Тот, который она предложит Нефертари, содержал яд, убивающий постепенно. Когда через четыре, пять недель Великая Супруга Фараона умрет, ни у кого и мысли не возникнет обвинить Красавицу Изэт. Это Долент снабдила ее ядом, заверяя ее, что только божественный суд спросит с нее за смерть Нефертари.
Незадолго до захода солнца царица прошла в фруктовый сад: она сняла диадему, поцеловала Меренптаха и Изэт.
— Утомительный день, — призналась она.
— Вы видели царя, Ваше Величество?
— К несчастью, нет, Амени осаждает его делами, и я со своей стороны должна была решить тысячу и одно дело.
— Не изнуряют ли вас водоворот общественной жизни и ритуальные обязанности?
— Более, чем ты это представляешь, Изэт. Как я была счастливая в Нубии! Мы с Рамзесом не расставались, каждая секунда была восхитительна.
— Однако...
Голос Изэт дрожал, Нефертари была взволнованна.
— Ты страдаешь?
— Нет, но... я...
Красавица Изэт не могла больше сдерживать себя, она задала вопрос, жегший ей губы и сердце.
— Ваше Величество, вы правда любите Рамзеса?
Тень недовольства на мгновение пробежала по лицу Нефертари; радостная улыбка развеяла ее.
— Почему ты сомневаешься в этом?
— При дворе шепчут...
— Двор неутомим, как болтливая сорока, и никому никогда не удается заставить замолчать тех, чья единственная забота состоит в том, чтобы злословить и клеветать. Разве ты об этом не знала до сих пор?
— Да, конечно, но...
— Но я скромного происхождения и вышла замуж за Рамзеса Великого: вот причина этого слуха.
Нефертари посмотрела прямо в глаза Изэт.
— Я полюбила Рамзеса с первой нашей встречи, с первой секунды, как только его увидела, но я не осмеливалась признаться ему. С каждым днем наша любовь становится все сильнее и продлится до тех пор, пока боги не призовут нас.
— Не вы ли потребовали построить храм в вашу честь в Абу-Симбеле?
— Нет, Изэт, это Фараон желает воплотить в камне нерушимое единство царской четы. Кто другой задумал бы такой грандиозный план?
Красавица Изэт поднялась и направилась к низкому столику, на нем были поставлены бокалы.
— Любить Рамзеса — это великое счастье, — продолжила Нефертари, — Я все для него, он все для меня.
Изэт толкнула столик коленкой; оба кубка опрокинулись, их содержимое вылилось на траву.
— Извините меня, Ваше Величество, я взволнованна; будьте добры, забудьте мои нелепые и презренные сомнения.
Император Хаттусили приказал снять военные трофеи, украшавшие приемный зал дворца. Серый и холодный камень, слишком суровый на его взгляд, будет покрыт коврами с геометрическим рисунком и живыми красками.
Одетый в широкое платье из разноцветной ткани, с серебряными колье на шее, с браслетом на левом локте и волосами, стянутыми повязкой, Хаттусили надел шерстяную шапку, принадлежавшую его усопшему брату. Экономный, мало заботящийся о своей внешности, он управлял финансами государства со строгостью до сих пор невиданный.
Самые богатые торговцы в империи следовали один за другим в зал приемов, чтобы вместе с императором установить новые порядки страны. Императрица Путухепа, являясь верховной жрицей, присоединившись к этим переговорам, боролась за сокращение средств на содержание армии. Несмотря на полученные привилегии, торговцы удивлялись этому обстоятельству: разве империя не была все еще в состоянии войны с Египтом?
В соответствии со своими взглядами Хаттусили действовал постепенно и осторожно, множил личные встречи как с торговцами, так и с военачальниками, и настаивал на преимуществе длительного перемирия, никогда не произнося слово «мир». Путухепа предпринимала те же действия в религиозных кругах, а присутствие египетского посла являлось живым доказательством улучшения отношений между двумя враждебными державами. Раз Египет отказывался нападать на хеттов, то и Хаттусили должен был проявить инициативу и действовать так, чтобы прочный мир был, наконец установлен.
Но вскоре грянул гром, разрушив это прекрасное сооружение, построенное из иллюзий.
Хаттусили вызвал к себе Аша.
— Я вынужден сообщить вам о решении, которое я только что принял и которое вы передадите Рамзесу.
— Предложение мира, Хаттусили?
— Нет, Аша. Подтверждение продолжения войны.
Посол был потрясен.
— Отчего такая стремительная перемена?
— Я только что узнал, что Урхи-Тешшуб попросил и получил убежище в Египте.
— Это шокирует вас до такой степени, что вы ставите под сомнение наши соглашения?
— Это вы, Аша, помогли ему выехать из империи и скрыться в вашей стране.
— Разве это не осталось в прошлом, Ваше Величество?
— Я хочу получить голову Урхи-Тешшуба, этот предатель заслуживает смертной казни. Мирные переговоры не будут проводиться, пока убийца моего брата не возвратится в Хаттусу.
— Раз он поселился в Пи-Рамзесе, чего вам опасаться его?
— Я хочу увидеть, как горит его труп на костре, здесь, в моей столице.
— Маловероятно, чтобы Рамзес согласился отречься от своего слова и выдал человека, которому он предоставил свою защиту.
— Немедленно отправляйтесь в Пи-Рамзес, убедите царя и верните мне Урхи-Тешшуба. В противном случае моя армия вторгнется в Египет, и я сам захвачу предателя.
ГЛАВА 46
В сильную майскую жару настало время для сбора урожая. Взмахи серпа отделяли колосья от стеблей, жниво оставалось на месте; сильные и неутомимые ослы перевозили зерно на гумно. Труд был тяжелым, но хватало и хлеба, и фруктов, и свежей воды. И ни один надсмотрщик не осмеливался запретить сиесту.
Это было время, которое выбрал Гомер, чтобы прекратить писать. Когда Рамзес появился в его доме, поэт не курил, как обычно, трубку, сделанную из раковины улитки; одетый в шерстяную тунику, несмотря на сильную жару, он лежал на циновке под лимонным деревом. Под его головой была подушка.
— Ваше Величество... Я не надеялся увидеть вас вновь.
— Что с вами случилось?
— Ничего, кроме преклонного возраста. Моя рука устала, и сердце тоже.
— Почему вы не позвали лекарей из дворца?
— Я не болен, Ваше Величество; не является ли смерть частью всеобщей гармонии? Меня покинул Гектор, мой черно-белый кот. И мне не хватает смелости заменить его другим.
— Вам еще много нужно написать, Гомер.
— Лучшую часть себя я отдал «Илиаде» и «Одиссее». Зачем сопротивляться, если пришел час последнего путешествия?
— Мы вылечим вас.
— Как долго вы царствуете, Ваше Величество?
— Пятнадцать лет.
— У вас еще недостаточно опыта, чтобы суметь обмануть старика, видевшего столько смертей. Постепенно смерть вошла в мои вены, она леденит кровь, и ни один лекарь не сумел бы помешать ее победе. Но есть нечто более важное: ваши предки построили удивительную страну, сумейте ее сохранить. Вы смогли установить мир с хеттами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Незадолго до захода солнца царица прошла в фруктовый сад: она сняла диадему, поцеловала Меренптаха и Изэт.
— Утомительный день, — призналась она.
— Вы видели царя, Ваше Величество?
— К несчастью, нет, Амени осаждает его делами, и я со своей стороны должна была решить тысячу и одно дело.
— Не изнуряют ли вас водоворот общественной жизни и ритуальные обязанности?
— Более, чем ты это представляешь, Изэт. Как я была счастливая в Нубии! Мы с Рамзесом не расставались, каждая секунда была восхитительна.
— Однако...
Голос Изэт дрожал, Нефертари была взволнованна.
— Ты страдаешь?
— Нет, но... я...
Красавица Изэт не могла больше сдерживать себя, она задала вопрос, жегший ей губы и сердце.
— Ваше Величество, вы правда любите Рамзеса?
Тень недовольства на мгновение пробежала по лицу Нефертари; радостная улыбка развеяла ее.
— Почему ты сомневаешься в этом?
— При дворе шепчут...
— Двор неутомим, как болтливая сорока, и никому никогда не удается заставить замолчать тех, чья единственная забота состоит в том, чтобы злословить и клеветать. Разве ты об этом не знала до сих пор?
— Да, конечно, но...
— Но я скромного происхождения и вышла замуж за Рамзеса Великого: вот причина этого слуха.
Нефертари посмотрела прямо в глаза Изэт.
— Я полюбила Рамзеса с первой нашей встречи, с первой секунды, как только его увидела, но я не осмеливалась признаться ему. С каждым днем наша любовь становится все сильнее и продлится до тех пор, пока боги не призовут нас.
— Не вы ли потребовали построить храм в вашу честь в Абу-Симбеле?
— Нет, Изэт, это Фараон желает воплотить в камне нерушимое единство царской четы. Кто другой задумал бы такой грандиозный план?
Красавица Изэт поднялась и направилась к низкому столику, на нем были поставлены бокалы.
— Любить Рамзеса — это великое счастье, — продолжила Нефертари, — Я все для него, он все для меня.
Изэт толкнула столик коленкой; оба кубка опрокинулись, их содержимое вылилось на траву.
— Извините меня, Ваше Величество, я взволнованна; будьте добры, забудьте мои нелепые и презренные сомнения.
Император Хаттусили приказал снять военные трофеи, украшавшие приемный зал дворца. Серый и холодный камень, слишком суровый на его взгляд, будет покрыт коврами с геометрическим рисунком и живыми красками.
Одетый в широкое платье из разноцветной ткани, с серебряными колье на шее, с браслетом на левом локте и волосами, стянутыми повязкой, Хаттусили надел шерстяную шапку, принадлежавшую его усопшему брату. Экономный, мало заботящийся о своей внешности, он управлял финансами государства со строгостью до сих пор невиданный.
Самые богатые торговцы в империи следовали один за другим в зал приемов, чтобы вместе с императором установить новые порядки страны. Императрица Путухепа, являясь верховной жрицей, присоединившись к этим переговорам, боролась за сокращение средств на содержание армии. Несмотря на полученные привилегии, торговцы удивлялись этому обстоятельству: разве империя не была все еще в состоянии войны с Египтом?
В соответствии со своими взглядами Хаттусили действовал постепенно и осторожно, множил личные встречи как с торговцами, так и с военачальниками, и настаивал на преимуществе длительного перемирия, никогда не произнося слово «мир». Путухепа предпринимала те же действия в религиозных кругах, а присутствие египетского посла являлось живым доказательством улучшения отношений между двумя враждебными державами. Раз Египет отказывался нападать на хеттов, то и Хаттусили должен был проявить инициативу и действовать так, чтобы прочный мир был, наконец установлен.
Но вскоре грянул гром, разрушив это прекрасное сооружение, построенное из иллюзий.
Хаттусили вызвал к себе Аша.
— Я вынужден сообщить вам о решении, которое я только что принял и которое вы передадите Рамзесу.
— Предложение мира, Хаттусили?
— Нет, Аша. Подтверждение продолжения войны.
Посол был потрясен.
— Отчего такая стремительная перемена?
— Я только что узнал, что Урхи-Тешшуб попросил и получил убежище в Египте.
— Это шокирует вас до такой степени, что вы ставите под сомнение наши соглашения?
— Это вы, Аша, помогли ему выехать из империи и скрыться в вашей стране.
— Разве это не осталось в прошлом, Ваше Величество?
— Я хочу получить голову Урхи-Тешшуба, этот предатель заслуживает смертной казни. Мирные переговоры не будут проводиться, пока убийца моего брата не возвратится в Хаттусу.
— Раз он поселился в Пи-Рамзесе, чего вам опасаться его?
— Я хочу увидеть, как горит его труп на костре, здесь, в моей столице.
— Маловероятно, чтобы Рамзес согласился отречься от своего слова и выдал человека, которому он предоставил свою защиту.
— Немедленно отправляйтесь в Пи-Рамзес, убедите царя и верните мне Урхи-Тешшуба. В противном случае моя армия вторгнется в Египет, и я сам захвачу предателя.
ГЛАВА 46
В сильную майскую жару настало время для сбора урожая. Взмахи серпа отделяли колосья от стеблей, жниво оставалось на месте; сильные и неутомимые ослы перевозили зерно на гумно. Труд был тяжелым, но хватало и хлеба, и фруктов, и свежей воды. И ни один надсмотрщик не осмеливался запретить сиесту.
Это было время, которое выбрал Гомер, чтобы прекратить писать. Когда Рамзес появился в его доме, поэт не курил, как обычно, трубку, сделанную из раковины улитки; одетый в шерстяную тунику, несмотря на сильную жару, он лежал на циновке под лимонным деревом. Под его головой была подушка.
— Ваше Величество... Я не надеялся увидеть вас вновь.
— Что с вами случилось?
— Ничего, кроме преклонного возраста. Моя рука устала, и сердце тоже.
— Почему вы не позвали лекарей из дворца?
— Я не болен, Ваше Величество; не является ли смерть частью всеобщей гармонии? Меня покинул Гектор, мой черно-белый кот. И мне не хватает смелости заменить его другим.
— Вам еще много нужно написать, Гомер.
— Лучшую часть себя я отдал «Илиаде» и «Одиссее». Зачем сопротивляться, если пришел час последнего путешествия?
— Мы вылечим вас.
— Как долго вы царствуете, Ваше Величество?
— Пятнадцать лет.
— У вас еще недостаточно опыта, чтобы суметь обмануть старика, видевшего столько смертей. Постепенно смерть вошла в мои вены, она леденит кровь, и ни один лекарь не сумел бы помешать ее победе. Но есть нечто более важное: ваши предки построили удивительную страну, сумейте ее сохранить. Вы смогли установить мир с хеттами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77