Эта наука напоминала ей послание на иностранном языке, которое можно прочитать и произнести, но нельзя понять. Некоторые люди были просто рождены математиками, а Мэдди, несмотря на счастливые надежды отца, даже назвавшего ее в честь Архимеда, была не из их числа.
А герцог Жерво был несомненным талантом. Кроме того, он был распутным, безрассудным, экстравагантным и галантным игроком, любителем женщин, покровителем искусств, художников, музыкантов и писателей. В скандальных газетах он проходил под призрачными инициалами Г.Ж. Его подвиги описывались довольно часто. У Мэдди появилось занятие интересоваться его жизнью. Говоря откровенно, он был повеса. Тиммсу было безразлично все, для него значение имел только талант. Но Жерво был герцогом, и об этом Мэдди вспоминала гораздо чаще, чем отец, говоря точнее, всякий раз, когда она ждала его в гостиной. А теперь, дав два месяца назад согласие написать вместе с Тиммсом работу и даже снизойдя до предварительного представления материалов на ежемесячном собрании Аналитического Общества, Жерво, очевидно, забыл об этом и ему даже нельзя было надоедать просьбами закончить последний этап вычислений.
По меньшей мере, Мэдди надеялась, что он забыл. У нее было опасение, что герцог может сыграть с отцом ужасную шутку. В самых страшных ночных кошмарах ей представлялось, как Жерво приходит в Аналитическое Общество со своими шокирующими друзьями, может быть, навеселе, с сомнительными женщинами и выставляет отца и всех членов общества на посмешище. У нее не было реальной причины подозревать, что он так поступит, но отец был очень огорчен и смущен перед своими друзьями-математиками из-за поведения этого аристократа — слишком ленивого, чтобы жить в соответствии с обстоятельствами, а не распущенностью. Жерво просто убивал свободное время, а для ее отца — в этой статье содержался источник жизненной силы.
Она поднялась по ступенькам под портиком белого загородного дома, думая послать герцогу вместе с вежливым и скромным запросом отца записку со своими замечаниями. Несмотря на то, что у нее в душе никогда не было смелости поговорить с Жерво наедине, она была уверена, что не оробеет перед его титулом. Ее не беспокоил разговор с ним — это знак, что ее порывы в согласии с волей Господа. На основе библейского равенства людей она чувствовала, что все, что может указать на заблуждения и грехи герцога перед Господом, должно пойти ему на пользу.
Кальвин привычно улыбался, впуская Мэдди в дом и передавая ей плоскую кожаную папку.
— Передайте, пожалуйста, мистеру Тиммсу с поклоном от его светлости, — сказал он при этом. — Герцог просил сообщить мистеру Тиммсу, что его светлость посетит завтра вечером собрание Аналитического Общества вместе с сэром Чарльзом Милнером и с благодарностью примет дальнейшие приглашения сотрудничества.
Мэдди взяла папку в руки.
— О! — сказала она, — он закончил…
Кальвин сделал вид, что не заметил ее удивления, но выжидательно кивнул в сторону гостиной.
— Не хотите шоколада, мисс?
— Шоколада? — Мэдди собралась с мыслями. — Нет, мне пора идти. Я должна сразу передать расчеты отцу.
— Как вам угодно, мисс.
Такое внезапное и неожиданное внимание к своему обещанию со стороны необязательного герцога вызывало у Мэдди чувство раздражения, а не удовольствия. Гнусный человек! В самый последний момент закончив с дифференциалами, он втравил всех в неразбериху и беспокойство и полагает при этом, что он обладает всеми правами, просто обращаясь с президентом Милнером.
— Скажу откровенно, мой друг, — проговорила она со строгим выражением лица, приготовленным для самого герцога. — Я надеюсь, что Жерво достаточно поработал над своим докладом. Боюсь, у моего отца не будет времени ему помочь.
Кальвин ласково посмотрел на нее.
— Его светлость не рассчитывал на совет мистера Тиммса. — Он, как всегда, выделил голосом почетное звание.
Мэдди поняла, что ему не понравилась ее скромная речь, где она не назвала его мирской должности. Мэдди было наплевать на это. И дальше она стала бы называть его по фамилии, как это делает скромный квакер.
Минуту она стояла молча, постукивая ногой.
— Можно поговорить с ним?
— Сожалею, но его светлости нет дома.
Нога Мэдди стала постукивать чаще.
— Понятно. Как неудачно. В таком случае, передайте ему благодарность от моего отца.
Кристиан лежал в постели, на лбу у него была тряпка с сильно пахнущей камфарой. Он хмыкнул, услышав царапанье Кальвина в дверь.
— Приходила мисс Архимедия Тиммс, ваша светлость. Она забрала документы.
— Хорошо.
Наступила тишина.
— Врач придет через четверть часа, если я пошлю за ним, ваша светлость.
— Не нуждаюсь в этих коновалах. Я скоро уйду, — сказал Кристиан в ответ.
Швейцар пробормотал что-то в знак согласия. Дверь за ним закрылась. Кристиан снял тряпку с головы и подумал, не умрет ли он от головной боли, прежде чем встретится с Сазерлендом?
Глава 2
Вечернее собрание Аналитического Общества на третий день имело оглушительный успех. Для Тиммсов это собрание началось еще днем, когда в их современный дом на Верхней Чейн Роу пришел напудренный лакей в ливрее и с запиской, написанной характерным почерком герцога Жерво. Он пришлет машину, чтобы доставить мистера Тиммса на собрание в половине восьмого. После собрания он просит мистера Тиммса и его дочь оказать ему честь поужинать с ним и мистером Чарльзом Милнером в Белгрейв Сквейр. После этого их проводят домой в собственном экипаже.
— Папа! — воскликнула Мэдди с ужасом, понизив голос до шепота, чтобы не услышал лакей у входа в гостиную. — Мы не сможем.
— Не сможем? — спросил отец. — Я не думаю, что можно прийти на собрание, а затем отказаться от ужина с Жерво.
Она покраснела.
— Потерянное время и праздные разговоры. Он дурной человек. Я знаю, что ты восхищаешься научными знаниями, но его характер ужасен!
— Я такого же мнения, — ответил он неохотно. — Но разве мы первыми бросим в него камень?
— Я сомневаюсь, что мы будем первыми. — Легким движением она бросила записку герцога в огонь. Дорогая тяжелая бумага съежилась, слабо задымилась, ударившись о медную решетку. — Это не значит бросать камни, это просто нежелание общаться с человеком!
Отец развернулся в сторону горящей записки, а потом сосредоточил внимание на ее голосе.
— Всего один вечер.
— Ты можешь идти. Я вернусь сразу же, как только закончится собрание.
— Мэдди? — Отец нахмурился. — Ты боишься его.
— Конечно, нет! Почему я должна бояться?
— Я подумал, может быть… он обманул тебя?
Мэдди хмыкнула.
— Он заставлял меня часами ждать в своей дурацкой гостиной. Я могу описать тебе обои на стенах во всех подробностях. Это голубые шпалеры на белом фоне с розовыми мальвами в пересечениях линий, с шестнадцатью лепестками, тремя листочками с желтой сердцевиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
А герцог Жерво был несомненным талантом. Кроме того, он был распутным, безрассудным, экстравагантным и галантным игроком, любителем женщин, покровителем искусств, художников, музыкантов и писателей. В скандальных газетах он проходил под призрачными инициалами Г.Ж. Его подвиги описывались довольно часто. У Мэдди появилось занятие интересоваться его жизнью. Говоря откровенно, он был повеса. Тиммсу было безразлично все, для него значение имел только талант. Но Жерво был герцогом, и об этом Мэдди вспоминала гораздо чаще, чем отец, говоря точнее, всякий раз, когда она ждала его в гостиной. А теперь, дав два месяца назад согласие написать вместе с Тиммсом работу и даже снизойдя до предварительного представления материалов на ежемесячном собрании Аналитического Общества, Жерво, очевидно, забыл об этом и ему даже нельзя было надоедать просьбами закончить последний этап вычислений.
По меньшей мере, Мэдди надеялась, что он забыл. У нее было опасение, что герцог может сыграть с отцом ужасную шутку. В самых страшных ночных кошмарах ей представлялось, как Жерво приходит в Аналитическое Общество со своими шокирующими друзьями, может быть, навеселе, с сомнительными женщинами и выставляет отца и всех членов общества на посмешище. У нее не было реальной причины подозревать, что он так поступит, но отец был очень огорчен и смущен перед своими друзьями-математиками из-за поведения этого аристократа — слишком ленивого, чтобы жить в соответствии с обстоятельствами, а не распущенностью. Жерво просто убивал свободное время, а для ее отца — в этой статье содержался источник жизненной силы.
Она поднялась по ступенькам под портиком белого загородного дома, думая послать герцогу вместе с вежливым и скромным запросом отца записку со своими замечаниями. Несмотря на то, что у нее в душе никогда не было смелости поговорить с Жерво наедине, она была уверена, что не оробеет перед его титулом. Ее не беспокоил разговор с ним — это знак, что ее порывы в согласии с волей Господа. На основе библейского равенства людей она чувствовала, что все, что может указать на заблуждения и грехи герцога перед Господом, должно пойти ему на пользу.
Кальвин привычно улыбался, впуская Мэдди в дом и передавая ей плоскую кожаную папку.
— Передайте, пожалуйста, мистеру Тиммсу с поклоном от его светлости, — сказал он при этом. — Герцог просил сообщить мистеру Тиммсу, что его светлость посетит завтра вечером собрание Аналитического Общества вместе с сэром Чарльзом Милнером и с благодарностью примет дальнейшие приглашения сотрудничества.
Мэдди взяла папку в руки.
— О! — сказала она, — он закончил…
Кальвин сделал вид, что не заметил ее удивления, но выжидательно кивнул в сторону гостиной.
— Не хотите шоколада, мисс?
— Шоколада? — Мэдди собралась с мыслями. — Нет, мне пора идти. Я должна сразу передать расчеты отцу.
— Как вам угодно, мисс.
Такое внезапное и неожиданное внимание к своему обещанию со стороны необязательного герцога вызывало у Мэдди чувство раздражения, а не удовольствия. Гнусный человек! В самый последний момент закончив с дифференциалами, он втравил всех в неразбериху и беспокойство и полагает при этом, что он обладает всеми правами, просто обращаясь с президентом Милнером.
— Скажу откровенно, мой друг, — проговорила она со строгим выражением лица, приготовленным для самого герцога. — Я надеюсь, что Жерво достаточно поработал над своим докладом. Боюсь, у моего отца не будет времени ему помочь.
Кальвин ласково посмотрел на нее.
— Его светлость не рассчитывал на совет мистера Тиммса. — Он, как всегда, выделил голосом почетное звание.
Мэдди поняла, что ему не понравилась ее скромная речь, где она не назвала его мирской должности. Мэдди было наплевать на это. И дальше она стала бы называть его по фамилии, как это делает скромный квакер.
Минуту она стояла молча, постукивая ногой.
— Можно поговорить с ним?
— Сожалею, но его светлости нет дома.
Нога Мэдди стала постукивать чаще.
— Понятно. Как неудачно. В таком случае, передайте ему благодарность от моего отца.
Кристиан лежал в постели, на лбу у него была тряпка с сильно пахнущей камфарой. Он хмыкнул, услышав царапанье Кальвина в дверь.
— Приходила мисс Архимедия Тиммс, ваша светлость. Она забрала документы.
— Хорошо.
Наступила тишина.
— Врач придет через четверть часа, если я пошлю за ним, ваша светлость.
— Не нуждаюсь в этих коновалах. Я скоро уйду, — сказал Кристиан в ответ.
Швейцар пробормотал что-то в знак согласия. Дверь за ним закрылась. Кристиан снял тряпку с головы и подумал, не умрет ли он от головной боли, прежде чем встретится с Сазерлендом?
Глава 2
Вечернее собрание Аналитического Общества на третий день имело оглушительный успех. Для Тиммсов это собрание началось еще днем, когда в их современный дом на Верхней Чейн Роу пришел напудренный лакей в ливрее и с запиской, написанной характерным почерком герцога Жерво. Он пришлет машину, чтобы доставить мистера Тиммса на собрание в половине восьмого. После собрания он просит мистера Тиммса и его дочь оказать ему честь поужинать с ним и мистером Чарльзом Милнером в Белгрейв Сквейр. После этого их проводят домой в собственном экипаже.
— Папа! — воскликнула Мэдди с ужасом, понизив голос до шепота, чтобы не услышал лакей у входа в гостиную. — Мы не сможем.
— Не сможем? — спросил отец. — Я не думаю, что можно прийти на собрание, а затем отказаться от ужина с Жерво.
Она покраснела.
— Потерянное время и праздные разговоры. Он дурной человек. Я знаю, что ты восхищаешься научными знаниями, но его характер ужасен!
— Я такого же мнения, — ответил он неохотно. — Но разве мы первыми бросим в него камень?
— Я сомневаюсь, что мы будем первыми. — Легким движением она бросила записку герцога в огонь. Дорогая тяжелая бумага съежилась, слабо задымилась, ударившись о медную решетку. — Это не значит бросать камни, это просто нежелание общаться с человеком!
Отец развернулся в сторону горящей записки, а потом сосредоточил внимание на ее голосе.
— Всего один вечер.
— Ты можешь идти. Я вернусь сразу же, как только закончится собрание.
— Мэдди? — Отец нахмурился. — Ты боишься его.
— Конечно, нет! Почему я должна бояться?
— Я подумал, может быть… он обманул тебя?
Мэдди хмыкнула.
— Он заставлял меня часами ждать в своей дурацкой гостиной. Я могу описать тебе обои на стенах во всех подробностях. Это голубые шпалеры на белом фоне с розовыми мальвами в пересечениях линий, с шестнадцатью лепестками, тремя листочками с желтой сердцевиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122