— Тогда я уточню. О ловушке.
— Ловушке?
— Кто вы, мистер Холкрофт? Приверженец «Одессы» или, может быть, «Возмездия»?
— "Одессы"... или... чего? — переспросил Холкрофт.
— "Возмездия", — резко повторил старик.
— "Возмездия"?.. — Ноэль посмотрел на калеку таким же пронизывающим взглядом. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
Полковник взглянул на Хелден и снова перевел глаза на Холкрофта.
— Вы хотите сказать, что не слышали ни о том, ни о другом?
— Я слышал об «Одессе», но ничего не знаю о... «Возмездии»... или как вы там это называете.
— "Одесса" и «Возмездие». Наемные убийцы. Преследователи детей.
— Преследователи детей? — Ноэль покачал головой. — Вам следует пояснить, потому что у меня нет даже смутного представления о том, о чем вы говорите.
Старик снова посмотрел на Хелден. Что значили их взгляды, Холкрофт не понял, но Полковник повернулся к нему, буравя глазами, будто изучал опытного лжеца, пытаясь отыскать признаки обмана.
— Я задам вам откровенный вопрос. Вы — один из тех, кто разыскивает детей нацистов? Кто повсюду преследует их, убивая из мести за преступления, которые они никогда не совершали; наказывая невинных в назидание другим? Или заставляя их присоединяться к вам? Угрожая им документами, рисующими их родителей монстрами, угрожая выставить их отпрысками психопатов и убийц, если они отказываются быть завербованными; разрушая их жизнь во имя вашей безумной идеи? Это люди, которые ищут детей, мистер Холкрофт. Вы — один из них?
Ноэль облегченно закрыл глаза.
— Я не могу вам передать, до какой степени вы ошибаетесь. Не могу вам сказать больше ничего, но вы настолько заблуждаетесь, что это просто невероятно.
— Нам нужны доказательства.
— Можете не сомневаться. Я не причастен к таким делам. И никогда не слышал о подобном раньше. Эти люди просто больны.
— Да, они больны, — согласился Полковник. — Поймите меня правильно. Мстители нашего времени разыскивают действительных монстров, избежавших наказания преступников, которые продолжают смеяться над Нюрнбергом, и тут нам нечего возразить. Это другое дело. Но преследование детей должно быть прекращено.
Ноэль повернулся к Хелден:
— Это и есть то, от чего вы бежали? Спустя столько лет они все еще охотятся за вами?
Ответил старик:
— Акты насилия происходят каждый день. Повсюду.
— Так почему же об этом никому не известно? — возмутился Холкрофт. — Почему об этом молчат газеты? Почему все эти факты замалчиваются?
— Думаете... кому-то есть до этого дело? — спросил Полковник. — До детей нацистов?
— Господи, они же были совсем детьми. — Ноэль снова взглянул на Хелден. — Неужели то, чему я был свидетелем, имеет к этому отношение? Вы должны защищать друг друга? Это приняло такие масштабы?
— Нас называют детьми проклятых, — просто сказала дочь фон Тибольта. — Мы прокляты без вины.
— Я этого не понимаю, — протестующе сказал Холкрофт.
— Важно не это. — Старый солдат снова медленно поднялся, пытаясь, как подумал Холкрофт, встать во весь свои внушительный рост. — Важно то, что мы убедились: вы не принадлежите ни к кому из них. Ты удовлетворена, Хелден?
— Да.
— Мне ничего больше не следует знать? Женщина покачала головой.
— Я удовлетворена, — повторила она.
— Тогда и я тоже. — Полковник протянул руку Ноэлю. — Спасибо, что пришли. Как вам объяснила Хелден, о моем существовании не очень широко известно; и нам бы не хотелось огласки. Мы будем признательны вам за конфиденциальность.
Холкрофт пожал протянутую руку, удивившись крепкому рукопожатию старика.
— Я тоже хотел бы на это рассчитывать.
— Я даю вам свое слово.
— В таком случае я тоже, — сказал Ноэль.
* * *
Они ехали молча, прорезая темноту светом фар. Холкрофт был за рулем, Хелден — на переднем сиденье, рядом с ним, кивками указывая повороты. Прекратились вскрики и грубые команды, рявкающие над ухом в последнюю секунду. Хелден выглядела такой же измученной событиями ночи, как и он. Но ночь еще не кончилась, и им было необходимо поговорить.
— Неужели это было ему так нужно, — спросил он. — Так важно меня видеть?
— Очень. Он должен был убедиться, что вы не связаны с «Одессой» или «Возмездием».
— Что все-таки они собой представляют? Он говорил так, будто я должен знать, но я понятия об этом не имею. Я действительно его не понял.
— Это две экстремистские организации, враждующие друг с другом. Обе фанатичные, и обе охотятся за нами.
— Вами?
— Детьми лидеров партии. Где бы мы ни находились, куда бы нас ни занесло.
— Почему?
— "Одесса" стремится возродить нацистскую партию. Ее сторонники повсюду.
— Серьезно? Они реально существуют?
— Абсолютно реально, и это серьезно. «Одесса» использует для вербовки все средства — от шантажа до физических методов. Это гангстеры.
— А... «Возмездие»?
— Эта организация возникла первоначально как общество, созданное уцелевшими узниками концлагерей. Они охотились за садистами и убийцами, тысячи которых никогда не были преданы суду.
— Это что — еврейская организация?
— Среди них есть евреи, но их меньшинство. Израильтяне организовали собственные группы и управляют ими из Тель-Авива и Хайфы. В этой организации в основном коммунисты. Многие думают, что всем заправляет КГБ. Другие считают, что туда устремились революционеры из третьего мира. «Возмездие», о котором говорилось изначально, превратилось в нечто другое. Это — прибежище террористов.
— Но почему они преследуют вас? Хелден взглянула на него.
— Чтобы завербовать. Среди нас тоже есть революционеры. Они втянуты в «Возмездие». А к тем из нас, кто не хочет быть завербованным, применяются самые суровые меры. Мы служим козлами отпущения. Мы для них — фашисты, которых они уничтожают. Они используют наши имена, а часто и трупы, чтобы показать людям, что нацизм жив. Они мало чем отличаются от «Одессы». Их девиз: «Завербуй или убей!»
— Это безумие, — сказал Ноэль.
— Безумие, — согласилась Хелден, — но реальное, а мы молчим. Не хотим привлекать к себе внимание. Да и кому это интересно? Мы — дети нацистов.
— "Одесса", «Возмездие»... Никто из моих знакомых ничего не знает о них.
Ни у кого из них нет причин для этого.
— Кто такой Полковник?
— Замечательный человек, который обречен скрываться до конца своих дней, потому что у него есть совесть.
— Что это значит?
— Он был членом высшего командования и свидетелем ужасов. Но понимал, что сопротивляться бесполезно: другие пытались и были уничтожены. Вместо этого он остался на своем месте и, используя положение, отдавал контрприказы, сохранив тем самым много жизней — одному Богу известно сколько.
— В этом нет ничего бесчестного.
— Он делал это единственно возможным путем. Тихо, используя бюрократические уловки, незаметно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144