И почему он испытывает от этого такое невероятное удовлетворение?
Эта ночь никогда не кончится.
Вот теперь один из его молодых соседей беседуете Джиллианой и при этом стоит чересчур близко. Ну с чего этот Бартон тратит так много времени на бедную компаньонку? Всем известно, что ему нужна богатая жена. Наверное, следует предупредить Джиллиану, чтобы она не выставляла себя на посмешище, так любезничая с мужчиной.
А у него есть дела и поважнее, чем стоять здесь, на виду у всех, расточать любезности и прятать раздражение. Повернувшись, Грант покинул бальный зал, пока эмоции окончательно не взяли над ним верх.
Глава 12
Грант спустился к озеру, обошел его и, стоя на другой стороне, устремил взгляд на дворец. В лунном свете статуи, расположенные вдоль колоннады, были похожи на людей в римских одеждах, тайно собирающихся здесь, когда нет свидетелей их встречи. Они, казалось, ревностно охраняли здание, словно внутри шел пир и участники его не хотели, чтобы кто-то из людей стал очевидцем их ночного кутежа.
Когда Грант был ребенком, он боялся этого здания, тем более что отец велел, чтобы он никогда к нему не приближался. Позже, уже зная, что происходило в этих стенах, он стал испытывать к нему отвращение. Но двадцать лет пустоты снова сделали его просто зданием, и хотя воспоминания о его прошлом сохранились, теперь это было всего лишь сооружение, которое построил его предок, а Грант использовал, потому что оно было удобным.
В лунном свете и тишине, под отдаленные звуки музыки, доносящейся из Роузмура, дворец казался почти волшебным местом.
Господи, ну что это на него сегодня нашло?
Впервые за долгое время Грант был удовлетворен своей жизнью, своим выбором и своими решениями. Он тосковал по Эндрю и Джеймсу. Своими шуточками и поддразниваниями братья умели прогнать его мрачное настроение.
Грант вдруг обнаружил, что направляется к часовне Роузмура.
Двадцать пять лет назад отец задумал построить здание, которое бы соперничало с Версалем, и потребовалось немало времени и труда архитектора и бригады строителей, чтобы воплотить его мечту в жизнь. Часовня являлась примером крайнего излишества позолоты и мрамора. Потолок был расписан библейскими сценами. Стены от пола до потолка украшены цветными витражами, алтарь сверкал позолотой, и огромный золотой крест лежал посреди белоснежного кружевного покрывала. Сотни работников день и ночь в течение десяти лет трудились в поте лица, вырезая горгулий на крышу и витиеватую резьбу, тянущуюся от земли до башенок. Огромные львы, больше чем в человеческий рост, восседали у двери, словно напоминая каждому входящему верующему о величии рода, происходящего от английской знати, которая сделала Шотландию своим домом.
Несколько мгновений Грант постоял в конце прохода, слишком хорошо помня обстоятельства своего последнего визита: похороны Джеймса. С тех пор он не бывал здесь и понимал почему.
Печаль витала в воздухе, словно заключительные аккорды гимна. Грант ощущал еще не полностью исчезнувший запах множества цветов, сладковатого ладана и свечного воска.
Он медленно направился к алтарю. Поднялся на пять ступенек, затем повернулся лицом к пустым скамьям и начал зажигать свечи: вначале на алтаре, потом, спустившись по ступенькам, на кованых железных подставках по всей часовне.
Пройдя к последнему ряду, он сел, устремив взгляд на алтарь.
Почему человек полагает, что Господь присутствует лишь в священных обителях? Разве нельзя почувствовать божественное присутствие и в других местах: в лесу, в заброшенном коттедже в горной долине, на вершине ближайшего холма? Неужели Роберсоны пытались запереть Бога в этом месте, дабы выторговать себе прощение за свои прегрешения?
Бог Шотландии слишком свободолюбив и неистов, чтобы удержать его.
«Чересчур заумно, брат».
Грант почти слышал поддразнивающий голос Джеймса. Проклятие, как ему не хватает его. И Эндрю тоже.
Внезапно Гранту захотелось, чтобы призраки существовали, чтобы его братья стали духами. Тогда, быть может, ему удалось бы убедить их поговорить с ним, дать ему совет, сказать, что ему делать, чтобы отомстить за их смерть и разгадать тайну их убийства.
Но ничто не нарушило окружавшую его тишину.
Слезы – это для женщин, для детей. Его страдания не нуждаются в физическом выражении. Они тут, в его воспоминаниях, в воображаемом голосе, эхом звучащем в безмолвной часовне.
Это место слишком велико, чтобы принадлежать одному родовому поместью, даже такому огромному, как Роузмур. Возможно, часовня была входной платой Раналда Роберсона в рай. Можно ли подкупить Бога? И стал бы он отмывать эту грязную душу?
Грант сомневался в этом. Грехи его отца слишком велики, чтобы их можно было так легко простить.
Он поднял взгляд к потолку, где трепетали флаги. Даже в своем акте раскаяния его отец не мог хоть немного не похвастаться. Ни у кого не должно было возникнуть сомнений, что это место занято графом Стрейтерном.
– Джеймс.
Голос Гранта очень четко разнесся по часовне и вернулся к нему, эхом отозвавшись от каменных стен и мраморных колонн. Джеймса здесь нет, и осознание этого причиняло Гранту боль. Эндрю. На этот раз он не стал произносить имя брата вслух. Это слишком мучительно.
Зачем, черт побери, он здесь? Что он надеялся получить? Немного покоя, быть может? Отпущения грехов? Ни того, ни другого не найти в пустой часовне.
«Оставь ее в покое».
Эта мысль была настолько сильна, что показалась ему произнесенным приказом. Грант сидел, не шелохнувшись, понимая, что голос, который он слышал, не Божий, а ею собственный, идущий из сознания. Была бы Джиллиана счастлива узнать, что он порицает себя за свой интерес к ней? Или, наоборот, пришла бы в ужас, узнав, что он вообще думает о ней?
Такая навязчивая идея неразумна, она граничит с безумием. Его путь определен, твердо установленный и неизменный. Он граф Стрейтерн – этого Грант не забывал и в Италии. Титул, который сейчас слишком тяжело давит ему на плечи.
Доктор Фентон неожиданно появился рядом с Джиллианой, учтиво кивнув нескольким гостям. Выражение его лица, однако, заметно изменилось, когда он повернулся к ней.
– Думаю, моя дорогая, что тебе пора уходить. Не стоит злоупотреблять гостеприимством.
«Ты, в конце концов, всего лишь компаньонка». Слова, которые не было нужды произносить. Джиллиана взяла шаль.
– Должна ли я пожелать доброй ночи нашим хозяевам, сэр? – спросила она, надеясь, что голос ее звучит достаточно смиренно для доктора Фен гона.
– В этом нет необходимости, Джиллиана. – Доктор нахмурился. – Ты не должна фамильярничать с графом. Все, что тебе потребуется сказать ему, может быть передано через Арабеллу или меня.
Джиллиана подчеркнуто медленно накинула шаль на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Эта ночь никогда не кончится.
Вот теперь один из его молодых соседей беседуете Джиллианой и при этом стоит чересчур близко. Ну с чего этот Бартон тратит так много времени на бедную компаньонку? Всем известно, что ему нужна богатая жена. Наверное, следует предупредить Джиллиану, чтобы она не выставляла себя на посмешище, так любезничая с мужчиной.
А у него есть дела и поважнее, чем стоять здесь, на виду у всех, расточать любезности и прятать раздражение. Повернувшись, Грант покинул бальный зал, пока эмоции окончательно не взяли над ним верх.
Глава 12
Грант спустился к озеру, обошел его и, стоя на другой стороне, устремил взгляд на дворец. В лунном свете статуи, расположенные вдоль колоннады, были похожи на людей в римских одеждах, тайно собирающихся здесь, когда нет свидетелей их встречи. Они, казалось, ревностно охраняли здание, словно внутри шел пир и участники его не хотели, чтобы кто-то из людей стал очевидцем их ночного кутежа.
Когда Грант был ребенком, он боялся этого здания, тем более что отец велел, чтобы он никогда к нему не приближался. Позже, уже зная, что происходило в этих стенах, он стал испытывать к нему отвращение. Но двадцать лет пустоты снова сделали его просто зданием, и хотя воспоминания о его прошлом сохранились, теперь это было всего лишь сооружение, которое построил его предок, а Грант использовал, потому что оно было удобным.
В лунном свете и тишине, под отдаленные звуки музыки, доносящейся из Роузмура, дворец казался почти волшебным местом.
Господи, ну что это на него сегодня нашло?
Впервые за долгое время Грант был удовлетворен своей жизнью, своим выбором и своими решениями. Он тосковал по Эндрю и Джеймсу. Своими шуточками и поддразниваниями братья умели прогнать его мрачное настроение.
Грант вдруг обнаружил, что направляется к часовне Роузмура.
Двадцать пять лет назад отец задумал построить здание, которое бы соперничало с Версалем, и потребовалось немало времени и труда архитектора и бригады строителей, чтобы воплотить его мечту в жизнь. Часовня являлась примером крайнего излишества позолоты и мрамора. Потолок был расписан библейскими сценами. Стены от пола до потолка украшены цветными витражами, алтарь сверкал позолотой, и огромный золотой крест лежал посреди белоснежного кружевного покрывала. Сотни работников день и ночь в течение десяти лет трудились в поте лица, вырезая горгулий на крышу и витиеватую резьбу, тянущуюся от земли до башенок. Огромные львы, больше чем в человеческий рост, восседали у двери, словно напоминая каждому входящему верующему о величии рода, происходящего от английской знати, которая сделала Шотландию своим домом.
Несколько мгновений Грант постоял в конце прохода, слишком хорошо помня обстоятельства своего последнего визита: похороны Джеймса. С тех пор он не бывал здесь и понимал почему.
Печаль витала в воздухе, словно заключительные аккорды гимна. Грант ощущал еще не полностью исчезнувший запах множества цветов, сладковатого ладана и свечного воска.
Он медленно направился к алтарю. Поднялся на пять ступенек, затем повернулся лицом к пустым скамьям и начал зажигать свечи: вначале на алтаре, потом, спустившись по ступенькам, на кованых железных подставках по всей часовне.
Пройдя к последнему ряду, он сел, устремив взгляд на алтарь.
Почему человек полагает, что Господь присутствует лишь в священных обителях? Разве нельзя почувствовать божественное присутствие и в других местах: в лесу, в заброшенном коттедже в горной долине, на вершине ближайшего холма? Неужели Роберсоны пытались запереть Бога в этом месте, дабы выторговать себе прощение за свои прегрешения?
Бог Шотландии слишком свободолюбив и неистов, чтобы удержать его.
«Чересчур заумно, брат».
Грант почти слышал поддразнивающий голос Джеймса. Проклятие, как ему не хватает его. И Эндрю тоже.
Внезапно Гранту захотелось, чтобы призраки существовали, чтобы его братья стали духами. Тогда, быть может, ему удалось бы убедить их поговорить с ним, дать ему совет, сказать, что ему делать, чтобы отомстить за их смерть и разгадать тайну их убийства.
Но ничто не нарушило окружавшую его тишину.
Слезы – это для женщин, для детей. Его страдания не нуждаются в физическом выражении. Они тут, в его воспоминаниях, в воображаемом голосе, эхом звучащем в безмолвной часовне.
Это место слишком велико, чтобы принадлежать одному родовому поместью, даже такому огромному, как Роузмур. Возможно, часовня была входной платой Раналда Роберсона в рай. Можно ли подкупить Бога? И стал бы он отмывать эту грязную душу?
Грант сомневался в этом. Грехи его отца слишком велики, чтобы их можно было так легко простить.
Он поднял взгляд к потолку, где трепетали флаги. Даже в своем акте раскаяния его отец не мог хоть немного не похвастаться. Ни у кого не должно было возникнуть сомнений, что это место занято графом Стрейтерном.
– Джеймс.
Голос Гранта очень четко разнесся по часовне и вернулся к нему, эхом отозвавшись от каменных стен и мраморных колонн. Джеймса здесь нет, и осознание этого причиняло Гранту боль. Эндрю. На этот раз он не стал произносить имя брата вслух. Это слишком мучительно.
Зачем, черт побери, он здесь? Что он надеялся получить? Немного покоя, быть может? Отпущения грехов? Ни того, ни другого не найти в пустой часовне.
«Оставь ее в покое».
Эта мысль была настолько сильна, что показалась ему произнесенным приказом. Грант сидел, не шелохнувшись, понимая, что голос, который он слышал, не Божий, а ею собственный, идущий из сознания. Была бы Джиллиана счастлива узнать, что он порицает себя за свой интерес к ней? Или, наоборот, пришла бы в ужас, узнав, что он вообще думает о ней?
Такая навязчивая идея неразумна, она граничит с безумием. Его путь определен, твердо установленный и неизменный. Он граф Стрейтерн – этого Грант не забывал и в Италии. Титул, который сейчас слишком тяжело давит ему на плечи.
Доктор Фентон неожиданно появился рядом с Джиллианой, учтиво кивнув нескольким гостям. Выражение его лица, однако, заметно изменилось, когда он повернулся к ней.
– Думаю, моя дорогая, что тебе пора уходить. Не стоит злоупотреблять гостеприимством.
«Ты, в конце концов, всего лишь компаньонка». Слова, которые не было нужды произносить. Джиллиана взяла шаль.
– Должна ли я пожелать доброй ночи нашим хозяевам, сэр? – спросила она, надеясь, что голос ее звучит достаточно смиренно для доктора Фен гона.
– В этом нет необходимости, Джиллиана. – Доктор нахмурился. – Ты не должна фамильярничать с графом. Все, что тебе потребуется сказать ему, может быть передано через Арабеллу или меня.
Джиллиана подчеркнуто медленно накинула шаль на плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79