Укрепляй ее, делай из нее краеугольный камень здания. Когда любовь освещает народ, она дает ему больше счастья, чем богатство.
Букет был закончен, и он был великолепен.
— Ты думаешь иногда о Шенаре?
В глазах Туйи появилась грусть.
— Как мать может забыть сына?
— Шенар больше не твой сын.
— Царь прав, я должна бы его послушать... Простит ли он мне мою слабость?
Рамзес нежно прижал Туйю к себе.
— Лишив его могилы, — добавила она, — боги обрекли его на ужасное наказание.
— Я сталкивался со смертью в Кадеше, Шенар встретил ее в пустыне. Может быть, она очистила его душу.
— А если он еще жив?
— У меня тоже была эта мысль... Если он прячется в тени с теми же намерениями как прежде, будешь ли ты к нему снисходительна?
— Ты — Египет, Рамзес, и кто бы ни напал на тебя, он встретит меня на своем пути.
ГЛАВА 22
Рамзес остановился перед статуей Тота при входе в управление верховного сановника и положил букет лилий на жертвенник. Воплощенный в большой каменной обезьяне, господин иероглифов, «речи богов», устремил взгляд к небесам.
Визит Фараона был счастьем. Посещению царя радовались служащие управления; Аша встретил правителя и склонился перед ним. Когда Рамзес обнял его, подчиненные молодого сановника почувствовали гордость от сознания того, что работают под началом человека, которому царь оказывает такой знак доверия.
Оба закрылись в кабинете Аша. Обстановка кабинета соответствовала утонченным вкусам хозяина: розы, привезенные из Сирии, в растительных композициях с ними соседствовали нарциссы и ноготки, сундуки из акации, стулья с панно, украшенные лотосами, искусно вышитые подушки, столик с бронзовыми ножками. Стены разрисованы сценами охоты на птиц.
— Убранство комнаты нельзя назвать скромным, — отметил Рамзес, — не хватает только экзотических ваз Шенара.
— Слишком плохое воспоминание! Я приказал продать их, и использовал деньги на нужды моего управления.
Элегантный, в легком парике, с маленькими, ухоженными усиками, Аша, казалось собирался, присутствовать на званом пиру.
— Когда мне удается прожить несколько спокойных недель в Египте — признался он, — я упиваюсь неисчислимыми удовольствиями, которые он мне предоставляет... Но пусть царь успокоится: я не забываю о работе, доверенной мне.
Таков был Аша: противоречивый, непредсказуемый, законодатель мод, отчаянный волокита, но и государственный деятель, опытный дипломат, талантливый переводчик.
— Что ты думаешь о моих решениях?
— Они меня удручают и радуют, Ваше Величество.
— Я хотел бы принять еще одно решение.
— Самое главное, не правда ли? И именно это является причиной твоего визита. Позволь мне догадаться: это... Кадеш?
— Я не ошибся, назначив тебя верховным сановником и главой дипломатической службы.
— Ты все еще думаешь овладеть этой крепостью?
— Кадеш был местом победы, но крепость цела и невредима и продолжает притягивать взоры хеттов.
Несколько раздраженный Аша налил восхитительного красного вина в серебряные кубки, ручки которых были сделаны в форме газелей.
— Я сомневаюсь, чтобы ты вернулся к Кадешу... Рамзес не смог бы перенести поражения. Да, эта крепость бросает нам вызов; да, она так же сильна, как и вчера.
— Вот почему я рассматриваю ее как постоянную угрозу Южной Сирии; именно на Кадеш будут направлены атаки хеттов.
— На первый взгляд рассуждения кажутся безупречными.
— Но ты не можешь с ними согласиться, ведь так?
— Представь себе на мгновение разжиревшего вельможу, обладающего большими привилегиями, занимающего высокий пост и ведущего спокойную жизнь, который пал бы перед тобой ниц и сказал бы примерно так: «Рамзес Великий, могущественный царь, отправляйся на завоевание Кадеша!». Такого придворного сочли бы опасным идиотом.
— Почему же необходимо отказаться от завоевания Кадеша?
— Благодаря тебе, Рамзес, миф о непобедимости хеттов развеян. Конечно, их армия остается сильной, но среди воинов замечены волнения. Муваттали пообещал своим подданным легкую победу, а должен с трудом оправдывать возвращение войск в столицу. Разворачивается и другой конфликт: война между его сыном Урхи-Тешшубом и его братом Хаттусили.
— У кого больше шансов победить?
— Невозможно предугадать: и тот и другой располагают равными силами.
— Падение Муваттали неминуемо?
— По моему мнению, да: при хеттском дворе убивают охотно. В воинственном обществе вождь, проигравший сражение, должен быть уничтожен.
— Не правда ли, идеальный момент, чтобы атаковать Кадеш и овладеть им?
— Конечно, если наша цель — подорвать основы Хеттской империи.
Рамзес ценил проницательность своего друга Аша и его колючий характер, но на это раз он был удивлен.
— Не это ли является главным в нашей политике?
— Я в этом теперь не очень уверен.
— Ты смеешься надо мной?
— Когда от решения зависит жизнь или смерть тысяч людей, у меня нет настроения шутить.
— Итак, у тебя есть сведения, и они должны изменить мое мнение.
— Простая интуиция, основанная на некоторых фактах, о которых сообщили наши осведомители. Ты слышал об Ассирии?
— Воинственное племя, такое, как хетты.
— Так было до сегодняшнего дня, пока это государство находилось под хеттским влиянием. Но Хаттусили, когда создавал союз, дал много драгоценного металла ассирийцам, чтобы они соблюдали доброжелательный нейтралитет. И эти неожиданные богатства превратились в оружие. Сегодня в этой стране военные пользуются большим уважением, чем дипломаты. Ассирия превращается в более опасного врага для нас, чем хетты.
Рамзес задумался.
— Ассирия... Она готова напасть на хеттов?
— Нет еще, но со временем конфликт мне кажется неизбежным.
— Почему же Муваттали не борется с этим злом?
— Из-за внутренних разногласий, угрожающих его трону, и потому что он опасается продвижения нашей армии к Кадешу. Для него мы остаемся основными противниками.
— А для тех, кто рвется к власти?
— Его сын Урхи-Тешшуб — слепец, мечтающий только овладеть Двумя Землями, уничтожив как можно больше египтян. У Хаттусили более гибкий ум, и он должен лучше понимать опасность, которая растет у самых ворот Хеттской империи.
— Значит, ты мне не советуешь начинать широкое наступление на Кадеш.
— Мы потеряем много людей, хетты тоже; настоящим победителем может стать Ассирия.
— Разумеется, ты не удовлетворился размышлениями; каков твой план?
— Боюсь, что он тебе не совсем понравится из-за того, что противоречит политике Египта.
— Я слушаю тебя.
— Заставим хеттов поверить, что мы готовим штурм Кадеша. Ложные слухи, фальшивые секретные депеши, учения в Южной Сирии. Я этим занимаюсь.
— Пока ты не удивил меня.
— Продолжение будет более неожиданным. Как только обнаружится эффективность этих действий, я отправлюсь в Хеттскую империю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Букет был закончен, и он был великолепен.
— Ты думаешь иногда о Шенаре?
В глазах Туйи появилась грусть.
— Как мать может забыть сына?
— Шенар больше не твой сын.
— Царь прав, я должна бы его послушать... Простит ли он мне мою слабость?
Рамзес нежно прижал Туйю к себе.
— Лишив его могилы, — добавила она, — боги обрекли его на ужасное наказание.
— Я сталкивался со смертью в Кадеше, Шенар встретил ее в пустыне. Может быть, она очистила его душу.
— А если он еще жив?
— У меня тоже была эта мысль... Если он прячется в тени с теми же намерениями как прежде, будешь ли ты к нему снисходительна?
— Ты — Египет, Рамзес, и кто бы ни напал на тебя, он встретит меня на своем пути.
ГЛАВА 22
Рамзес остановился перед статуей Тота при входе в управление верховного сановника и положил букет лилий на жертвенник. Воплощенный в большой каменной обезьяне, господин иероглифов, «речи богов», устремил взгляд к небесам.
Визит Фараона был счастьем. Посещению царя радовались служащие управления; Аша встретил правителя и склонился перед ним. Когда Рамзес обнял его, подчиненные молодого сановника почувствовали гордость от сознания того, что работают под началом человека, которому царь оказывает такой знак доверия.
Оба закрылись в кабинете Аша. Обстановка кабинета соответствовала утонченным вкусам хозяина: розы, привезенные из Сирии, в растительных композициях с ними соседствовали нарциссы и ноготки, сундуки из акации, стулья с панно, украшенные лотосами, искусно вышитые подушки, столик с бронзовыми ножками. Стены разрисованы сценами охоты на птиц.
— Убранство комнаты нельзя назвать скромным, — отметил Рамзес, — не хватает только экзотических ваз Шенара.
— Слишком плохое воспоминание! Я приказал продать их, и использовал деньги на нужды моего управления.
Элегантный, в легком парике, с маленькими, ухоженными усиками, Аша, казалось собирался, присутствовать на званом пиру.
— Когда мне удается прожить несколько спокойных недель в Египте — признался он, — я упиваюсь неисчислимыми удовольствиями, которые он мне предоставляет... Но пусть царь успокоится: я не забываю о работе, доверенной мне.
Таков был Аша: противоречивый, непредсказуемый, законодатель мод, отчаянный волокита, но и государственный деятель, опытный дипломат, талантливый переводчик.
— Что ты думаешь о моих решениях?
— Они меня удручают и радуют, Ваше Величество.
— Я хотел бы принять еще одно решение.
— Самое главное, не правда ли? И именно это является причиной твоего визита. Позволь мне догадаться: это... Кадеш?
— Я не ошибся, назначив тебя верховным сановником и главой дипломатической службы.
— Ты все еще думаешь овладеть этой крепостью?
— Кадеш был местом победы, но крепость цела и невредима и продолжает притягивать взоры хеттов.
Несколько раздраженный Аша налил восхитительного красного вина в серебряные кубки, ручки которых были сделаны в форме газелей.
— Я сомневаюсь, чтобы ты вернулся к Кадешу... Рамзес не смог бы перенести поражения. Да, эта крепость бросает нам вызов; да, она так же сильна, как и вчера.
— Вот почему я рассматриваю ее как постоянную угрозу Южной Сирии; именно на Кадеш будут направлены атаки хеттов.
— На первый взгляд рассуждения кажутся безупречными.
— Но ты не можешь с ними согласиться, ведь так?
— Представь себе на мгновение разжиревшего вельможу, обладающего большими привилегиями, занимающего высокий пост и ведущего спокойную жизнь, который пал бы перед тобой ниц и сказал бы примерно так: «Рамзес Великий, могущественный царь, отправляйся на завоевание Кадеша!». Такого придворного сочли бы опасным идиотом.
— Почему же необходимо отказаться от завоевания Кадеша?
— Благодаря тебе, Рамзес, миф о непобедимости хеттов развеян. Конечно, их армия остается сильной, но среди воинов замечены волнения. Муваттали пообещал своим подданным легкую победу, а должен с трудом оправдывать возвращение войск в столицу. Разворачивается и другой конфликт: война между его сыном Урхи-Тешшубом и его братом Хаттусили.
— У кого больше шансов победить?
— Невозможно предугадать: и тот и другой располагают равными силами.
— Падение Муваттали неминуемо?
— По моему мнению, да: при хеттском дворе убивают охотно. В воинственном обществе вождь, проигравший сражение, должен быть уничтожен.
— Не правда ли, идеальный момент, чтобы атаковать Кадеш и овладеть им?
— Конечно, если наша цель — подорвать основы Хеттской империи.
Рамзес ценил проницательность своего друга Аша и его колючий характер, но на это раз он был удивлен.
— Не это ли является главным в нашей политике?
— Я в этом теперь не очень уверен.
— Ты смеешься надо мной?
— Когда от решения зависит жизнь или смерть тысяч людей, у меня нет настроения шутить.
— Итак, у тебя есть сведения, и они должны изменить мое мнение.
— Простая интуиция, основанная на некоторых фактах, о которых сообщили наши осведомители. Ты слышал об Ассирии?
— Воинственное племя, такое, как хетты.
— Так было до сегодняшнего дня, пока это государство находилось под хеттским влиянием. Но Хаттусили, когда создавал союз, дал много драгоценного металла ассирийцам, чтобы они соблюдали доброжелательный нейтралитет. И эти неожиданные богатства превратились в оружие. Сегодня в этой стране военные пользуются большим уважением, чем дипломаты. Ассирия превращается в более опасного врага для нас, чем хетты.
Рамзес задумался.
— Ассирия... Она готова напасть на хеттов?
— Нет еще, но со временем конфликт мне кажется неизбежным.
— Почему же Муваттали не борется с этим злом?
— Из-за внутренних разногласий, угрожающих его трону, и потому что он опасается продвижения нашей армии к Кадешу. Для него мы остаемся основными противниками.
— А для тех, кто рвется к власти?
— Его сын Урхи-Тешшуб — слепец, мечтающий только овладеть Двумя Землями, уничтожив как можно больше египтян. У Хаттусили более гибкий ум, и он должен лучше понимать опасность, которая растет у самых ворот Хеттской империи.
— Значит, ты мне не советуешь начинать широкое наступление на Кадеш.
— Мы потеряем много людей, хетты тоже; настоящим победителем может стать Ассирия.
— Разумеется, ты не удовлетворился размышлениями; каков твой план?
— Боюсь, что он тебе не совсем понравится из-за того, что противоречит политике Египта.
— Я слушаю тебя.
— Заставим хеттов поверить, что мы готовим штурм Кадеша. Ложные слухи, фальшивые секретные депеши, учения в Южной Сирии. Я этим занимаюсь.
— Пока ты не удивил меня.
— Продолжение будет более неожиданным. Как только обнаружится эффективность этих действий, я отправлюсь в Хеттскую империю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77