В кузове ему было больше по душе. Там он обычно оказывался в одиночестве. Никто не расспрашивал, что у него в свертке, откуда он и куда, чем занимается, как его зовут. И хотя наверху всегда дул сильный ветер, но зато и дорога, и степь были как на ладони, а еще можно было опрокинуться навзничь и любоваться небом и облаками или уткнуться лицом в тюки и подремать, прогоняя усталость. Но пешком или на машине, сидя поверх тюков в кузове или рядом с водителем, спящий или бодрствующий, он крепко держал в руках свой сверток или плотно прижимал к груди небольшую торбочку. Сверток всегда совершал поездку лишь в один конец: из деревни в город.
Полученные в городе деньги он прятал в маленьком кошельке, скрытом на шнурке у него под рубахой, пока не добирался до родных холмов. Там, защищенный ими, он выкапывал под камнями неглубокую ямку, причем все время менял место тайника.
10
Сейчас он сидел у обочины, дожидаясь грузовика. Неподалеку сверкали на солнце пустые легковые и грузовые машины и даже целый автобус – пассажиры обедали, расположившись под камышовым навесом вокруг облицованного голубой плиткой бассейна. Струйки фонтана со звонким плеском плясали на воде, а звяканье ложек и вилок смешивалось с чириканьем воробьев на ветвях тополя и гранатового дерева, росших у входа в чайхану.
Хозяин чайханы сидел в буфетной и курил кальян, когда вдруг заметил крестьянина. Незнакомец уже попадался ему на глаза некоторое время назад: он ожидал машины возле широкого помоста чайханы, потом сел на попутку и уехал. Через несколько дней хозяин снова увидел его. Потом опять и опять. Он невольно начал задаваться вопросом: кто это? Ведь раньше он здесь не бывал, а теперь появляется регулярно. На торговца-разносчика он не похож – не доставляет из города никаких товаров. А в маленьком узелке, который он везет с собой из деревни – всегда только в один конец, из деревни! – явно нет того, что обычно отправляют в город на продажу: ни кураги, ни фасоли, ни гороха – ничего стоящего. Что же там тогда? Ну ладно, дьявол с ним, с узелком, сам-то он чем занимается?… И тут он снова увидел этого незнакомца. «Ну вот, – сказал он сам себе, – опять объявился!» Он торопливо отставил кальян и заспешил, чтобы перехватить человека, пока тот не скрылся, порасспросить его, выяснить, кто таков, – он сгорал от любопытства. На полпути он овладел собой, пошел ровным шагом и спокойно, хотя и достаточно громко, произнес:
– Милости просим! Заходи, пожалуйста! Крестьянин оглянулся: кого это зовут?
Чайханщик на помосте приглашающе махал рукой, поглядывая на него. За его спиной, на стене, была нарисована огромная бутылка пепси – раз в десять выше хозяина, – вся запыленная и покрытая трещинами.
– Благодарствую, – ответил он.
Чайханщик подошел поближе, к самым столбам, поддерживавшим камышовый навес, и повторил:
– Заходи, посидишь. Устал ведь.
– Благодарствую, – кивнул человек и поднялся по ступенькам на помост. Чайханщик с любезностью, в которой преобладал расчет, предложил:
– Да ты заходи в зал, снаружи-то холодно.
Но человек, опустившись на стул у самого края террасы, возразил:
– Так я машину прозеваю.
Чайханщик, упорно искавший, с чего бы начать разговор, ухватился ча подвернувшуюся ниточку. Он крикнул:
– Хасан, чаю! – а сам придвинул себе стул, уселся, облокотившись на металлический столик, и заинтересованно спросил: – Ты в Казвин или в Решт?
Человек, прикрывая полой свой узелок, ответил:
– Я в Тегеран еду.
Подручный чайханщика принес чай. Человек пребывал в нерешительности. Чайханщик подвинул к нему стакан:
– Пожалуйста!
– Благодарствую…
Чайханщик, во все глаза разглядывая крестьянина и его сверток, уговаривал:
– Да ты пей, не стесняйся. Остынет на таком-то холоде.
Человек наклонил голову в знак благодарности, положил в рот кусочек сахара и, налив чай в блюдечко, подул на него.
Чайханщик покрепче облокотился на стол, спросил:
– В деревне теплее или в городе?
Человек покосился на него поверх блюдечка – что за дурацкий вопрос? – и пожал плечами. Но чайханщик уже опять спрашивал:
– Ты из какой деревни-то?
И в упор уставился на него в ожидании ответа.
– Хосейнабад.
Чайханщик придерживался избранной тактики – петлять, задавать несвязные вопросы:
– А что, в городе не закрыли стройку? На отдых, а? – И снова замер.
Человек шумно отхлебнул чая и, не зная, что сказать, опять пожал плечами. Чайханщик с таким видом, будто он и раньше подозревал, что незнакомец никак не связан со строительным делом, а теперь окончательно в этом убедился, тут же перескочил на другую тему:
– Из Хосейнабада, значит.
Человек кивнул.
Чайханщик как бы про себя пробормотал:
– Хосейнабад… Сколько лет я здесь торчу, а до сих пор не знаю, где он есть, Хосейнабад этот…
Человек ткнул рукой куда-то в воздух:
– По ту сторону дороги. Во-он там, в долине. Вторая деревня. Дорогу туда никак не проведут.
– У тебя там лавка, что ли? Человек усмехнулся:
– Да откуда лавка, братец! Чайханщик знай гнул свою линию:
– Ну, ты в город ездишь, я и думал: за товаром, видать. Человек снова потянул чай из блюдечка.
– Нет. – И после паузы добавил: – Дела у меня.
Чайханщик прикидывал, о чем бы еще спросить. Не найдя ничего подходящего, он повторил:
– Я думал, ты товар закупать. – Он зевнул, словно его клонило в сон, и продолжал: – Я уж который раз тебя вижу – приезжаешь, уезжаешь…
Человек вдруг вздрогнул, украдкой глянул поверх блюдца с чаем. Деланный зевок ничуть не обманул его, напротив, он разбудил в нем дурные подозрения.
Боясь спугнуть собеседника, чайханщик теперь не глядел в его сторону и не видел, что человек насторожился, что в нем проснулись опасения.
– Ежели за покупками едешь, купи кой-чего и на мою долю.
Человек вытер рукой губы, поднялся и бросил взгляд на дорогу.
– Ты чего вскочил? – спросил чайханщик.
Крестьянин отвернулся, вытащил из кошелька, который висел у него на шее, купюру в двадцать риалов.
– Сколько с меня за чай?
Чайханщик, не допуская мысли, что собеседник что-то заподозрил, повторил:
– Чего вскочил, нету машины…
– Сколько? – отрывисто и резко бросил тот.
– Да чего там… – отмахнулся чайханщик. Но крестьянин так же резко сунул ему деньги.
– Ну где ты машину увидел? – бормотал чайханщик, перебирая в уме все сказанное, чтобы сообразить, где он допустил ошибку, чем отпугнуть незнакомца. В голове у него вертелось: «Ясное дело, за такой подозрительностью что-нибудь да кроется! Неспроста он так осторожничает и всего боится…» Вслух же он, пытаясь исправить положение, сказал: – Давай-ка я лучше тебе еще чайку принесу, – и направился к стойке. Когда он подошел к самовару и оглянулся, человек был уже на дороге.
Чайханщик поглядел па купюру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Полученные в городе деньги он прятал в маленьком кошельке, скрытом на шнурке у него под рубахой, пока не добирался до родных холмов. Там, защищенный ими, он выкапывал под камнями неглубокую ямку, причем все время менял место тайника.
10
Сейчас он сидел у обочины, дожидаясь грузовика. Неподалеку сверкали на солнце пустые легковые и грузовые машины и даже целый автобус – пассажиры обедали, расположившись под камышовым навесом вокруг облицованного голубой плиткой бассейна. Струйки фонтана со звонким плеском плясали на воде, а звяканье ложек и вилок смешивалось с чириканьем воробьев на ветвях тополя и гранатового дерева, росших у входа в чайхану.
Хозяин чайханы сидел в буфетной и курил кальян, когда вдруг заметил крестьянина. Незнакомец уже попадался ему на глаза некоторое время назад: он ожидал машины возле широкого помоста чайханы, потом сел на попутку и уехал. Через несколько дней хозяин снова увидел его. Потом опять и опять. Он невольно начал задаваться вопросом: кто это? Ведь раньше он здесь не бывал, а теперь появляется регулярно. На торговца-разносчика он не похож – не доставляет из города никаких товаров. А в маленьком узелке, который он везет с собой из деревни – всегда только в один конец, из деревни! – явно нет того, что обычно отправляют в город на продажу: ни кураги, ни фасоли, ни гороха – ничего стоящего. Что же там тогда? Ну ладно, дьявол с ним, с узелком, сам-то он чем занимается?… И тут он снова увидел этого незнакомца. «Ну вот, – сказал он сам себе, – опять объявился!» Он торопливо отставил кальян и заспешил, чтобы перехватить человека, пока тот не скрылся, порасспросить его, выяснить, кто таков, – он сгорал от любопытства. На полпути он овладел собой, пошел ровным шагом и спокойно, хотя и достаточно громко, произнес:
– Милости просим! Заходи, пожалуйста! Крестьянин оглянулся: кого это зовут?
Чайханщик на помосте приглашающе махал рукой, поглядывая на него. За его спиной, на стене, была нарисована огромная бутылка пепси – раз в десять выше хозяина, – вся запыленная и покрытая трещинами.
– Благодарствую, – ответил он.
Чайханщик подошел поближе, к самым столбам, поддерживавшим камышовый навес, и повторил:
– Заходи, посидишь. Устал ведь.
– Благодарствую, – кивнул человек и поднялся по ступенькам на помост. Чайханщик с любезностью, в которой преобладал расчет, предложил:
– Да ты заходи в зал, снаружи-то холодно.
Но человек, опустившись на стул у самого края террасы, возразил:
– Так я машину прозеваю.
Чайханщик, упорно искавший, с чего бы начать разговор, ухватился ча подвернувшуюся ниточку. Он крикнул:
– Хасан, чаю! – а сам придвинул себе стул, уселся, облокотившись на металлический столик, и заинтересованно спросил: – Ты в Казвин или в Решт?
Человек, прикрывая полой свой узелок, ответил:
– Я в Тегеран еду.
Подручный чайханщика принес чай. Человек пребывал в нерешительности. Чайханщик подвинул к нему стакан:
– Пожалуйста!
– Благодарствую…
Чайханщик, во все глаза разглядывая крестьянина и его сверток, уговаривал:
– Да ты пей, не стесняйся. Остынет на таком-то холоде.
Человек наклонил голову в знак благодарности, положил в рот кусочек сахара и, налив чай в блюдечко, подул на него.
Чайханщик покрепче облокотился на стол, спросил:
– В деревне теплее или в городе?
Человек покосился на него поверх блюдечка – что за дурацкий вопрос? – и пожал плечами. Но чайханщик уже опять спрашивал:
– Ты из какой деревни-то?
И в упор уставился на него в ожидании ответа.
– Хосейнабад.
Чайханщик придерживался избранной тактики – петлять, задавать несвязные вопросы:
– А что, в городе не закрыли стройку? На отдых, а? – И снова замер.
Человек шумно отхлебнул чая и, не зная, что сказать, опять пожал плечами. Чайханщик с таким видом, будто он и раньше подозревал, что незнакомец никак не связан со строительным делом, а теперь окончательно в этом убедился, тут же перескочил на другую тему:
– Из Хосейнабада, значит.
Человек кивнул.
Чайханщик как бы про себя пробормотал:
– Хосейнабад… Сколько лет я здесь торчу, а до сих пор не знаю, где он есть, Хосейнабад этот…
Человек ткнул рукой куда-то в воздух:
– По ту сторону дороги. Во-он там, в долине. Вторая деревня. Дорогу туда никак не проведут.
– У тебя там лавка, что ли? Человек усмехнулся:
– Да откуда лавка, братец! Чайханщик знай гнул свою линию:
– Ну, ты в город ездишь, я и думал: за товаром, видать. Человек снова потянул чай из блюдечка.
– Нет. – И после паузы добавил: – Дела у меня.
Чайханщик прикидывал, о чем бы еще спросить. Не найдя ничего подходящего, он повторил:
– Я думал, ты товар закупать. – Он зевнул, словно его клонило в сон, и продолжал: – Я уж который раз тебя вижу – приезжаешь, уезжаешь…
Человек вдруг вздрогнул, украдкой глянул поверх блюдца с чаем. Деланный зевок ничуть не обманул его, напротив, он разбудил в нем дурные подозрения.
Боясь спугнуть собеседника, чайханщик теперь не глядел в его сторону и не видел, что человек насторожился, что в нем проснулись опасения.
– Ежели за покупками едешь, купи кой-чего и на мою долю.
Человек вытер рукой губы, поднялся и бросил взгляд на дорогу.
– Ты чего вскочил? – спросил чайханщик.
Крестьянин отвернулся, вытащил из кошелька, который висел у него на шее, купюру в двадцать риалов.
– Сколько с меня за чай?
Чайханщик, не допуская мысли, что собеседник что-то заподозрил, повторил:
– Чего вскочил, нету машины…
– Сколько? – отрывисто и резко бросил тот.
– Да чего там… – отмахнулся чайханщик. Но крестьянин так же резко сунул ему деньги.
– Ну где ты машину увидел? – бормотал чайханщик, перебирая в уме все сказанное, чтобы сообразить, где он допустил ошибку, чем отпугнуть незнакомца. В голове у него вертелось: «Ясное дело, за такой подозрительностью что-нибудь да кроется! Неспроста он так осторожничает и всего боится…» Вслух же он, пытаясь исправить положение, сказал: – Давай-ка я лучше тебе еще чайку принесу, – и направился к стойке. Когда он подошел к самовару и оглянулся, человек был уже на дороге.
Чайханщик поглядел па купюру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47