– воскликнула Кэт. – Лайонел мой сводный брат!
«…с помощью ее пажа, паренька по имени Джеффри Чосер. Это он принес мне подарок от нее и унес назад послание с выражением моей благодарности. Он предприимчивый малый и обожает всякие забавы; думаю, я сумею вовлечь его в заговор чисто из любви к интригам. Если у меня получится, я пришлю его к тебе с посланием – постараюсь как-нибудь убедить его, что это часть моего флирта с графиней.
Пергамент в этом доме ценится высоко, и де Шальяк может заподозрить что-то, если я буду просить его, поэтому, если сможешь, напиши и брось мне сюда письмо, оставив одну сторону пустой. Я буду держать окно открытым, нужно лишь попасть между планками. Приходи попозже, чтобы тебя не заметили.
Кэт, дорогая моя девочка, будь здорова, благополучна и позаботься о себе. Как давно я не обнимал тебя, не целовал твою нежную щечку! Гильом, береги ее. Я на тебя рассчитываю».
Кэт, плача, прижала письмо к лицу.
– Ох, p?re… Нужно сразу же написать ответ.
– Этот рисунок означает огонь с Небес, который вдыхает искру жизни в человека и животных, а этот, – говорил Фламель, указывая на трехстворчатую икону, – предназначен призвать Отца, Сына и Святого Духа. Святая Троица представлена здесь соответственно как красный камень, белый камень и философский камень. – Он повел пальцем по рисунку. – Видите, как эти кольца связывают их в божественном единении?
– Но какое отношение все это имеет к преобразованию металлов, если это результат другой комбинации тех же элементов? – спросил де Шальяк.
– О, это не просто другая комбинация тех же элементов, – ответил Фламель, – это акт создания. И первые шаги самые важные, поскольку без небесной поддержки человек не может сделать ничего, что станет естественной частью божественной реальности. Любой, кто хочет этим заниматься, сначала должен получить одобрение Господа, чтобы никак не оскорбить Его. В противном случае на успех рассчитывать не приходится.
Де Шальяк слушал Фламеля точно зачарованный.
– И как узнать, что одобрение получено?
– Бог посылает знак.
– Какой?
– Это предсказать невозможно – каждый раз другой. Всякий, практикующий это искусство, должен неутомимо молиться, чтобы Бог явил ему Свою волю, и при достаточном усердии он распознает знак. Вспышка огня, перемена ветра, подъем воды, землетрясение. Эти четыре элемента всегда подчинялись Господу, и Он может через них выразить Свою волю. И когда человек поймет, чего хочет Бог, он обретет собственную власть над стихиями, и работа может быть начата. Направляемый Господом, он узнает, как усмирить сотрясающуюся землю, зажечь огонь и загнать в русло воду. Тогда все становится возможным.
Над столом повисло глубокомысленное молчание. Пламя свечи затрепетало, когда де Шальяк листал первый раздел рукописи – семь страниц, уже исписанных изящным почерком Алехандро. В конце этого раздела обнаружилась картинка, выполненная в прекрасных мягких тонах и покрытая золотой краской. Однако само изображение вызывало неприятное чувство: во рту отвратительной змеи исчезала дева, чье крошечное нарисованное лицо, искаженное болью и ужасом, казалось живым.
– Коллега, – обратился де Шальяк к Алехандро, – что написано под этим рисунком?
Алехандро закончил переводить эту страницу, но текстом под картинкой пренебрег. Он пробежал взглядом по надписи на иврите.
– Одно-два слова понятны, – ответил он, – однако остальное требует более внимательного изучения. Чтобы перевести всю надпись, я должен поработать над ней.
– Сколько времени?
– Чтобы перевести только эту строчку? Часа два, возможно. Но какой в этом смысл, раз пока расшифрован только один раздел из трех и в каждом оставшемся есть свои рисунки? – Алехандро пролистал страницы второго раздела, в конце которого было изображение той же змеи, пришпиленной к кресту. – Что, к примеру, означает вот это?
– Не знаю, – благоговейно ответил Фламель, перекрестился, сложил ладони вместе и быстро пробормотал молитву. – В нужное время Бог в Своей мудрости откроет нам это. – Он перевел на Алехандро взгляд и добавил проникновенно: – И, уверен, Бог избрал Своим орудием вас. Вот почему это сокровище и попало вам в руки.
– Слава Господу! – воскликнул де Шальяк. – Это огромная честь, коллега, поистине величайшая честь.
«Растолковывать слова древнего еврея, чтобы христиане могли использовать содержащуюся в них мудрость против самих же евреев? Сомнительная честь, тяжкая ноша! Змея на кресте – это я, – размышлял Алехандро. – Мне уготована участь стать предателем собственного народа.
Однако если не я, то кто? И если эту работу будет делать кто-то другой, я утрачу всякую надежду на то, чтобы контролировать дальнейшую судьбу этих откровений. Можно поступить иначе… переводя, исказить смысл одного, двух, десяти слов, так что ни одна формула не будет срабатывать… до тех пор, пока книга не попадет в руки другого еврея, который исправит ошибки».
Глаза Фламеля блестели от возбуждения.
– Не могли бы вы хотя бы примерно прикинуть, сколько времени у вас уйдет на завершение всей работы?
– Две недели, возможно, или больше, смотря как пойдет дело.
В первый момент Фламель выглядел разочарованным, но потом его лицо прояснилось.
– Я много лет ждал, пока будет найдено это сокровище, как-нибудь потерплю еще немного. – Его лицо приняло торжественно-серьезное выражение. – Я использую это время для подготовки, чтобы предстать перед Господом в качестве творца – если Он пожелает принять меня как такового. Начну молиться сегодня же вечером.
Возможно, это было самое длинное и подробное письмо Марселя. Дочитав до конца, Карл Наваррский долго сидел перед огнем и обдумывал его содержание. Период неопределенности закончился – Париж принял решение, где начать мятеж. На протяжении последующих нескольких недель Карл соберет своих людей, экипирует их, как сможет, и постарается добиться того, чтобы они вели себя как воины, а не как мерзкий, трусливый сброд, каким являются. Карл снова перечитал письмо, стараясь запомнить все самое важное, и бросил его в камин. Пергамент зашипел и съежился, испуская зловонный запах.
– Марсель думает, что лучше собраться в Компьене, – сказал он барону де Куси. – Так мы и сделаем.
– Графиня Элизабет просит вас прийти, – заявил Чосер. – Она чувствует необъяснимую слабость.
Де Шальяк тяжело вздохнул.
– Я приеду в течение часа.
– Она хотела бы видеть также доктора Эрнандеса.
– Боюсь, сейчас он слишком занят переводом.
– Это известие огорчит графиню, сэр. Но если нельзя, то нельзя, что же поделаешь? – Чосер достал из кармана плаща запечатанный пергамент. – Не будете ли так добры передать эту записку доброму лекарю? Здесь описаны симптомы болезни графини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
«…с помощью ее пажа, паренька по имени Джеффри Чосер. Это он принес мне подарок от нее и унес назад послание с выражением моей благодарности. Он предприимчивый малый и обожает всякие забавы; думаю, я сумею вовлечь его в заговор чисто из любви к интригам. Если у меня получится, я пришлю его к тебе с посланием – постараюсь как-нибудь убедить его, что это часть моего флирта с графиней.
Пергамент в этом доме ценится высоко, и де Шальяк может заподозрить что-то, если я буду просить его, поэтому, если сможешь, напиши и брось мне сюда письмо, оставив одну сторону пустой. Я буду держать окно открытым, нужно лишь попасть между планками. Приходи попозже, чтобы тебя не заметили.
Кэт, дорогая моя девочка, будь здорова, благополучна и позаботься о себе. Как давно я не обнимал тебя, не целовал твою нежную щечку! Гильом, береги ее. Я на тебя рассчитываю».
Кэт, плача, прижала письмо к лицу.
– Ох, p?re… Нужно сразу же написать ответ.
– Этот рисунок означает огонь с Небес, который вдыхает искру жизни в человека и животных, а этот, – говорил Фламель, указывая на трехстворчатую икону, – предназначен призвать Отца, Сына и Святого Духа. Святая Троица представлена здесь соответственно как красный камень, белый камень и философский камень. – Он повел пальцем по рисунку. – Видите, как эти кольца связывают их в божественном единении?
– Но какое отношение все это имеет к преобразованию металлов, если это результат другой комбинации тех же элементов? – спросил де Шальяк.
– О, это не просто другая комбинация тех же элементов, – ответил Фламель, – это акт создания. И первые шаги самые важные, поскольку без небесной поддержки человек не может сделать ничего, что станет естественной частью божественной реальности. Любой, кто хочет этим заниматься, сначала должен получить одобрение Господа, чтобы никак не оскорбить Его. В противном случае на успех рассчитывать не приходится.
Де Шальяк слушал Фламеля точно зачарованный.
– И как узнать, что одобрение получено?
– Бог посылает знак.
– Какой?
– Это предсказать невозможно – каждый раз другой. Всякий, практикующий это искусство, должен неутомимо молиться, чтобы Бог явил ему Свою волю, и при достаточном усердии он распознает знак. Вспышка огня, перемена ветра, подъем воды, землетрясение. Эти четыре элемента всегда подчинялись Господу, и Он может через них выразить Свою волю. И когда человек поймет, чего хочет Бог, он обретет собственную власть над стихиями, и работа может быть начата. Направляемый Господом, он узнает, как усмирить сотрясающуюся землю, зажечь огонь и загнать в русло воду. Тогда все становится возможным.
Над столом повисло глубокомысленное молчание. Пламя свечи затрепетало, когда де Шальяк листал первый раздел рукописи – семь страниц, уже исписанных изящным почерком Алехандро. В конце этого раздела обнаружилась картинка, выполненная в прекрасных мягких тонах и покрытая золотой краской. Однако само изображение вызывало неприятное чувство: во рту отвратительной змеи исчезала дева, чье крошечное нарисованное лицо, искаженное болью и ужасом, казалось живым.
– Коллега, – обратился де Шальяк к Алехандро, – что написано под этим рисунком?
Алехандро закончил переводить эту страницу, но текстом под картинкой пренебрег. Он пробежал взглядом по надписи на иврите.
– Одно-два слова понятны, – ответил он, – однако остальное требует более внимательного изучения. Чтобы перевести всю надпись, я должен поработать над ней.
– Сколько времени?
– Чтобы перевести только эту строчку? Часа два, возможно. Но какой в этом смысл, раз пока расшифрован только один раздел из трех и в каждом оставшемся есть свои рисунки? – Алехандро пролистал страницы второго раздела, в конце которого было изображение той же змеи, пришпиленной к кресту. – Что, к примеру, означает вот это?
– Не знаю, – благоговейно ответил Фламель, перекрестился, сложил ладони вместе и быстро пробормотал молитву. – В нужное время Бог в Своей мудрости откроет нам это. – Он перевел на Алехандро взгляд и добавил проникновенно: – И, уверен, Бог избрал Своим орудием вас. Вот почему это сокровище и попало вам в руки.
– Слава Господу! – воскликнул де Шальяк. – Это огромная честь, коллега, поистине величайшая честь.
«Растолковывать слова древнего еврея, чтобы христиане могли использовать содержащуюся в них мудрость против самих же евреев? Сомнительная честь, тяжкая ноша! Змея на кресте – это я, – размышлял Алехандро. – Мне уготована участь стать предателем собственного народа.
Однако если не я, то кто? И если эту работу будет делать кто-то другой, я утрачу всякую надежду на то, чтобы контролировать дальнейшую судьбу этих откровений. Можно поступить иначе… переводя, исказить смысл одного, двух, десяти слов, так что ни одна формула не будет срабатывать… до тех пор, пока книга не попадет в руки другого еврея, который исправит ошибки».
Глаза Фламеля блестели от возбуждения.
– Не могли бы вы хотя бы примерно прикинуть, сколько времени у вас уйдет на завершение всей работы?
– Две недели, возможно, или больше, смотря как пойдет дело.
В первый момент Фламель выглядел разочарованным, но потом его лицо прояснилось.
– Я много лет ждал, пока будет найдено это сокровище, как-нибудь потерплю еще немного. – Его лицо приняло торжественно-серьезное выражение. – Я использую это время для подготовки, чтобы предстать перед Господом в качестве творца – если Он пожелает принять меня как такового. Начну молиться сегодня же вечером.
Возможно, это было самое длинное и подробное письмо Марселя. Дочитав до конца, Карл Наваррский долго сидел перед огнем и обдумывал его содержание. Период неопределенности закончился – Париж принял решение, где начать мятеж. На протяжении последующих нескольких недель Карл соберет своих людей, экипирует их, как сможет, и постарается добиться того, чтобы они вели себя как воины, а не как мерзкий, трусливый сброд, каким являются. Карл снова перечитал письмо, стараясь запомнить все самое важное, и бросил его в камин. Пергамент зашипел и съежился, испуская зловонный запах.
– Марсель думает, что лучше собраться в Компьене, – сказал он барону де Куси. – Так мы и сделаем.
– Графиня Элизабет просит вас прийти, – заявил Чосер. – Она чувствует необъяснимую слабость.
Де Шальяк тяжело вздохнул.
– Я приеду в течение часа.
– Она хотела бы видеть также доктора Эрнандеса.
– Боюсь, сейчас он слишком занят переводом.
– Это известие огорчит графиню, сэр. Но если нельзя, то нельзя, что же поделаешь? – Чосер достал из кармана плаща запечатанный пергамент. – Не будете ли так добры передать эту записку доброму лекарю? Здесь описаны симптомы болезни графини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147