Хотя с другой стороны, если вокруг тебя по-прежнему творятся вещи запредельно странные, что тогда остается?
Молча идти по кладбищу и надеяться, что проводник знает свое дело.
– Стоп, – сказал Покровский и показал вправо. – Ваш Альфред – там, за деревом. Здоровый памятник, со львом наверху, и вот за ним…
За этим памятником их ждала сумрачная тень капитана Сахновича. Оказалось, что у Альфреда все-таки есть свой страж.
4
– Застрели его, – нетерпеливо посоветовал Иннокентий. – Или лучше сверни шею по-тихому. Если брезгуешь, я сам ему шею сверну, потому что всякий, кто стоит между мной и моими деньгами…
– Он умер, – сказала Настя. – Он уже давно умер… Ой.
Давно умерший Сахнович зевнул.
– Умер? – не особенно удивился Иннокентий. – Но это не повод, чтобы торчать ночью на кладбище, тем более на таком кладбище…
– Мне кажется, он ждет нас, – предположила Настя и, попятившись, неосознанно потянула Иннокентия за рукав. – Или меня. Это же я…
– Ты его убила?
– Нет, его убил дом Гарджели в ту ночь, когда я вытаскивала тебя оттуда… Ты не помнишь? Ты ведь был там, когда он умер…
– Мало ли где я был…. Стараюсь не забивать голову такими пустяками, – пробормотал Иннокентий. – Но если ты его не убивала и я его вроде не убивал, то чего он тут делает? Бродил бы себе вокруг дома Гарджели, предъявлял претензии к архитектору…
– Это я его убил, – тихо сказал Покровский.
– А-а, – облегченно вздохнул Иннокентий. – То есть это он по твою душу… Тогда бери своего призрака и выясняй с ним отношения, а мы займемся Альфредом…
Настя осторожно выглянула из-за Иннокентия: Сахнович прислонился к одной из могильных плит и молча смотрел в их сторону. Фигура Сахновича сейчас не была прозрачной, хотя, возможно, это объяснялось отсутствием источников света вблизи покойного капитана.
– Я его убил, – продолжал говорить Покровский, и Настя заметила выступивший на его висках пот. – И он стал призраком, вечным рабом одного цыгана. А потом я попросил Леонарда, чтобы Эдику вернули нормальную жизнь…
Иннокентий недовольно поморщился, давая понять, что не просил Покровского исповедоваться и все эти ненужные воспоминания – лишь пустая трата времени. Однако Покровский не обращал внимания на его гримасы и продолжал говорить:
– …Леонард сделал, как я просил. Но потом, зимой, когда мы пошли в дом к одному грузину… Лиза велела ему идти первым, а там стояло что-то типа защиты от посторонних, а он не знал про это, и как только Эдик переступил границу… Его снова убило. А я знал. То есть не наверняка, но я слышал, что там есть что-то такое… И я не остановил его, я не стал спорить с Лизой…
– Ты не нам слезы лей, – сказал Иннокентий. – Ты иди ему, что называется, обнажи душу. Голая душа – страшное зрелище. Может, он испугается и убежит.
– Это был мой друг, – сказал Покровский. – И я убил его. Два раза.
– Бывает, – равнодушно сказал Иннокентий.
– Ты… Ты, наверное, не человек, – вдруг вырвалось у Покровского.
– Приехали! – Иннокентий раздраженно сплюнул под ноги. – Раз я не бросился вытирать тебе сопли, значит, уже и не человек. А сам-то ты настоящий человек? Сначала убиваешь друга, предаешь его, потом спохватываешься и начинаешь страдать. Очень по-человечески! – Он обернулся к Насте, которая снова принялась пихать его локтем, и добавил шепотом: – А еще он только что назвал меня уродом!
Настя едва не сказала, что в каком-то смысле Покровский был прав и все они тут были моральные уроды (кроме нее, разумеется) и еще трусы (как ни печально, включая саму Настю), потому что уже минут пять они стояли как вкопанные и не решались сделать и шага навстречу призраку капитана Эдуарда Сахновича.
Призрак в конце концов решил пойти им навстречу.
– Макс, – сказал он, и Настя поежилась: голос у мертвого Сахновича звучал столь же гадко, как и у живого. Или наоборот? Она бы предпочла не загружать голову этими загадками, она бы предпочла, чтобы Сахнович и Покровский поскорее удалились выяснять свои отношения в самые темные уголки кладбища…
Или чтобы по крайней мере капитан Сахнович ее не узнал.
Черта с два.
– Анастасия! – сказал Сахнович и развел руки словно для объятий. – Надо же… Помнишь меня? Мы общались недолго, но у нас были свои яркие моменты. Кто-то кого-то хотел убить, да? Вот, твоя мечта сбылась…
– Я хотела, чтобы вас всех посадили в сумасшедший дом! – не выдержала Настя. – Потому что вы были психом даже когда были живым, а уж теперь-то и подавно…
Сахнович рассмеялся неприятным сухим смехом.
– Когда мы с тобой познакомились, я уже не был живым. Артем прострелил мне голову года два назад, и с тех пор я почему-то не чувствую себя живым. Наверное, простреленная башка и вправду как-то влияет на психику.
– Я выпросил у Леонарда, чтобы тебя вернули, – вмешался наконец Покровский.
– Да, – согласился Сахнович. – Только не знаю зачем – чтобы ты сам спокойнее спал по ночам? Чтобы совесть не грызла?
– Я вернул тебе жизнь, – повторил Покровский.
– Не ты, – уточнил Сахнович. – Леонард. А ты… – Капитан снова сухо рассмеялся, будто пересыпал камешки из одной жестяной банки в другую. – А ты меня убил еще раз. Ты и твоя рыжая подруга. Отправили проделывать тропинку в минном поле, да? Как это по-дружески.
– Я не хотел, честное слово… Сам знаешь, я плохо разбираюсь в этих магических штуках. Я не знал, что там, в этом доме…
– Ребята, – вмешался Иннокентий. – Я понимаю, вам есть о чем поговорить, так, может быть, вы отойдете в сторонку…
Сахнович заинтересованно посмотрел в его сторону.
– Какая-то у вас странная компания подобралась, – сказал он затем. – Ладно Артем, ему судьбой положено шататься по стремным местам, но ты, Анастасия…. Разве приличной девушке в это время не положено спать в собственной постели? А ты гуляешь по кладбищу под ручку со своим мучителем с одной стороны и с чем-то совершенно нечеловеческим с другой стороны…
«Что-то совершенно нечеловеческое», вероятно, обиделось или просто устало ждать; Иннокентий хлопнул Покровского по плечу и скомандовал:
– Показывай, где лежит Альфред, и на этом закончим комедию…
Покровский еще колебался, а Иннокентий уже решительно направился к Сахновичу, сжимая кулаки, как будто собираясь набить надоедливому привидению морду. Сахнович тоже двинулся ему навстречу, и около отмеченного Покровским дерева они столкнулись грудь в грудь.
Настя думала, что Иннокентий пройдет Сахновича насквозь, как это бывает с призраками в фильмах; но на этот раз все вышло по-другому, Сахнович и Иннокентий отлетели друг от друга, словно два туго надутых мяча. Иннокентий едва не потерял равновесие, но все же удержался на ногах и, пытаясь изобразить, что все так и должно быть, крикнул в сторону Сахновича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Молча идти по кладбищу и надеяться, что проводник знает свое дело.
– Стоп, – сказал Покровский и показал вправо. – Ваш Альфред – там, за деревом. Здоровый памятник, со львом наверху, и вот за ним…
За этим памятником их ждала сумрачная тень капитана Сахновича. Оказалось, что у Альфреда все-таки есть свой страж.
4
– Застрели его, – нетерпеливо посоветовал Иннокентий. – Или лучше сверни шею по-тихому. Если брезгуешь, я сам ему шею сверну, потому что всякий, кто стоит между мной и моими деньгами…
– Он умер, – сказала Настя. – Он уже давно умер… Ой.
Давно умерший Сахнович зевнул.
– Умер? – не особенно удивился Иннокентий. – Но это не повод, чтобы торчать ночью на кладбище, тем более на таком кладбище…
– Мне кажется, он ждет нас, – предположила Настя и, попятившись, неосознанно потянула Иннокентия за рукав. – Или меня. Это же я…
– Ты его убила?
– Нет, его убил дом Гарджели в ту ночь, когда я вытаскивала тебя оттуда… Ты не помнишь? Ты ведь был там, когда он умер…
– Мало ли где я был…. Стараюсь не забивать голову такими пустяками, – пробормотал Иннокентий. – Но если ты его не убивала и я его вроде не убивал, то чего он тут делает? Бродил бы себе вокруг дома Гарджели, предъявлял претензии к архитектору…
– Это я его убил, – тихо сказал Покровский.
– А-а, – облегченно вздохнул Иннокентий. – То есть это он по твою душу… Тогда бери своего призрака и выясняй с ним отношения, а мы займемся Альфредом…
Настя осторожно выглянула из-за Иннокентия: Сахнович прислонился к одной из могильных плит и молча смотрел в их сторону. Фигура Сахновича сейчас не была прозрачной, хотя, возможно, это объяснялось отсутствием источников света вблизи покойного капитана.
– Я его убил, – продолжал говорить Покровский, и Настя заметила выступивший на его висках пот. – И он стал призраком, вечным рабом одного цыгана. А потом я попросил Леонарда, чтобы Эдику вернули нормальную жизнь…
Иннокентий недовольно поморщился, давая понять, что не просил Покровского исповедоваться и все эти ненужные воспоминания – лишь пустая трата времени. Однако Покровский не обращал внимания на его гримасы и продолжал говорить:
– …Леонард сделал, как я просил. Но потом, зимой, когда мы пошли в дом к одному грузину… Лиза велела ему идти первым, а там стояло что-то типа защиты от посторонних, а он не знал про это, и как только Эдик переступил границу… Его снова убило. А я знал. То есть не наверняка, но я слышал, что там есть что-то такое… И я не остановил его, я не стал спорить с Лизой…
– Ты не нам слезы лей, – сказал Иннокентий. – Ты иди ему, что называется, обнажи душу. Голая душа – страшное зрелище. Может, он испугается и убежит.
– Это был мой друг, – сказал Покровский. – И я убил его. Два раза.
– Бывает, – равнодушно сказал Иннокентий.
– Ты… Ты, наверное, не человек, – вдруг вырвалось у Покровского.
– Приехали! – Иннокентий раздраженно сплюнул под ноги. – Раз я не бросился вытирать тебе сопли, значит, уже и не человек. А сам-то ты настоящий человек? Сначала убиваешь друга, предаешь его, потом спохватываешься и начинаешь страдать. Очень по-человечески! – Он обернулся к Насте, которая снова принялась пихать его локтем, и добавил шепотом: – А еще он только что назвал меня уродом!
Настя едва не сказала, что в каком-то смысле Покровский был прав и все они тут были моральные уроды (кроме нее, разумеется) и еще трусы (как ни печально, включая саму Настю), потому что уже минут пять они стояли как вкопанные и не решались сделать и шага навстречу призраку капитана Эдуарда Сахновича.
Призрак в конце концов решил пойти им навстречу.
– Макс, – сказал он, и Настя поежилась: голос у мертвого Сахновича звучал столь же гадко, как и у живого. Или наоборот? Она бы предпочла не загружать голову этими загадками, она бы предпочла, чтобы Сахнович и Покровский поскорее удалились выяснять свои отношения в самые темные уголки кладбища…
Или чтобы по крайней мере капитан Сахнович ее не узнал.
Черта с два.
– Анастасия! – сказал Сахнович и развел руки словно для объятий. – Надо же… Помнишь меня? Мы общались недолго, но у нас были свои яркие моменты. Кто-то кого-то хотел убить, да? Вот, твоя мечта сбылась…
– Я хотела, чтобы вас всех посадили в сумасшедший дом! – не выдержала Настя. – Потому что вы были психом даже когда были живым, а уж теперь-то и подавно…
Сахнович рассмеялся неприятным сухим смехом.
– Когда мы с тобой познакомились, я уже не был живым. Артем прострелил мне голову года два назад, и с тех пор я почему-то не чувствую себя живым. Наверное, простреленная башка и вправду как-то влияет на психику.
– Я выпросил у Леонарда, чтобы тебя вернули, – вмешался наконец Покровский.
– Да, – согласился Сахнович. – Только не знаю зачем – чтобы ты сам спокойнее спал по ночам? Чтобы совесть не грызла?
– Я вернул тебе жизнь, – повторил Покровский.
– Не ты, – уточнил Сахнович. – Леонард. А ты… – Капитан снова сухо рассмеялся, будто пересыпал камешки из одной жестяной банки в другую. – А ты меня убил еще раз. Ты и твоя рыжая подруга. Отправили проделывать тропинку в минном поле, да? Как это по-дружески.
– Я не хотел, честное слово… Сам знаешь, я плохо разбираюсь в этих магических штуках. Я не знал, что там, в этом доме…
– Ребята, – вмешался Иннокентий. – Я понимаю, вам есть о чем поговорить, так, может быть, вы отойдете в сторонку…
Сахнович заинтересованно посмотрел в его сторону.
– Какая-то у вас странная компания подобралась, – сказал он затем. – Ладно Артем, ему судьбой положено шататься по стремным местам, но ты, Анастасия…. Разве приличной девушке в это время не положено спать в собственной постели? А ты гуляешь по кладбищу под ручку со своим мучителем с одной стороны и с чем-то совершенно нечеловеческим с другой стороны…
«Что-то совершенно нечеловеческое», вероятно, обиделось или просто устало ждать; Иннокентий хлопнул Покровского по плечу и скомандовал:
– Показывай, где лежит Альфред, и на этом закончим комедию…
Покровский еще колебался, а Иннокентий уже решительно направился к Сахновичу, сжимая кулаки, как будто собираясь набить надоедливому привидению морду. Сахнович тоже двинулся ему навстречу, и около отмеченного Покровским дерева они столкнулись грудь в грудь.
Настя думала, что Иннокентий пройдет Сахновича насквозь, как это бывает с призраками в фильмах; но на этот раз все вышло по-другому, Сахнович и Иннокентий отлетели друг от друга, словно два туго надутых мяча. Иннокентий едва не потерял равновесие, но все же удержался на ногах и, пытаясь изобразить, что все так и должно быть, крикнул в сторону Сахновича:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110