Эта мгновенная смена выражения его лица, когда мальчишеское очарование исчезло, уступив место обычному властному и надменному виду графа, сказала ей больше, чем слова. — Я подозреваю, что с этим домом у вас связаны не только счастливые воспоминания о вашем детстве и дедушке. Я бы тоже не хотела снова вернуться в свой дом. Обычно тяжелые воспоминания перечеркивают счастливые моменты в нашей жизни.
— Возможно, — коротко ответил он, проклиная е проницательность и свою откровенность.
Третий граф Монкриф был не только скупым, но и очень властным и деспотичным человеком. Эти черты его характера особенно стали проявляться, когда сын подрос. Его самостоятельные, а порой весьма безрассудные поступки вызывали приступы гнева у третьего графа Монкрифа. Только с внуком старый граф позволял себе немного расслабиться. Но даже в доброте деда чувствовалась его чересчур сильная воля. Однако женщине, сидящей сейчас здесь, все равно не понять прошлого Фрэдди, и более чем глупо посвящать ее в него. Еще глупее самому растаять сейчас от собственных воспоминаний и дать ей повод думать, что граф Монкриф может распахнуть перед ней тайники своей души. Что за черт дернул его? Граф затряс головой, стараясь избавиться от наваждения.
Кэтрин восприняла его раздраженное движение с облегчением. По крайней мере он теперь прекратит копаться и в ее прошлом.
— Извини меня, Кэт. Воспоминания хороши, когда находишься в одиночестве.
Но Кэтрин знала, что и тогда они приносят не меньшую боль. Интересно, что за секреты так тщательно скрывает граф? И надо ли ей на самом деле их знать? Кэтрин мало ела и почти совсем не пила. Она хорошо запомнила первый ужин с графом. Фрэдди наблюдал, как она откусывает маленьким кусочками торт, испеченный Норой на десерт, как быстрый язык слизывает крошки с уголков губ. Он был целую неделю в полувозбужденном состоянии, и еще час терпения не убьет его, размышлял граф. По крайней мер он на это надеется.
Под его пристальным взглядом Кэтрин перестала есть торт и покраснела, ругая себя за это. Граф сидел неподвижно и смотрел на нее нежным, чарующим взглядом. Она отвела глаза.
— Слушай, Кэт, — прошептал он, не изменяя позы, — А у тебя на губах крошки. — Вздрогнув от неожиданности, она провела пальцами по губам — Жаль, я хотел сам смахнуть их, — произнес он и, заметив ее быстрый настороженный взгляд, улыбнулся. — Ты хочешь оттянуть неизбежное, Кэт? Зачем? Мой язык уже знаком с твоим ртом. Ему известны каждый изгиб, каждая морщинка твоих губ. Чего же ты боишься?
— Наверное, я слишком возбуждена, — призналась Кэтрин.
Она пыталась взять себя в руки, но у нее это плохо получалось. Пальцы нервно обхватили ободок тарелки. Ей хотелось, чтобы под ним скрипнул стул и его сильные руки наконец обняли ее. К ее удивлению, граф продолжал сидеть и, опустив глаза, наблюдал за скользящим по ножке бокала пальцем. Видимо, он слишком сильно нажал на нее, и в тишине раздался хрупкий звон. Девушка невольно посмотрела на Фрэдди, и глаза их встретились.
— Вот это я хотел бы услышать от тебя, Кэт. Твои чувства должны быть так обострены, что одно прикосновение пальца заставило бы их петь подобно натянутым струнам.
Слова были слишком откровенны и полностью отражали ее состояние, лишая последней возможности противостоять ему. Они возбуждали, но не обижали. Она остро ощутила напряженную дрожь во всем теле, которую мог унять только он.
— Я часто завидую женщинам, — сказал граф, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки. Поза была спокойной, но не расслабленной. Это придет позднее, гораздо позднее, если он сможет вытерпеть это болезненное напряжение в бедрах. — Они способны чувствовать так много. Гораздо больше, чем мы. Но я знаю по опыту, что иногда женщина бывает настолько зажата, что вообще ничего не испытывает. — Его внимательный взгляд был возмездием за ее прежнее поведение. — Твой любовник многому научил тебя, Кэт?
«Немногому по сравнению с тобой». Этих слов Кэтрин не произнесла, но она догадалась, что он понял это. Слишком ярко вспыхнули его зеленые бездонные глаза.
— Природа даровала женщинам сокровище, — продолжил граф, — которое дает им высочайшее наслаждение, но лишь при умелом обращении с ним, как с нежным бутоном прекрасного цветка. — Он улыбнулся и посмотрел ей в лицо. — Но мы не должны забывать и об этих сочных грудках. Ты знаешь, что они немного великоваты для твоей изящной фигурки, Кэт? Я только сейчас это понял.
Кэтрин не могла посмотреть ему в глаза. Если его цель смутить ее, то он делает это весьма успешно. Если же он старается успокоить ее, то выбрал странный способ и не самые подходящие слова.
Фрэдди любовался Кэтрин. Она была просто прекрасна в своем смущении. Одно прикосновение — и вспыхнет такой пожар, которого вполне будет достаточно, чтобы осветить целую Англию. Он весь пылал от страсти.
Фрэдди подхватил ее и отнес на кровать. Он начал снимать ее накидку, и по его движениям было видно, что он едва себя сдерживает. Кэтрин лежала ошеломленная, ничего не замечая вокруг и чувствуя только исходящую от него страсть. Она посмотрела на его мужественное лицо, почувствовала теплую волну, прокатившуюся по ней. Она ощущала его всем телом, хотя он еще даже не прикоснулся к ней. Торопливыми, резкими движениями он снял с себя одежду и теперь стоял перед ней во всем своем великолепии. Черные волосы графа растрепались, одна прядка упала на лоб. Кэтрин хотела поправить упавший локон, но граф остановил ее своим поцелуем. От него исходила такая сильная страсть и необузданное желание, что она забыла обо всем на свете.
— Ты так прекрасна, Кэт! — Его голос прозвучал жестко и хрипло, утратив мягкость и мелодичность.
В нем чувствовались нетерпение и требовательность. Об этом говорила и его мужская плоть, которую он неожиданно обнажил. Кэтрин не могла отвести взгляд от этой части его тела, выступающей из черных завитков волос. Она не удержалась и прикоснулась к ней, ощущая твердость мышц и теплоту кожи.
Желтая ночная рубашка была снята, но она совершенно не ощутила смущения. С ее губ не сорвались слова возражения, когда Фрэдди опустился возле нее на колени и замер, впитывая взглядом все изгибы и выпуклости ее тела, словно пытался навсегда запечатлеть их в памяти. Но не ее тело, которое он так жадно рассматривал, а ее глаза ответили графу на мучивший его вопрос. Ему стало ясно, что эта женщина потеряла девственность лишь физически. Сердцем и умом она по-прежнему была невинна. Ее бывший любовник лишь поспешно удовлетворил свое собственное желание. Глупость и неумелость его даже вызвали у Фрэдди улыбку. Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове графа, и он, склонившись, нежно поцеловал Кэтрин — Кэт, сладкая моя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Возможно, — коротко ответил он, проклиная е проницательность и свою откровенность.
Третий граф Монкриф был не только скупым, но и очень властным и деспотичным человеком. Эти черты его характера особенно стали проявляться, когда сын подрос. Его самостоятельные, а порой весьма безрассудные поступки вызывали приступы гнева у третьего графа Монкрифа. Только с внуком старый граф позволял себе немного расслабиться. Но даже в доброте деда чувствовалась его чересчур сильная воля. Однако женщине, сидящей сейчас здесь, все равно не понять прошлого Фрэдди, и более чем глупо посвящать ее в него. Еще глупее самому растаять сейчас от собственных воспоминаний и дать ей повод думать, что граф Монкриф может распахнуть перед ней тайники своей души. Что за черт дернул его? Граф затряс головой, стараясь избавиться от наваждения.
Кэтрин восприняла его раздраженное движение с облегчением. По крайней мере он теперь прекратит копаться и в ее прошлом.
— Извини меня, Кэт. Воспоминания хороши, когда находишься в одиночестве.
Но Кэтрин знала, что и тогда они приносят не меньшую боль. Интересно, что за секреты так тщательно скрывает граф? И надо ли ей на самом деле их знать? Кэтрин мало ела и почти совсем не пила. Она хорошо запомнила первый ужин с графом. Фрэдди наблюдал, как она откусывает маленьким кусочками торт, испеченный Норой на десерт, как быстрый язык слизывает крошки с уголков губ. Он был целую неделю в полувозбужденном состоянии, и еще час терпения не убьет его, размышлял граф. По крайней мер он на это надеется.
Под его пристальным взглядом Кэтрин перестала есть торт и покраснела, ругая себя за это. Граф сидел неподвижно и смотрел на нее нежным, чарующим взглядом. Она отвела глаза.
— Слушай, Кэт, — прошептал он, не изменяя позы, — А у тебя на губах крошки. — Вздрогнув от неожиданности, она провела пальцами по губам — Жаль, я хотел сам смахнуть их, — произнес он и, заметив ее быстрый настороженный взгляд, улыбнулся. — Ты хочешь оттянуть неизбежное, Кэт? Зачем? Мой язык уже знаком с твоим ртом. Ему известны каждый изгиб, каждая морщинка твоих губ. Чего же ты боишься?
— Наверное, я слишком возбуждена, — призналась Кэтрин.
Она пыталась взять себя в руки, но у нее это плохо получалось. Пальцы нервно обхватили ободок тарелки. Ей хотелось, чтобы под ним скрипнул стул и его сильные руки наконец обняли ее. К ее удивлению, граф продолжал сидеть и, опустив глаза, наблюдал за скользящим по ножке бокала пальцем. Видимо, он слишком сильно нажал на нее, и в тишине раздался хрупкий звон. Девушка невольно посмотрела на Фрэдди, и глаза их встретились.
— Вот это я хотел бы услышать от тебя, Кэт. Твои чувства должны быть так обострены, что одно прикосновение пальца заставило бы их петь подобно натянутым струнам.
Слова были слишком откровенны и полностью отражали ее состояние, лишая последней возможности противостоять ему. Они возбуждали, но не обижали. Она остро ощутила напряженную дрожь во всем теле, которую мог унять только он.
— Я часто завидую женщинам, — сказал граф, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки. Поза была спокойной, но не расслабленной. Это придет позднее, гораздо позднее, если он сможет вытерпеть это болезненное напряжение в бедрах. — Они способны чувствовать так много. Гораздо больше, чем мы. Но я знаю по опыту, что иногда женщина бывает настолько зажата, что вообще ничего не испытывает. — Его внимательный взгляд был возмездием за ее прежнее поведение. — Твой любовник многому научил тебя, Кэт?
«Немногому по сравнению с тобой». Этих слов Кэтрин не произнесла, но она догадалась, что он понял это. Слишком ярко вспыхнули его зеленые бездонные глаза.
— Природа даровала женщинам сокровище, — продолжил граф, — которое дает им высочайшее наслаждение, но лишь при умелом обращении с ним, как с нежным бутоном прекрасного цветка. — Он улыбнулся и посмотрел ей в лицо. — Но мы не должны забывать и об этих сочных грудках. Ты знаешь, что они немного великоваты для твоей изящной фигурки, Кэт? Я только сейчас это понял.
Кэтрин не могла посмотреть ему в глаза. Если его цель смутить ее, то он делает это весьма успешно. Если же он старается успокоить ее, то выбрал странный способ и не самые подходящие слова.
Фрэдди любовался Кэтрин. Она была просто прекрасна в своем смущении. Одно прикосновение — и вспыхнет такой пожар, которого вполне будет достаточно, чтобы осветить целую Англию. Он весь пылал от страсти.
Фрэдди подхватил ее и отнес на кровать. Он начал снимать ее накидку, и по его движениям было видно, что он едва себя сдерживает. Кэтрин лежала ошеломленная, ничего не замечая вокруг и чувствуя только исходящую от него страсть. Она посмотрела на его мужественное лицо, почувствовала теплую волну, прокатившуюся по ней. Она ощущала его всем телом, хотя он еще даже не прикоснулся к ней. Торопливыми, резкими движениями он снял с себя одежду и теперь стоял перед ней во всем своем великолепии. Черные волосы графа растрепались, одна прядка упала на лоб. Кэтрин хотела поправить упавший локон, но граф остановил ее своим поцелуем. От него исходила такая сильная страсть и необузданное желание, что она забыла обо всем на свете.
— Ты так прекрасна, Кэт! — Его голос прозвучал жестко и хрипло, утратив мягкость и мелодичность.
В нем чувствовались нетерпение и требовательность. Об этом говорила и его мужская плоть, которую он неожиданно обнажил. Кэтрин не могла отвести взгляд от этой части его тела, выступающей из черных завитков волос. Она не удержалась и прикоснулась к ней, ощущая твердость мышц и теплоту кожи.
Желтая ночная рубашка была снята, но она совершенно не ощутила смущения. С ее губ не сорвались слова возражения, когда Фрэдди опустился возле нее на колени и замер, впитывая взглядом все изгибы и выпуклости ее тела, словно пытался навсегда запечатлеть их в памяти. Но не ее тело, которое он так жадно рассматривал, а ее глаза ответили графу на мучивший его вопрос. Ему стало ясно, что эта женщина потеряла девственность лишь физически. Сердцем и умом она по-прежнему была невинна. Ее бывший любовник лишь поспешно удовлетворил свое собственное желание. Глупость и неумелость его даже вызвали у Фрэдди улыбку. Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове графа, и он, склонившись, нежно поцеловал Кэтрин — Кэт, сладкая моя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96