Ешли вдруг жавтра Лионея ишчежнет или династия прерветша, кто это жаметит, кроме тебя и двухшот бежработных гвардейцев?
– Все заметят, Альфред, потому что некому будет удерживать земные расы от взаимного смертоубийства.
– Нет, Роберт, их удержит от шмертоубийштва одна проштая мышль. Только у одной рашы, у людей, ешть ядерное оружие. И они – шамая многочишленная раша. Если кто-то другой вшерьеж жаикнетшя о переделе Жемли и даже перештупит череж труп короля Лионеи, это ничего не ижменит. Люди нажмут кнопку, и на Жемле прошто штанет на одну-две раши меньше. Жапомни, ваша Лионея – это мужей, это анахронижм, она никому не нужна, ее никто не боитшя и никто не ненавидит, ражве что…
– Договаривай.
– Единштвенное из живущих шущештв, которое могло бы мечтать о превращении Лионеи в руины, об ишпепелении ее небешным огнем… – Альфред закашлялся. – Вот оно, Роберт, прямо перед тобой. А пошмотри мне в глажа – ты видишь там пылающий огонь мщения? Нет? Жначит, ты можешь ушпокоитьшя, ехать в швою Лионею, выпить там теплого молока и лечь шпать.
Снова наступила тишина, а потом Настя услышала, как пустой стакан встал донышком на стол.
– Да, – невозмутимо проговорил затем Смайли. – Хорошая штука, эта твоя яблочная настойка. С одной кружки тебя развело на целую речь в день святого Криспина.
– Во-первых, это не первая моя кружка жа сегодня. Во-вторых, ты хотел мне жадать прямой вопрош, – напомнил Альфред, прокашлявшись.
– Ах да… Можно мне вон то печенье?
– Это и ешть твой прямой вопрош?
– Не совсем. Вопрос у меня вот какой – кто были те существа, что похитили тебя?
– Люди. Прошто люди. Потомки Томаша Андершона. И шамки оборотня, как мне иногда кажетша.
– И чего они хотели?
– Мою коллекцию.
– И ты…
– Даже не жадумывалшя.
– А потом тебя вытащили. И там была девушка.
– Не волнуйша нашчет девушки. Ш ней вше будет хорошо.
– Ка-Щи не самая подходящая компания…
– Они больше не вмеште.
Настя закусила ладонь, чтобы удержаться от возмущенного выкрика: «Что это значит – больше не вместе? Мы никогда и не были вместе, он просто помог мне добраться до Праги, и все! Как кому-то в голову могла прийти мысль, что я и этот престарелый бабник… То есть женоненавистник… То есть…»
С Иннокентием все всегда было так сложно. Между тем за стеной продолжался разговор.
– Роберт, почему бы тебе не оштавить девушку в покое? Не вше девушки шожданы для больших королевских дел…
– Я могу оставить ее в покое. Но есть другие, гораздо хуже. Они не оставят ее в покое.
– То ешть ты ее ангел-хранитель?
– Не надо про ангелов…
– Ха! – Альфред закашлялся, а потом с плохо скрываемым удовлетворением сказал: – Ты говоришь прямо как я в молодые годы…
– Есть причины, – вздохнул Смайли.
– У него опять… – последовала многозначительная пауза. – Грандиожный план?
– Может быть. Я ведь не могу залезть к нему в голову и подсмотреть, это он может залезть в мою… Знаешь, пожалуй, я перечитаю Черную книгу Иерихона. На всякий случай.
– Хуже от этого не будет, но, Роберт, это вшего лишь книга. Мир меняетша так быштро, что никакие книги не ушпевают за ним.
– И не только книги, – сказал Смайли. – Что ж, спасибо за молоко. Рад был увидеть тебя живым и здоровым. Более или менее здоровым.
– Для моих лет я ждоров более или более, Роберт.
Настя ждала, что хлопнет дверь, сигнализируя об отбытии начальника королевской службы безопасности, но этого не происходило. Настя напряженно слушала тишину, и наконец в этой тишине Альфред хрипло спросил:
– Что-то еще?
– Вообще-то у меня был к тебе другой вопрос. Не тот, который я задал.
Альфред молчал.
– Я не знаю, кому еще я могу его задать, Альфред.
– Королю? – предположил Альфред.
– Нет, для него это будет… слишком.
– Фишеру?
– Я не настолько ему доверяю…
– Это плохо.
– Я знаю.
– Твой вопрош?
– Альфред, ты сказал, что даже если Андерсонов не будет, то одна простая мысль удержит двенадцать Великих рас от нарушения договора и от смертоубийства. У людей есть такое оружие, какого нет у остальных.
– Штрах работает лучше, чем верношть традициям.
– А если у какой-то расы появится оружие, с которым…
– Ты имеешь в виду, ешли водяные украдут ядерную боеголовку?
– Нет, я имею в виду другое оружие. Совсем другое.
– И откуда оно возьметша?
– Из старых запасов, Альфред.
– Таблетки от паранойи, Роберт, три ража в день пошле еды. Лионея ведь штоит на меште, так?
– Стоит.
– Тогда какие еще штарые запашы?
– Твоя коллекция, Альфред. Зачем кому-то охотиться за твоей коллекцией?
– Потому что она штоит много денег. Для людей это очень вешкая причина.
– Или потому что, поработав с твоей коллекцией, можно получить кое-какую информацию.
– Шерьежно?
– Были и другие случаи. Кто-то собирает артефакты Темных времен, препарирует трупы мутантов, охотится на всяких странных тварей типа Горгон…
– И что в этом нового? Кто-то пытаетшя понять, как был шождан мир. Ученые, так, по-моему, называются шущества, жанимающиеся подобными делами.
– Ученые выбили тебе зубы?
– Значит, это были бежумные ученые. Шерьежно, Роберт, чтобы иж моей коллекции нацедить информацию для вошшождания того оружия… На это не хватит жижни.
– А если это продолжается уже больше одной жизни? А мы спохватились только сейчас?
– Ох, Роберт, Роберт, – вздохнул Альфред. – Ты хочешь, чтобы я утешил тебя, как отец утешает ребенка? Чтобы я шказал, что штрахи твои бешпочвенны? Что это только плохой шон? Или ты хочешь ушлышать, что я дейштвительно думаю?
Смайли молчал.
– Это не будет ни одна из великих штарых раш. Они шидят за одним штолом ш королем Утером, и нет такой причины, которая бы жаштавила их пилить шук, на которым вше вы шидите. Ешли у них ешть голова на плечах, они понимают, что вше могло быть и хуже, так что они не будут рашкачивать лодку… Это будет кто-то, кого нет за штолом Большого Шовета.
– Полукровки. Мутанты.
– Кто-то из них. Чишлом побольше, чем Горгоны, поумнее, чем водяные твари… Но жубы мне, между прочим, выбили вше-таки люди.
– Им за это досталось.
– Да, только хотел бы я жнать, кто именно поотрывал им головы. Кому пошлать бутылочку яблочной наштойки.
– Разве не Ка-Щи…
– Ка-Щи был как решето, когда я выбралшя наверх. Живой, но шлабый. Он был не в шоштоянии воевать ш моими «бежумными учеными». Я даже думаю, что и шнять плиту ш моей могилы ему было не по шилам. Кто-то другой там был, Роберт.
– Другой?
– Да, – вздохнул Альфред. – Штранные вещи творятша не только в Лионее.
Странные вещи творились повсюду; но прикол в том, что вещи воспринимаются как странные, только если они непривычны и редки. Когда те же самые вещи происходят сплошь и рядом каждый день, они уже больше не являются странными. Они становятся обычными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Все заметят, Альфред, потому что некому будет удерживать земные расы от взаимного смертоубийства.
– Нет, Роберт, их удержит от шмертоубийштва одна проштая мышль. Только у одной рашы, у людей, ешть ядерное оружие. И они – шамая многочишленная раша. Если кто-то другой вшерьеж жаикнетшя о переделе Жемли и даже перештупит череж труп короля Лионеи, это ничего не ижменит. Люди нажмут кнопку, и на Жемле прошто штанет на одну-две раши меньше. Жапомни, ваша Лионея – это мужей, это анахронижм, она никому не нужна, ее никто не боитшя и никто не ненавидит, ражве что…
– Договаривай.
– Единштвенное из живущих шущештв, которое могло бы мечтать о превращении Лионеи в руины, об ишпепелении ее небешным огнем… – Альфред закашлялся. – Вот оно, Роберт, прямо перед тобой. А пошмотри мне в глажа – ты видишь там пылающий огонь мщения? Нет? Жначит, ты можешь ушпокоитьшя, ехать в швою Лионею, выпить там теплого молока и лечь шпать.
Снова наступила тишина, а потом Настя услышала, как пустой стакан встал донышком на стол.
– Да, – невозмутимо проговорил затем Смайли. – Хорошая штука, эта твоя яблочная настойка. С одной кружки тебя развело на целую речь в день святого Криспина.
– Во-первых, это не первая моя кружка жа сегодня. Во-вторых, ты хотел мне жадать прямой вопрош, – напомнил Альфред, прокашлявшись.
– Ах да… Можно мне вон то печенье?
– Это и ешть твой прямой вопрош?
– Не совсем. Вопрос у меня вот какой – кто были те существа, что похитили тебя?
– Люди. Прошто люди. Потомки Томаша Андершона. И шамки оборотня, как мне иногда кажетша.
– И чего они хотели?
– Мою коллекцию.
– И ты…
– Даже не жадумывалшя.
– А потом тебя вытащили. И там была девушка.
– Не волнуйша нашчет девушки. Ш ней вше будет хорошо.
– Ка-Щи не самая подходящая компания…
– Они больше не вмеште.
Настя закусила ладонь, чтобы удержаться от возмущенного выкрика: «Что это значит – больше не вместе? Мы никогда и не были вместе, он просто помог мне добраться до Праги, и все! Как кому-то в голову могла прийти мысль, что я и этот престарелый бабник… То есть женоненавистник… То есть…»
С Иннокентием все всегда было так сложно. Между тем за стеной продолжался разговор.
– Роберт, почему бы тебе не оштавить девушку в покое? Не вше девушки шожданы для больших королевских дел…
– Я могу оставить ее в покое. Но есть другие, гораздо хуже. Они не оставят ее в покое.
– То ешть ты ее ангел-хранитель?
– Не надо про ангелов…
– Ха! – Альфред закашлялся, а потом с плохо скрываемым удовлетворением сказал: – Ты говоришь прямо как я в молодые годы…
– Есть причины, – вздохнул Смайли.
– У него опять… – последовала многозначительная пауза. – Грандиожный план?
– Может быть. Я ведь не могу залезть к нему в голову и подсмотреть, это он может залезть в мою… Знаешь, пожалуй, я перечитаю Черную книгу Иерихона. На всякий случай.
– Хуже от этого не будет, но, Роберт, это вшего лишь книга. Мир меняетша так быштро, что никакие книги не ушпевают за ним.
– И не только книги, – сказал Смайли. – Что ж, спасибо за молоко. Рад был увидеть тебя живым и здоровым. Более или менее здоровым.
– Для моих лет я ждоров более или более, Роберт.
Настя ждала, что хлопнет дверь, сигнализируя об отбытии начальника королевской службы безопасности, но этого не происходило. Настя напряженно слушала тишину, и наконец в этой тишине Альфред хрипло спросил:
– Что-то еще?
– Вообще-то у меня был к тебе другой вопрос. Не тот, который я задал.
Альфред молчал.
– Я не знаю, кому еще я могу его задать, Альфред.
– Королю? – предположил Альфред.
– Нет, для него это будет… слишком.
– Фишеру?
– Я не настолько ему доверяю…
– Это плохо.
– Я знаю.
– Твой вопрош?
– Альфред, ты сказал, что даже если Андерсонов не будет, то одна простая мысль удержит двенадцать Великих рас от нарушения договора и от смертоубийства. У людей есть такое оружие, какого нет у остальных.
– Штрах работает лучше, чем верношть традициям.
– А если у какой-то расы появится оружие, с которым…
– Ты имеешь в виду, ешли водяные украдут ядерную боеголовку?
– Нет, я имею в виду другое оружие. Совсем другое.
– И откуда оно возьметша?
– Из старых запасов, Альфред.
– Таблетки от паранойи, Роберт, три ража в день пошле еды. Лионея ведь штоит на меште, так?
– Стоит.
– Тогда какие еще штарые запашы?
– Твоя коллекция, Альфред. Зачем кому-то охотиться за твоей коллекцией?
– Потому что она штоит много денег. Для людей это очень вешкая причина.
– Или потому что, поработав с твоей коллекцией, можно получить кое-какую информацию.
– Шерьежно?
– Были и другие случаи. Кто-то собирает артефакты Темных времен, препарирует трупы мутантов, охотится на всяких странных тварей типа Горгон…
– И что в этом нового? Кто-то пытаетшя понять, как был шождан мир. Ученые, так, по-моему, называются шущества, жанимающиеся подобными делами.
– Ученые выбили тебе зубы?
– Значит, это были бежумные ученые. Шерьежно, Роберт, чтобы иж моей коллекции нацедить информацию для вошшождания того оружия… На это не хватит жижни.
– А если это продолжается уже больше одной жизни? А мы спохватились только сейчас?
– Ох, Роберт, Роберт, – вздохнул Альфред. – Ты хочешь, чтобы я утешил тебя, как отец утешает ребенка? Чтобы я шказал, что штрахи твои бешпочвенны? Что это только плохой шон? Или ты хочешь ушлышать, что я дейштвительно думаю?
Смайли молчал.
– Это не будет ни одна из великих штарых раш. Они шидят за одним штолом ш королем Утером, и нет такой причины, которая бы жаштавила их пилить шук, на которым вше вы шидите. Ешли у них ешть голова на плечах, они понимают, что вше могло быть и хуже, так что они не будут рашкачивать лодку… Это будет кто-то, кого нет за штолом Большого Шовета.
– Полукровки. Мутанты.
– Кто-то из них. Чишлом побольше, чем Горгоны, поумнее, чем водяные твари… Но жубы мне, между прочим, выбили вше-таки люди.
– Им за это досталось.
– Да, только хотел бы я жнать, кто именно поотрывал им головы. Кому пошлать бутылочку яблочной наштойки.
– Разве не Ка-Щи…
– Ка-Щи был как решето, когда я выбралшя наверх. Живой, но шлабый. Он был не в шоштоянии воевать ш моими «бежумными учеными». Я даже думаю, что и шнять плиту ш моей могилы ему было не по шилам. Кто-то другой там был, Роберт.
– Другой?
– Да, – вздохнул Альфред. – Штранные вещи творятша не только в Лионее.
Странные вещи творились повсюду; но прикол в том, что вещи воспринимаются как странные, только если они непривычны и редки. Когда те же самые вещи происходят сплошь и рядом каждый день, они уже больше не являются странными. Они становятся обычными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110