы, идиоты, издали хоть звук, когда окажетесь в доме. Делайте, что я вам велю, и все». Он поднялся на ноги и спокойно спрятал машинку в чемоданчик. Затем повернул дверную ручку, дверь открылась, он втолкнул Норманов внутрь и закрыл за ними дверь.
Табби думал о собаке, которая нарочно бросилась под грузовичок: в голове у него была гулкая пустота.
«Кухня», – послышался в наушниках голос Старбека.
Тогда Табби осознал, что он в фургоне совершенно один.
Старбек и Норманы где-то в доме, и они позабыли о нем.
Он мог открыть дверь, выбраться из грузовичка и убежать домой. Они ничего не узнают, пока не кончат работу.
Табби неуверенно дотронулся до дверной ручки. Из наушников раздался звук отворяемых шкафов.
"О, парень, – послышался приглушенный вздох Старбека, и тут вор произнес самые здравые слова, которые можно было услышать от него в эту ночь:
– Если я только подумаю, что ты рассказываешь об этом копам, я вернусь сюда и убью тебя".
Что сделает Старбек, который сказал ему это, когда увидит пустой грузовик? «Я же бизнесмен, понимаешь? И из бизнеса выходить не собираюсь». Табби убрал руку с дверной ручки. Голова болела. Он вытянул шею и уставился на большой белый дом.
10
Лес Макклауд сидел в машине и внимательно таращился на фасад Загородного клуба – точно так же, как Табби в своем грузовичке на белый особняк четырьмя часами позже.
Лесу хотелось еще выпить, чтобы забыть то, что он, как ему казалось, увидел, сидя за стойкой бара. Руки у него дрожали.
Снаружи Загородный клуб выглядел вполне пристойно – не было никакого намека на то, что за этими большими панорамными окнами прятался ужас – мертвец, чья кожа свисала с плеч и шеи, обнажая мышцы, точно на анатомическом пособии.
Но это же безумие. Все это было безумием. Просто его сбил с толку детский голос в тех кустах.., ощущение какой-то не правильности. Лес сглотнул. Он повернул ключ зажигания и включил радиоприемник «Сони», который сам подарил себе на прошлый день рождения.
Ему хотелось еще выпить. Куда бы направиться?
Диск-жокей объявил:
– По вашей просьбе, ребята, поет Джонни Рэй. «Маленькое белое облачко, которое плакало». Нужно сказать…
Джонни Рэй. ДЖОННИ РЭЙ.
– ..Что он вложил в это свою душу. А теперь давайте вернемся к более земным делам, и…
Тот голос в кустарнике. Не певец Джонни Рэй, а тот малый, который появился в первый день занятий в средней школе в 1951 году, переросток с выступающими вперед зубами и волосами такими гладкими и бесцветными, словно они были неживыми. И одет он был не так, как все. Они все носили брюки, рубашки с отложными воротничками и галстуками и чуть походили на британских лордов, а этот малый по имени Джонни Рэй, когда пришел в класс к мисс Ларсон, был одет в майку, ботинки и джинсы – такие новые, что они еле гнулись. Тогда они и услышали впервые его имя.
– ..А теперь давайте послушаем мисс Эллу Фитцджеральд и Томми Фланагана с его трио. «Как далеко до луны».
Бедный парень тогда не понял, в чем дело, но внезапно весь класс начал хохотать. Они смеялись над ним, как смеются дети, когда наконец находят козла отпущения.
Лес тряхнул головой и вывел свою машину на Саутелроад. Голос Джонни Рэя. Даже после того, как бедный малый наконец убедил своих родителей, что ему нужно сменить гардероб, – они были из Техаса, и Хэмпстед был первым в их жизни северным городом, – даже после того, как в лавке «Спригг и сын» ему выбрали такие как надо рубашку и ботинки, даже при этом он не мог ничего поделать со своим голосом.
Лес ехал по Саутел-роад, ничего не замечая. Элла Фитцджеральд выводила свой безудержный ритм, но он едва ли слышал его. Встречный автомобиль, в который он едва не врезался, сердито прогудел, и Лес растерянно помахал рукой.
Техасский голос Джонни Рэя. Более гнусавый, более замедленный, чем хэмпстедский, с растяжкой на гласных. Не «Я потерялся», а «Йаа паатерйаался». Это был голос того техасского парня с забавным именем. Но тот трогательный малыш из Техаса утонул летом по окончании седьмого класса.
Он перевернулся на лодке из детского яхт-клуба, где пытался выучиться ходить под парусом. Должно быть, парус и покрыл его, точно могильный саван. Август 1952-го. Полиция обшарила всю гавань в поисках его тела и обнаружила лишь куски дерева да гниющую плоскодонку, которая уже полтора года валялась на дне. Тело мальчика двумя неделями позже вынес прилив на побережье Загородного клуба.
Оно было вздувшимся, безволосым и беспалым. Остались лишь пальцы на ногах. Должно быть, рыбы хорошо закусили Джонни Рэем.
Но именно его голос звучал из кустарника.
Август 1952 года был паршивым месяцем для саутвильского Загородного клуба. Четыре дня спустя после того, как мексиканский представитель Объединенных Наций, гость клуба, навещавший в Хэмпстеде своего друга, обнаружил в семь утра на пляже почти неузнаваемое тело Рэя, уважаемый адвокат Джон Сэйр выбрал те же самые три квадратных фута земной поверхности в качестве места для своего самоубийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Табби кивнул.
Старбек покачал головой:
– У меня что-то с мозгами.
Табби наблюдал, как Старбек и близнецы Норманы двинулись к массивному белому дому. Мутный свет уличного фонаря превратил их в карликов, отбрасывающих длинные тени. Они уже отошли от грузовичка футов на пятьдесят, и им еще оставалось пройти довольно много. «Радио!» – неожиданно вспомнил Табби. Он пошарил на темном полу кузова грузовичка и нашел его в щели между металлической стенкой и крышкой колеса. Гарри Старбек скрылся за японским кленом. Табби включил радио и услышал, как он дышит. Он слышал в траве шорох их ног.
Потом он беспокойно поглядел на приборную доску, гадая, сможет ли подвести грузовичок к дому по требованию Старбека. Один раз Кларк разрешил ему вести «мерседес», но там было автоматическое переключение. Небо за окном осветилось, и Табби затаил дыхание. Но это была всего лишь гроза – не полиция.
– Визззел, что твориззза? – раздался по радио голос Дики.
– Эй ты, заткнись, – очень четко прозвучал ответ Старбека.
Небо вспыхнуло вновь – словно проступила светящаяся сетка кровеносных сосудов.
Старбек присел на корточки около входной двери, и Табби видел, как он поглядел вверх. В следующую секунду небо вновь стало темным, его освещала лишь мутная луна. У Старбека был маленький чемоданчик, вроде докторского, и он извлек оттуда инструмент, который показался Табби похожим на велосипедный насос. Когда Старбек повернул в нем что-то, в переговорном устройстве раздался треск. Старбек поднес инструмент к замку, и шум стал пронзительней.
Меньше чем через минуту Старбек вынул замок из дверной панели. «Ну вот, – раздался по радио его голос. – Я не хочу, чтобы вы, идиоты, издали хоть звук, когда окажетесь в доме. Делайте, что я вам велю, и все». Он поднялся на ноги и спокойно спрятал машинку в чемоданчик. Затем повернул дверную ручку, дверь открылась, он втолкнул Норманов внутрь и закрыл за ними дверь.
Табби думал о собаке, которая нарочно бросилась под грузовичок: в голове у него была гулкая пустота.
«Кухня», – послышался в наушниках голос Старбека.
Тогда Табби осознал, что он в фургоне совершенно один.
Старбек и Норманы где-то в доме, и они позабыли о нем.
Он мог открыть дверь, выбраться из грузовичка и убежать домой. Они ничего не узнают, пока не кончат работу.
Табби неуверенно дотронулся до дверной ручки. Из наушников раздался звук отворяемых шкафов.
"О, парень, – послышался приглушенный вздох Старбека, и тут вор произнес самые здравые слова, которые можно было услышать от него в эту ночь:
– Если я только подумаю, что ты рассказываешь об этом копам, я вернусь сюда и убью тебя".
Что сделает Старбек, который сказал ему это, когда увидит пустой грузовик? «Я же бизнесмен, понимаешь? И из бизнеса выходить не собираюсь». Табби убрал руку с дверной ручки. Голова болела. Он вытянул шею и уставился на большой белый дом.
10
Лес Макклауд сидел в машине и внимательно таращился на фасад Загородного клуба – точно так же, как Табби в своем грузовичке на белый особняк четырьмя часами позже.
Лесу хотелось еще выпить, чтобы забыть то, что он, как ему казалось, увидел, сидя за стойкой бара. Руки у него дрожали.
Снаружи Загородный клуб выглядел вполне пристойно – не было никакого намека на то, что за этими большими панорамными окнами прятался ужас – мертвец, чья кожа свисала с плеч и шеи, обнажая мышцы, точно на анатомическом пособии.
Но это же безумие. Все это было безумием. Просто его сбил с толку детский голос в тех кустах.., ощущение какой-то не правильности. Лес сглотнул. Он повернул ключ зажигания и включил радиоприемник «Сони», который сам подарил себе на прошлый день рождения.
Ему хотелось еще выпить. Куда бы направиться?
Диск-жокей объявил:
– По вашей просьбе, ребята, поет Джонни Рэй. «Маленькое белое облачко, которое плакало». Нужно сказать…
Джонни Рэй. ДЖОННИ РЭЙ.
– ..Что он вложил в это свою душу. А теперь давайте вернемся к более земным делам, и…
Тот голос в кустарнике. Не певец Джонни Рэй, а тот малый, который появился в первый день занятий в средней школе в 1951 году, переросток с выступающими вперед зубами и волосами такими гладкими и бесцветными, словно они были неживыми. И одет он был не так, как все. Они все носили брюки, рубашки с отложными воротничками и галстуками и чуть походили на британских лордов, а этот малый по имени Джонни Рэй, когда пришел в класс к мисс Ларсон, был одет в майку, ботинки и джинсы – такие новые, что они еле гнулись. Тогда они и услышали впервые его имя.
– ..А теперь давайте послушаем мисс Эллу Фитцджеральд и Томми Фланагана с его трио. «Как далеко до луны».
Бедный парень тогда не понял, в чем дело, но внезапно весь класс начал хохотать. Они смеялись над ним, как смеются дети, когда наконец находят козла отпущения.
Лес тряхнул головой и вывел свою машину на Саутелроад. Голос Джонни Рэя. Даже после того, как бедный малый наконец убедил своих родителей, что ему нужно сменить гардероб, – они были из Техаса, и Хэмпстед был первым в их жизни северным городом, – даже после того, как в лавке «Спригг и сын» ему выбрали такие как надо рубашку и ботинки, даже при этом он не мог ничего поделать со своим голосом.
Лес ехал по Саутел-роад, ничего не замечая. Элла Фитцджеральд выводила свой безудержный ритм, но он едва ли слышал его. Встречный автомобиль, в который он едва не врезался, сердито прогудел, и Лес растерянно помахал рукой.
Техасский голос Джонни Рэя. Более гнусавый, более замедленный, чем хэмпстедский, с растяжкой на гласных. Не «Я потерялся», а «Йаа паатерйаался». Это был голос того техасского парня с забавным именем. Но тот трогательный малыш из Техаса утонул летом по окончании седьмого класса.
Он перевернулся на лодке из детского яхт-клуба, где пытался выучиться ходить под парусом. Должно быть, парус и покрыл его, точно могильный саван. Август 1952-го. Полиция обшарила всю гавань в поисках его тела и обнаружила лишь куски дерева да гниющую плоскодонку, которая уже полтора года валялась на дне. Тело мальчика двумя неделями позже вынес прилив на побережье Загородного клуба.
Оно было вздувшимся, безволосым и беспалым. Остались лишь пальцы на ногах. Должно быть, рыбы хорошо закусили Джонни Рэем.
Но именно его голос звучал из кустарника.
Август 1952 года был паршивым месяцем для саутвильского Загородного клуба. Четыре дня спустя после того, как мексиканский представитель Объединенных Наций, гость клуба, навещавший в Хэмпстеде своего друга, обнаружил в семь утра на пляже почти неузнаваемое тело Рэя, уважаемый адвокат Джон Сэйр выбрал те же самые три квадратных фута земной поверхности в качестве места для своего самоубийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106