Жатва. Работа. Арендаторы. Поденщики, гремящие чем-то металлическим. Устойчивый ритм… Не то…
У него был шок. Ужасное яркое воспоминание замка Жерво, Уэлльских болот и дикой местности. Ничего похожего на этот наманикюренный пейзаж. Ему следовало быть там. А он забыл об этом. Как он мог забыть? Овечья шерсть… Работа… Арендаторы. Арендаторы. Арендаторы…
В его владениях должна начаться жатва. Кто занимается этим? Неожиданно в деревне оказались несколько оштукатуренных коттеджей с красными крышами. Церковь. Пивная под вывеской с черным быком. Карета замедлила ход и остановилась перед таверной, покачиваясь, пока лакей открывал дверь. Кристиан чувствовал себя удивленным и взволнованным, все еще стараясь думать о своем доме и жатве.
Он опять схватился за ремень для равновесия, и вновь сжал сильно руку Мэдди. Санитар вышел и стоял у ступенек кареты, глядя на Кристиана с льстивой и выжидающей улыбкой. Добродушный хозяин пивного зала с непринужденным приветствием вышел к двери, вытирая руки о фартук.
Кристиан не двигался. Он не хотел останавливаться здесь, не хотел ни с кем встречаться.
— Идешь? — спросил санитар.
Кристиан свирепо посмотрел на него.
— Вставай, — Обезьяна встал, нагнувшись под низким потолком, и показал жестом, чтобы Кристиан шел впереди него.
Кристиан оперся спиной о сиденье, несмотря на сильную боль, и издал низкое злобное рычание. Он не хотел унижаться. Его взгляд, адресованный Мэдди, был полон отчаяния.
Но она улыбнулась ему как раз той ободряющей улыбкой, которую дарила накануне смеявшемуся молодому безумцу. Терпеливая няня — своим детям. Кристиан понял, что все играют маленькую пьесу, в которой каждый знал свою роль. Хозяин, ожидавший карету. Тихая деревня, Обезьяна, стоявший рядом, — воплощение настоящего внешнего мира. Но Кристиан здесь не находился. Он был все еще заперт в сумасшедшем доме. Только стены его расширились.
Там не было публики. А здесь можно его унизить. Мэдди знала, что он лунатик. И они ждали. Он мог разразиться воплями безумия, а они только улыбнулись бы мягкими улыбками и надели на него цепи.
Рука Мэдди беспокойно пошевелилась, несмотря на то, что она сохраняла ободряющее выражение лица. Кристиан знал, что она боялась того, что он хотел сделать. Она не могла скрыть этого. Именно ее боязнь заставила его выпустить ее руку, встать и спуститься из кареты, как цивилизованный человек — он не хотел, чтобы она боялась его. Он хотел, чтобы она боялась себя — маленькая, покровительствующая, терпеливая… Ты, старая дева…
Стоя у кареты, она опять улыбнулась. Кристиан вынес и это.
Он был классическим учеником, послушным и уступчивым. Он был спокоен.
Он был очень, очень хорошим и покладистым.
Мэдди медленно расслабилась. Прогулка, казалось, начиналась хорошо. У Жерво первоначальное напряжение исчезло. Он разглядывал деревню с небрежным интересом, как будто его никогда ничего не беспокоило, хотя рука Мэдди все еще ощущала остаточную боль от того, как он сильно сжимал ее руку.
— Давайте пройдемся по свежему воздуху, — предложил кузен Эдвардс.
— Священник, мистер Пембер, хотел бы быть представленным господину Жерво. Дом священника находится за общинным выгоном.
Мэдди собралась без промедления пойти по указанному адресу, но тут она увидела искорки паники, отразившиеся в глазах Жерво. Он сомневался, скользя напряженным взглядом по ее лицу. Затем произошло какое-то странное превращение, и он подавил смущение. Держался самостоятельно. Догнав ироничным взглядом удалявшегося кузена Эдвардса, Жерво подошел к Мэдди и предложил сопровождать ее. Его любезность вызвала в ней странную робость. Он взял ее ладонь на свою руку совершенно естественно. Возможно, для него так и было, но Мэдди никогда не ходила под руку с мужчиной, за исключением отца или отдельных случаев в Собрании, носивших официальный характер.
Мэдди понимала, что Жерво был герцогом и джентльменом. Когда Жерво привычным жестом положил свою руку поверх ее пальцев, он продемонстрировал всем, что не стоит забывать о его происхождении и положении в обществе. Она — незамужняя квакерша — должна была почувствовать себя польщенной и, возможно, вообразить маленький греховный намек, что значит быть герцогиней. Даже, если это она и ее герцог — потерянный и расстроенный дух.
Идти пришлось через общинный выгон. Ларкин шел за ними по пятам. Мэдди было очень неудобно. По узкой протоптанной тропинке могла пройти только она, а Жерво, стараясь двигаться как можно ровнее, вынужден был шагать по траве. Как много леди он, должно быть, так сопровождал, легко, приятно и непринужденно! Когда они подошли к лужайке, он задержался, как будто им предстояло преодолеть препятствие — перейти многолюдную лондонскую улицу. У ворот дома священника Кристиан, слегка поклонившись, пропустил Мэдди вперед, придерживая калитку.
Она прошла через калитку, а Жерво резко отдернул руку, отчего калитка быстро захлопнулась. Услышав резкий стук и ворчание Ларкина за своей спиной, Мэдди посмотрела на Жерво. Он поднял бровь и взглянул на нее с выражением аристократической томности.
Мистер Пембер ждал гостей в холле, заранее проинструктированный письмом кузена Эдвардса. Мэдди считала, что именно такие, как мистер Пембер, — худшие из тех, с кем она привыкла иметь дело согласно своим взглядам и убеждениям. Подобострастность и довольство викария, его дом, полный свечей, ламп, мягких диванов, ковров и блюд с цукатами, вызывали в ней раздражение.
Несколько минут разговора, и Мэдди убедилась, что мистер Пембер, хотя любезен и добр, но совершенно неприятен.
Неудивительно, что престарелая герцогиня нашла его достойным быть представленным своему сыну. Викария переполняли как раз те религиозные чувства, о которых леди так пространно рассуждала в своих письмах.
Мистер Пембер сразу же после знакомства начал говорить с Жерво. Мягким и добрым голосом, глядя на молодого герцога из-за квадратных очков и постоянно вынимая носовой платок, он произносил длинные речи о возмездии за пороки, о моральной развращенности и справедливом наказании.
Мэдди надеялась, что Кристиан ничего не понял, он стоял, как бы думая о чем-то своем, не реагируя на ханжескую деревенскую болтовню. Герцог просто смотрел на викария с выражением вежливой скуки, а приняв чай от экономки, он взглянул поверх своей чашки и округлого женского плеча на Мэдди и улыбнулся ей тайной улыбкой, проницательной и тонкой.
В этой гостиной, сидя между викарием и своим кузеном, Мэдди чувствовала себя ближе к Жерво, чем когда-нибудь. Даже наедине с ним, в зарешеченной комнате ее не покидало ощущение, что они не понимают друг друга. Здесь же общение между ними казалось совершенным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122