Не исключено, что доктор Санчес сам верил в это.
– Не думаю, – категорично заявила Джейни. – Алехандро был ученый, и очень талантливый.
Глаза Майры вспыхнули.
– Средневековый ученый. Скорее всего, он полагал, что мир плоский – если вообще задумывался об этом. И не сомневался, что дети зарождаются, когда крошечные человечки – они называли их «гомункулы» – во время совокупления переплывают от отца к матери. Поэтому он вполне мог уделить серьезное внимание руководству по алхимии. Именно алхимики, по крайней мере в Европе, занимались тем, что отдаленно напоминает сегодняшнюю химию. И все это было связано с религиозными ритуалами… – Майра оборвала себя, разглядев подавленное выражение на лице Джейни. – Что с вами?
– Я немного разочарована.
– Господи всемогущий, почему? Вы снова делаете из него героя – это, конечно, выглядит гораздо более волнующе.
– Из того, что я прочла в дневнике, у меня создалось впечатление, что он был человек выдающийся.
Майра вздохнула и покачала головой.
– Иврит, французский, латынь, испанский, не говоря уж об английском, который в те времена мало кто знал. Конечно, он был человек выдающийся. Те, кто переводил книгу Авраама после него, делали это гораздо менее близко к тексту. Он перевел большой кусок в начале, а потом внезапно прекратил работу. Хотя, замечу, пару ошибок он все-таки допустил. Но, готова поспорить на что угодно, сделал это умышленно. Это были совсем простые слова, а он переставил их, изменив смысл.
– Он не мог сделать это по невнимательности.
– Может, он переводил под каким-то давлением и не хотел, чтобы истинная суть книги стала доступна не тому, кому следует.
– Это более похоже на него, – сказала Джейни.
Майра с улыбкой посмотрела на рукопись.
– Ошибка там или нет, все равно это очаровывает, что ни говори. – Она осторожно перевернула страницу и прочла слова приветствия. – «Еврей Авраам, принц, жрец, левит, астролог и философ, ко всем евреям, гневом Господа рассеянным среди галлов, с пожеланием здоровья». – Она просто сияла от удовольствия. – Он писал на обратной стороне листов. Папирус – это ведь в буквальном смысле листья. Вот почему он такой хрупкий. Предполагается, что листья имеют тенденцию разлагаться.
Джейни недоверчиво покачала головой.
– Поразительно.
– Согласна. Этот человек перехитрил время.
– Хотел он того или нет. – Джейни взволнованно переводила взгляд с одной книги на другую. – Алехандро Санчес очаровал меня с тех пор, как я впервые увидела его дневник. Можете себе представить? Еще в четырнадцатом столетии он понимал, что такое антитела, и использовал это свое понимание для разработки лекарства от чумы. От чумы! Если бы власти прислушались к нему, если бы сделали несколько очень простых вещей, «черная смерть» не затянулась бы так надолго, и миллионы жизней оказались бы спасены. Но все они, наверное, считал и его безумцем. – Она рассеянно посмотрела вниз, а когда снова подняла взгляд, на лице возникло выражение тревоги. – Безумец он был или нет, иногда у меня возникает чувство, что я люблю этого человека. Через века. Не романтической любовью, нет; просто ощущение чуда, вроде того, какое испытываешь, глядя на ребенка.
– Тогда я официально объявляю вас почетной еврейской матерью, – с воодушевлением заявила Майра. – Теперь вы можете на законном основании сказать: «И это мой сын, доктор…»
Джейни рассмеялась.
– Я польщена. Правда. Но скажите мне, как одна еврейская мать другой, что из всего этого следует?
– Из этого следует, что ваш дневник гораздо более ценен, чем я поначалу думала. И я имею в виду не только деньги.
Новость о потенциальной ценности дневника не слишком взбудоражила Джейни; она просто поставила галочку в уме, понимая, что к этому придется вскоре вернуться.
Когда тем же днем она снова включила Виртуальный Мнемоник, ее ждал второй сюрприз. Оценочная программа, которую она запустила утром, закончила свою работу, и Джейни поспешно принялась просматривать результаты.
Едва открыв файл, она поняла, что не скоро оторвется от его изучения.
– Я солгала тебе тогда, – сообщила она Тому. – Нужно поговорить.
– Знаешь что? Думаю, тебе не помешает хорошая прогулка.
Вот так-так! Она сунула выскользнувшую прядь волос за ухо и прикусила губу, радуясь, что Том не видит этих нервных жестов.
– А… Я забыла оплатить счет?
Он засмеялся; этот низкий, какой-то нутряной звук слегка успокоил ее.
– Нет. Просто очередная неудачная попытка пошутить. Ну, не мое это, что поделаешь? Хотя я, наверное, никогда не перестану пытаться. Сегодня днем у меня зарезервировано время для небольшой прогулки. И погода подходящая. Но моя постоянная партнерша отказалась. Я, однако, по-прежнему не прочь пройтись, просто не хочу делать это в одиночку. Можно ведь и гулять, и говорить одновременно, верно?
Его постоянная партнерша. Звучит не слишком приятно, но спрашивать она не стала.
– Не знаю. Не могу обещать. Однако постараюсь.
– Ошибка номер один, которую совершают путешественники: слишком много всего тащат на себе. – Он игриво оттянул лямку ее рюкзака. – Ты бы так не мучилась, если бы он был полегче.
– Он не тяжелый, – возразила Джейни. – И я не взяла с собой ничего лишнего.
Они медленно, но верно поднимались по длинному скалистому склону – это был уже не холм, но еще не гора, – вероломному, как логово льва. На пути сюда Том описал этот подъем как «тропу средней тяжести», однако постепенно склон становился все круче, и Джейни с трудом находила опору. Оглянувшись, она бросила сердитый взгляд на Тома; он шел по пятам за ней, посмеиваясь себе под нос. Ему, видите ли, смешно! Возникло мимолетное желание заехать подкованным ботинком прямо ему в лицо.
– По-твоему, это забавно? – сказала Джейни. – По-моему, нет. Вроде бы ты говорил, что мы идем прогуляться.
Добравшись до верха, Джейни уселась на валун, прислонилась спиной к скале и позволила расслабиться усталым рукам и ногам. Надолго присосалась к бутылке с водой, слегка опрыскала лицо, промокнула его рукавом рубашки и заодно вытерла нос.
– Фу-у-у… С одной стороны пот, с другой стороны жидкость от комаров… я чувствую себя ужасно грязной и вообще отвратительной.
– Это неотъемлемое право человека – время от времени быть таким. Вот в данный момент мы и осуществляем свои права.
На лице Тома расплылась юношеская улыбка, и на миг Джейни забыла, что он человек средних лет, как и она сама. Голову он повязал банданой, и это позволяло вообразить под ней копну волос, которая у него когда-то была, хотя даже в молодые годы бросалось в глаза, как быстро она редеет.
– Вот такие они, люди, – провозгласил он, обращаясь к скалам, и с энтузиазмом ударил себя кулаками по груди. – Потные, грязные, с ноющими от боли мышцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
– Не думаю, – категорично заявила Джейни. – Алехандро был ученый, и очень талантливый.
Глаза Майры вспыхнули.
– Средневековый ученый. Скорее всего, он полагал, что мир плоский – если вообще задумывался об этом. И не сомневался, что дети зарождаются, когда крошечные человечки – они называли их «гомункулы» – во время совокупления переплывают от отца к матери. Поэтому он вполне мог уделить серьезное внимание руководству по алхимии. Именно алхимики, по крайней мере в Европе, занимались тем, что отдаленно напоминает сегодняшнюю химию. И все это было связано с религиозными ритуалами… – Майра оборвала себя, разглядев подавленное выражение на лице Джейни. – Что с вами?
– Я немного разочарована.
– Господи всемогущий, почему? Вы снова делаете из него героя – это, конечно, выглядит гораздо более волнующе.
– Из того, что я прочла в дневнике, у меня создалось впечатление, что он был человек выдающийся.
Майра вздохнула и покачала головой.
– Иврит, французский, латынь, испанский, не говоря уж об английском, который в те времена мало кто знал. Конечно, он был человек выдающийся. Те, кто переводил книгу Авраама после него, делали это гораздо менее близко к тексту. Он перевел большой кусок в начале, а потом внезапно прекратил работу. Хотя, замечу, пару ошибок он все-таки допустил. Но, готова поспорить на что угодно, сделал это умышленно. Это были совсем простые слова, а он переставил их, изменив смысл.
– Он не мог сделать это по невнимательности.
– Может, он переводил под каким-то давлением и не хотел, чтобы истинная суть книги стала доступна не тому, кому следует.
– Это более похоже на него, – сказала Джейни.
Майра с улыбкой посмотрела на рукопись.
– Ошибка там или нет, все равно это очаровывает, что ни говори. – Она осторожно перевернула страницу и прочла слова приветствия. – «Еврей Авраам, принц, жрец, левит, астролог и философ, ко всем евреям, гневом Господа рассеянным среди галлов, с пожеланием здоровья». – Она просто сияла от удовольствия. – Он писал на обратной стороне листов. Папирус – это ведь в буквальном смысле листья. Вот почему он такой хрупкий. Предполагается, что листья имеют тенденцию разлагаться.
Джейни недоверчиво покачала головой.
– Поразительно.
– Согласна. Этот человек перехитрил время.
– Хотел он того или нет. – Джейни взволнованно переводила взгляд с одной книги на другую. – Алехандро Санчес очаровал меня с тех пор, как я впервые увидела его дневник. Можете себе представить? Еще в четырнадцатом столетии он понимал, что такое антитела, и использовал это свое понимание для разработки лекарства от чумы. От чумы! Если бы власти прислушались к нему, если бы сделали несколько очень простых вещей, «черная смерть» не затянулась бы так надолго, и миллионы жизней оказались бы спасены. Но все они, наверное, считал и его безумцем. – Она рассеянно посмотрела вниз, а когда снова подняла взгляд, на лице возникло выражение тревоги. – Безумец он был или нет, иногда у меня возникает чувство, что я люблю этого человека. Через века. Не романтической любовью, нет; просто ощущение чуда, вроде того, какое испытываешь, глядя на ребенка.
– Тогда я официально объявляю вас почетной еврейской матерью, – с воодушевлением заявила Майра. – Теперь вы можете на законном основании сказать: «И это мой сын, доктор…»
Джейни рассмеялась.
– Я польщена. Правда. Но скажите мне, как одна еврейская мать другой, что из всего этого следует?
– Из этого следует, что ваш дневник гораздо более ценен, чем я поначалу думала. И я имею в виду не только деньги.
Новость о потенциальной ценности дневника не слишком взбудоражила Джейни; она просто поставила галочку в уме, понимая, что к этому придется вскоре вернуться.
Когда тем же днем она снова включила Виртуальный Мнемоник, ее ждал второй сюрприз. Оценочная программа, которую она запустила утром, закончила свою работу, и Джейни поспешно принялась просматривать результаты.
Едва открыв файл, она поняла, что не скоро оторвется от его изучения.
– Я солгала тебе тогда, – сообщила она Тому. – Нужно поговорить.
– Знаешь что? Думаю, тебе не помешает хорошая прогулка.
Вот так-так! Она сунула выскользнувшую прядь волос за ухо и прикусила губу, радуясь, что Том не видит этих нервных жестов.
– А… Я забыла оплатить счет?
Он засмеялся; этот низкий, какой-то нутряной звук слегка успокоил ее.
– Нет. Просто очередная неудачная попытка пошутить. Ну, не мое это, что поделаешь? Хотя я, наверное, никогда не перестану пытаться. Сегодня днем у меня зарезервировано время для небольшой прогулки. И погода подходящая. Но моя постоянная партнерша отказалась. Я, однако, по-прежнему не прочь пройтись, просто не хочу делать это в одиночку. Можно ведь и гулять, и говорить одновременно, верно?
Его постоянная партнерша. Звучит не слишком приятно, но спрашивать она не стала.
– Не знаю. Не могу обещать. Однако постараюсь.
– Ошибка номер один, которую совершают путешественники: слишком много всего тащат на себе. – Он игриво оттянул лямку ее рюкзака. – Ты бы так не мучилась, если бы он был полегче.
– Он не тяжелый, – возразила Джейни. – И я не взяла с собой ничего лишнего.
Они медленно, но верно поднимались по длинному скалистому склону – это был уже не холм, но еще не гора, – вероломному, как логово льва. На пути сюда Том описал этот подъем как «тропу средней тяжести», однако постепенно склон становился все круче, и Джейни с трудом находила опору. Оглянувшись, она бросила сердитый взгляд на Тома; он шел по пятам за ней, посмеиваясь себе под нос. Ему, видите ли, смешно! Возникло мимолетное желание заехать подкованным ботинком прямо ему в лицо.
– По-твоему, это забавно? – сказала Джейни. – По-моему, нет. Вроде бы ты говорил, что мы идем прогуляться.
Добравшись до верха, Джейни уселась на валун, прислонилась спиной к скале и позволила расслабиться усталым рукам и ногам. Надолго присосалась к бутылке с водой, слегка опрыскала лицо, промокнула его рукавом рубашки и заодно вытерла нос.
– Фу-у-у… С одной стороны пот, с другой стороны жидкость от комаров… я чувствую себя ужасно грязной и вообще отвратительной.
– Это неотъемлемое право человека – время от времени быть таким. Вот в данный момент мы и осуществляем свои права.
На лице Тома расплылась юношеская улыбка, и на миг Джейни забыла, что он человек средних лет, как и она сама. Голову он повязал банданой, и это позволяло вообразить под ней копну волос, которая у него когда-то была, хотя даже в молодые годы бросалось в глаза, как быстро она редеет.
– Вот такие они, люди, – провозгласил он, обращаясь к скалам, и с энтузиазмом ударил себя кулаками по груди. – Потные, грязные, с ноющими от боли мышцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147