Ростом Кэт была с него и, как ему казалось сейчас, весом тоже. Тем не менее ноги Алехандро чудесным образом не подвели его, и он добежал до дома.
Положил ее на скамью и не слишком нежно похлопал по щекам, чтобы привести в чувство. Наконец она открыла глаза, и на ее лице возникло такое душераздирающее выражение горя, какого Алехандро в жизни не видел. Она снова запричитала, он обнял ее и прижал к груди, легонько покачивая; ее тело, казалось, окоченело и никак не реагировало на его объятия, недвижностью напоминая труп.
Звуки боя приближались. Совсем скоро на них обрушится целый поток раненых, истекающих кровью людей, умоляющих о милосердии, и для многих из них проявлением милосердия станет скорая смерть. Алехандро выпустил Кэт из объятий и с силой взял ее за плечи.
– Дочь, твое горе безмерно, я понимаю это. Но ты сможешь позволить себе быть вдовой лишь завтра. Здесь и сейчас требуется твое умение целительницы.
– Ох, p?re, ох, p?re… – продолжала рыдать она. – Его больше нет… Мой муж мертв.
– И никогда не вернется, – жестко, но с болью и сочувствием сказал Алехандро. – Отныне и навсегда это твоя ноша. – Потом голос его зазвучал мягче. – Я тоже не могу похвастаться тем, что Адель была со мной на протяжении долгих лет, и боль утраты все еще живет во мне. Но у меня есть ты, а у тебя есть я. А скоро у нас будет и твой ребенок. Мы должны сделать все, чтобы у него был мир, где он сможет расти.
Убитая горем, потрясенная, Кэт невероятным усилием воли заставила себя вытереть слезы и встала. Отец и дочь обнялись – скорее всего, в последний раз за день. Оторвавшись от нее, Алехандро распахнул дверь дома и выглянул наружу, в направлении дороги. У него мгновенно перехватило дыхание.
Позади дома, прямо на дороге, в грязи, в огромном количестве лежали сваленные как попало раненые. Некоторые сами добрели сюда и потом рухнули, других принесли товарищи. Их стоны и крики были отчетливо слышны. Алехандро повернулся к Кэт и покачал головой.
– Их слишком много. Придется заняться ими прямо там, где они лежат.
Они прихватили все, что смогли унести, подошли к краю дороги и начали раскладывать раненых рядами, близко друг к другу. Умерших относили на чистую полянку в лесу и просто сваливали там. Тех, кому требовалась немедленная помощь, положили в один ряд; тех, чьи раны были не смертельны, в другой; безнадежных в третий.
И начали с первого ряда. Каждый раз, когда появлялась новая жертва, Алехандро быстро осматривал раны и распоряжался, в какой ряд нужно положить человека. Несколько секунд на то, чтобы сделать ампутацию, без всякого опия, и потом быстрая перевязка обрубка обрывком одежды самого пострадавшего. Отрезанные конечности относили туда же, где лежали трупы, чтобы хлещущая из них кровь не превратила дорогу в реку красной грязи. Алехандро велел Кэт принести из дома вязанку дров и разжечь костер, взяв для этой цели уголек из камина. Когда огонь разгорелся, они стали доставать оттуда пылающие угли и прижигать ими обрубки.
Алехандро взял меч одного из погибших, сунул его в огонь и держал до тех пор, пока тот не раскалился докрасна. Если человек был ранен в живот, Алехандро прижимал меч к зияющей ране; это останавливало кровотечение и предотвращало последующее загнивание. После каждого использования он снова совал меч в огонь, чтобы очистить его.
Часто раненый хотел одного: чтобы кто-то помолился рядом с ним, чтобы он не умирал в полном одиночестве, в грязи, истоптанной копытами лошадей и ногами пеших. В этом случае Кэт опускалась около него на колени и шептала:
– Славься Мария, полная благодати, Господь с тобою…
Ее слова служили опием для души, готовой перешагнуть черту, отделяющую ее от земной жизни.
Часы мелькали, словно минуты, и раненых уже было больше тысячи, когда Алехандро услышал стук копыт в лесу, к западу от дороги. Он встал, оторвавшись от перевязки очередного раненого, чтобы посмотреть, кто это. Всадников было несколько, и они находились слишком далеко, чтобы разглядеть их, но по бодрому конскому топоту можно было предположить, что скачут не свои. К этому времени кони армии Жакерии заметно вымотались – те, что еще уцелели. Алехандро оглянулся в поисках Кэт и увидел, что она молится над умирающим.
– Кэт! – крикнул он.
Она подняла на него взгляд.
– Спрячься в доме! Эти всадники не наши. Уходи!
– Но, p?re…
– Немедленно!
Она подобрала измазанную кровью юбку и бросилась через лес к дому.
Спустя всего несколько мгновений показались барон де Куси и сам Карл Наваррский. Они проскакали по рядам раненых, нимало не заботясь о том, чтобы не наступить на них, и направились прямо к Алехандро.
– Ты лекарь?
Алехандро молча смотрел перед собой.
– Ты лекарь? Каль говорил нам, что у него есть жена. – Не получив ответа, Наварра бросил взгляд на дом, потом снова на Алехандро и заметил, как лицо того напряглось. – Он сказал, что отец у нее лекарь. Отвечай, или я буду скакать прямо по рядам этих раненых.
– Да, – еле слышно произнес Алехандро.
Карл Наваррский спрыгнул с коня и подошел к Алехандро; барон сопровождал его, держа руку на рукоятке меча. Наварра оттянул вверх рукав, обнажив глубокую рану на предплечье.
– В таком случае займись моей раной. Эта рука нужна мне для меча. Я не могу превратиться в калеку.
Рана была не настолько глубока, чтобы Наварра мог лишиться руки, но, без сомнения, очень болезненна. Алехандро внимательно осмотрел рану.
– Лучше всего было бы прижечь и зашить ее. – Он кивнул на затухающий костер. – Советую сунуть руку в огонь, чтобы предотвратить загнивание. Теперь, если не возражаете, я хотел бы заняться ранеными, многие из которых на грани смерти.
Кончик меча де Куси уперся ему в шею под подбородком.
– Его величество требует, чтобы ты занялся его раной. Эти свиньи могут подождать. А еще лучше подохнуть, это никого не заботит. Но королем ты займешься немедленно.
– Сначала я хочу получить обещание, что вы не причините вреда моей дочери. Или мне. Я – единственная надежда этих несчастных.
Наварра вздохнул, с видом почти небрежным, хотя Алехандро понимал, чего стоит ему это самообладание.
– Я уже дал обещание Калю, что не причиню вреда его жене. Думаю, меня не убудет, если то же самое я пообещаю ее отцу. Хорошо, даю тебе свое слово насчет вас обоих.
– У меня нет опия.
– К черту опий. Не хочу, чтобы в час величайшего триумфа у меня затуманились мозги. Просто зашей меня, и я отправлюсь праздновать победу.
Алехандро оглянулся, но не увидел поблизости ни одного смертельно раненого, которому требовалась немедленная помощь.
– Следуйте за мной.
Он повел их к дому. Когда Кэт увидела на плаще Наварры королевскую эмблему, ее лицо исказилось от ярости. Она ринулась вперед и остановилась, лишь заметив, что в спину Алехандро упирается меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Положил ее на скамью и не слишком нежно похлопал по щекам, чтобы привести в чувство. Наконец она открыла глаза, и на ее лице возникло такое душераздирающее выражение горя, какого Алехандро в жизни не видел. Она снова запричитала, он обнял ее и прижал к груди, легонько покачивая; ее тело, казалось, окоченело и никак не реагировало на его объятия, недвижностью напоминая труп.
Звуки боя приближались. Совсем скоро на них обрушится целый поток раненых, истекающих кровью людей, умоляющих о милосердии, и для многих из них проявлением милосердия станет скорая смерть. Алехандро выпустил Кэт из объятий и с силой взял ее за плечи.
– Дочь, твое горе безмерно, я понимаю это. Но ты сможешь позволить себе быть вдовой лишь завтра. Здесь и сейчас требуется твое умение целительницы.
– Ох, p?re, ох, p?re… – продолжала рыдать она. – Его больше нет… Мой муж мертв.
– И никогда не вернется, – жестко, но с болью и сочувствием сказал Алехандро. – Отныне и навсегда это твоя ноша. – Потом голос его зазвучал мягче. – Я тоже не могу похвастаться тем, что Адель была со мной на протяжении долгих лет, и боль утраты все еще живет во мне. Но у меня есть ты, а у тебя есть я. А скоро у нас будет и твой ребенок. Мы должны сделать все, чтобы у него был мир, где он сможет расти.
Убитая горем, потрясенная, Кэт невероятным усилием воли заставила себя вытереть слезы и встала. Отец и дочь обнялись – скорее всего, в последний раз за день. Оторвавшись от нее, Алехандро распахнул дверь дома и выглянул наружу, в направлении дороги. У него мгновенно перехватило дыхание.
Позади дома, прямо на дороге, в грязи, в огромном количестве лежали сваленные как попало раненые. Некоторые сами добрели сюда и потом рухнули, других принесли товарищи. Их стоны и крики были отчетливо слышны. Алехандро повернулся к Кэт и покачал головой.
– Их слишком много. Придется заняться ими прямо там, где они лежат.
Они прихватили все, что смогли унести, подошли к краю дороги и начали раскладывать раненых рядами, близко друг к другу. Умерших относили на чистую полянку в лесу и просто сваливали там. Тех, кому требовалась немедленная помощь, положили в один ряд; тех, чьи раны были не смертельны, в другой; безнадежных в третий.
И начали с первого ряда. Каждый раз, когда появлялась новая жертва, Алехандро быстро осматривал раны и распоряжался, в какой ряд нужно положить человека. Несколько секунд на то, чтобы сделать ампутацию, без всякого опия, и потом быстрая перевязка обрубка обрывком одежды самого пострадавшего. Отрезанные конечности относили туда же, где лежали трупы, чтобы хлещущая из них кровь не превратила дорогу в реку красной грязи. Алехандро велел Кэт принести из дома вязанку дров и разжечь костер, взяв для этой цели уголек из камина. Когда огонь разгорелся, они стали доставать оттуда пылающие угли и прижигать ими обрубки.
Алехандро взял меч одного из погибших, сунул его в огонь и держал до тех пор, пока тот не раскалился докрасна. Если человек был ранен в живот, Алехандро прижимал меч к зияющей ране; это останавливало кровотечение и предотвращало последующее загнивание. После каждого использования он снова совал меч в огонь, чтобы очистить его.
Часто раненый хотел одного: чтобы кто-то помолился рядом с ним, чтобы он не умирал в полном одиночестве, в грязи, истоптанной копытами лошадей и ногами пеших. В этом случае Кэт опускалась около него на колени и шептала:
– Славься Мария, полная благодати, Господь с тобою…
Ее слова служили опием для души, готовой перешагнуть черту, отделяющую ее от земной жизни.
Часы мелькали, словно минуты, и раненых уже было больше тысячи, когда Алехандро услышал стук копыт в лесу, к западу от дороги. Он встал, оторвавшись от перевязки очередного раненого, чтобы посмотреть, кто это. Всадников было несколько, и они находились слишком далеко, чтобы разглядеть их, но по бодрому конскому топоту можно было предположить, что скачут не свои. К этому времени кони армии Жакерии заметно вымотались – те, что еще уцелели. Алехандро оглянулся в поисках Кэт и увидел, что она молится над умирающим.
– Кэт! – крикнул он.
Она подняла на него взгляд.
– Спрячься в доме! Эти всадники не наши. Уходи!
– Но, p?re…
– Немедленно!
Она подобрала измазанную кровью юбку и бросилась через лес к дому.
Спустя всего несколько мгновений показались барон де Куси и сам Карл Наваррский. Они проскакали по рядам раненых, нимало не заботясь о том, чтобы не наступить на них, и направились прямо к Алехандро.
– Ты лекарь?
Алехандро молча смотрел перед собой.
– Ты лекарь? Каль говорил нам, что у него есть жена. – Не получив ответа, Наварра бросил взгляд на дом, потом снова на Алехандро и заметил, как лицо того напряглось. – Он сказал, что отец у нее лекарь. Отвечай, или я буду скакать прямо по рядам этих раненых.
– Да, – еле слышно произнес Алехандро.
Карл Наваррский спрыгнул с коня и подошел к Алехандро; барон сопровождал его, держа руку на рукоятке меча. Наварра оттянул вверх рукав, обнажив глубокую рану на предплечье.
– В таком случае займись моей раной. Эта рука нужна мне для меча. Я не могу превратиться в калеку.
Рана была не настолько глубока, чтобы Наварра мог лишиться руки, но, без сомнения, очень болезненна. Алехандро внимательно осмотрел рану.
– Лучше всего было бы прижечь и зашить ее. – Он кивнул на затухающий костер. – Советую сунуть руку в огонь, чтобы предотвратить загнивание. Теперь, если не возражаете, я хотел бы заняться ранеными, многие из которых на грани смерти.
Кончик меча де Куси уперся ему в шею под подбородком.
– Его величество требует, чтобы ты занялся его раной. Эти свиньи могут подождать. А еще лучше подохнуть, это никого не заботит. Но королем ты займешься немедленно.
– Сначала я хочу получить обещание, что вы не причините вреда моей дочери. Или мне. Я – единственная надежда этих несчастных.
Наварра вздохнул, с видом почти небрежным, хотя Алехандро понимал, чего стоит ему это самообладание.
– Я уже дал обещание Калю, что не причиню вреда его жене. Думаю, меня не убудет, если то же самое я пообещаю ее отцу. Хорошо, даю тебе свое слово насчет вас обоих.
– У меня нет опия.
– К черту опий. Не хочу, чтобы в час величайшего триумфа у меня затуманились мозги. Просто зашей меня, и я отправлюсь праздновать победу.
Алехандро оглянулся, но не увидел поблизости ни одного смертельно раненого, которому требовалась немедленная помощь.
– Следуйте за мной.
Он повел их к дому. Когда Кэт увидела на плаще Наварры королевскую эмблему, ее лицо исказилось от ярости. Она ринулась вперед и остановилась, лишь заметив, что в спину Алехандро упирается меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147