– Она могла ударить тебя. Или осколки могли поранить тебе лицо.
– Да нет, этого быть не могло. Отверстие было повернуто так, что банку в любом случае отбросило бы к двери, поэтому я и попросил тебя отойти к окнам. Я же ученый, Джиллиана. Я проделывал такие опыты много раз.
Она нахмурилась, все еще не разобравшись, чего в ней больше – раздражения или страха.
– Значит, ты волновалась за меня? – Грант положил все еще раскаленную проволоку на край стола и повернулся к ней. – Правда волновалась?
– Исключительно глупое чувство, – отрезала Джиллиана. Ее страх за Гранта прошел, но она все еще была раздражена.
– Тебе не стоило беспокоиться, – сказал он. – Но спасибо за комплимент.
Она устремила на него недоуменный взгляд.
– Это всегда комплимент, когда красивая женщина беспокоится о мужчине.
– Ты невыносимо надменен. И возможно, очень везуч. Но тебе следует быть осторожнее.
– Неужели я взял себе ученицу, которая будет меня теперь отчитывать?
– Но кто-то же должен это делать. – Джиллиана сложила руки на груди и строго воззрилась на него. – А ты никогда не боялся, что можешь поджечь этот дворец?
Грант не смотрел на Джиллиану, когда отвечал ей.
– Было время, когда я считал, что его надо сровнять с землей. Все зло, какое только можно себе представить, когда-то совершалось здесь.
– Какого рода зло?
– Лучше тебе этого не знать, – сказал Грант, быстро взглянув на нее, и снова отвел глаза. – Я бы и сам предпочел ничего не знать. А теперь меня осаждают воспоминания не из тех, которые хотелось бы хранить.
– Тогда почему ты сделал это здание своей лабораторией?
– Дворец – это всего лишь камень и кирпич. Он не хранит ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний. Их хранят только люди. И значит, только от меня зависит, сохранить воспоминания или отбросить.
– Иногда воспоминания навсегда остаются с нами.
– Только если мы позволяем им.
Джиллиана присела на мягкий стул в другом конце комнаты и внимательно посмотрела на Гранта. Она еще ему не любовница, но уже и не совсем чужая. Она заметила, что всякий раз, глядя на него, обнаруживает в нем что-то новое. Интересно, а что он разглядел в ней за все эти дни?
Джиллиана наклонилась вперед, опершись локтями о колени и подперев подбородок руками. Между ними такая огромная пропасть: происхождение, история, интересы. Но и связывает их многое: скорбь, одиночество, страдание, и самое значительное из всего этого – накал физического притяжения, вибрирующего между ними.
Она наблюдала, как он наводит порядок на своем рабочем месте.
– Разве ты не собираешься взрывать другие банки?
Он улыбнулся.
– Думаю, будет разумнее сделать это снаружи. Газ, похоже, особенно концентрированный в это время года. Я отвел специальное место для подобных опытов.
– Хвалю за присутствие здравого смысла.
– Значит, ученица одобряет?
Джиллиана встала и, подойдя к столу с другой стороны, положила ладони на его край. Спустя мгновение скользнула одной рукой через стол и замерла на миг, прежде чем Грант сделал то же самое, накрыв ее ладонь своею.
– Я не хочу, чтобы ты пострадал, – сказала она. – Останусь я в Роузмуре или нет, мне бы не хотелось тревожиться о том, что ты можешь навредить себе.
Его лицо окаменело.
– Ты собираешься уехать?
– Не сейчас, но когда-нибудь.
Грант не сказал ни слова, но убрал руку и стал возиться со своим оборудованием.
– Не думаешь же ты, что я останусь здесь до конца жизни.
Его пальцы замерли на аппарате, ладонь легла на металлические диски. Он медленно снял их, положил на стол. Он ничего не говорил, не возражал и не уговаривал, даже не спрашивал больше ни о чем. Но его серые глаза внезапно потемнели, заставляя Джиллиану гадать, не рассердила ли она его.
Грант обошел стол.
– Почему ты улыбаешься? – спросил он. – Должен признаться, что мне сейчас как-то совсем не весело.
– У тебя такой решительный вид, – усмехнулась Джиллиана. – Словно я какая-то крепость, которую нужно взять штурмом.
– Вот как? Значит, по-твоему, я похож на мародерствующего рыцаря? Полагаю, что первый граф Стрейтерн был именно таким.
– Не удивлюсь, если большинство великих родов берут свое начало от мародеров.
– А как же еще?
Он был всего в нескольких дюймах от нее. Его глаза теплее не стали, а выражение лица по-прежнему была мрачным. Он стоял перед ней – безмолвный, напряженный, почти пугающий.
– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросила Джиллиана. Едва ли это были разумные слова, в особенности когда он ответил:
– Я хочу тебя.
Большими пальцами он слегка коснулся ее подбородка, тыльной стороной ладоней мягко запрокинув голову.
– Можно, я поцелую тебя еще раз, Джиллиана, просто чтобы закрепить то впечатление, которое сохранилось у нас обоих?
– А тебе этого хочется?
Он не обратил внимания на ее вопрос.
– А потом я отведу тебя в свою постель.
– Сейчас же утро, – ахнула она, шокированная.
– А ты считаешь, люди занимаются любовью только по ночам, Джиллиана?
– Я как-то никогда не думала об этом, – призналась Джиллиана. Любовные свидания с Робертом происходили тайно, в темноте, когда им обоим удавалось незаметно улизнуть из дома.
Больше она ничего не успела сказать. Грант наклонил голову и поцеловал ее. Поцелуй был не таким, как тот, первый или даже второй под куполом дворца. Ощущения захватили ее настолько, что все слова разом куда-то исчезли. Губы Гранта были теплыми, язык настойчивым и горячим, способным возбуждать так много эмоций, что она не в состоянии была распознать их все. В один миг Джиллиана очутилась в водовороте, внезапно закружившись в темном, вертящемся калейдоскопе ярких красок и цветов.
Руки сами потянулись кверху и стиснули плечи Гранта. Он был ее якорем. Он создавал эти восхитительные ощущения и в то же время был единственным спасительным оазисом в ее изменившемся, пошатнувшемся мире.
Последней здравой мыслью Джиллианы было, что она должна бежать от него, а не держаться крепче.
Глава 17
Грант наклонился и, подхватив Джиллиану на руки, понес к задней стене лаборатории, где за поднимающейся панелью скрывалось несколько комнат. О существовании этих потайных комнат он узнал лишь после смерти отца. Грант сделал их своими, установив в одной из них удобную кровать, которая служила ему, когда он слишком уставал, чтобы возвращаться в Роузмур. Еще одна небольшая комнатка служила ему чем-то вроде кабинета, где он делал записи, третья же предназначалась для его камердинера, который всегда находился поблизости.
Грант опустил Джиллиану на пол рядом с кроватью, но не поцеловал. Он не станет ее уговаривать, убеждать, ибо ему важно, чтобы она была здесь по собственной воле.
Все, что произойдет, должно произойти не в результате соблазнения, а по взаимному согласию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Да нет, этого быть не могло. Отверстие было повернуто так, что банку в любом случае отбросило бы к двери, поэтому я и попросил тебя отойти к окнам. Я же ученый, Джиллиана. Я проделывал такие опыты много раз.
Она нахмурилась, все еще не разобравшись, чего в ней больше – раздражения или страха.
– Значит, ты волновалась за меня? – Грант положил все еще раскаленную проволоку на край стола и повернулся к ней. – Правда волновалась?
– Исключительно глупое чувство, – отрезала Джиллиана. Ее страх за Гранта прошел, но она все еще была раздражена.
– Тебе не стоило беспокоиться, – сказал он. – Но спасибо за комплимент.
Она устремила на него недоуменный взгляд.
– Это всегда комплимент, когда красивая женщина беспокоится о мужчине.
– Ты невыносимо надменен. И возможно, очень везуч. Но тебе следует быть осторожнее.
– Неужели я взял себе ученицу, которая будет меня теперь отчитывать?
– Но кто-то же должен это делать. – Джиллиана сложила руки на груди и строго воззрилась на него. – А ты никогда не боялся, что можешь поджечь этот дворец?
Грант не смотрел на Джиллиану, когда отвечал ей.
– Было время, когда я считал, что его надо сровнять с землей. Все зло, какое только можно себе представить, когда-то совершалось здесь.
– Какого рода зло?
– Лучше тебе этого не знать, – сказал Грант, быстро взглянув на нее, и снова отвел глаза. – Я бы и сам предпочел ничего не знать. А теперь меня осаждают воспоминания не из тех, которые хотелось бы хранить.
– Тогда почему ты сделал это здание своей лабораторией?
– Дворец – это всего лишь камень и кирпич. Он не хранит ни мыслей, ни чувств, ни воспоминаний. Их хранят только люди. И значит, только от меня зависит, сохранить воспоминания или отбросить.
– Иногда воспоминания навсегда остаются с нами.
– Только если мы позволяем им.
Джиллиана присела на мягкий стул в другом конце комнаты и внимательно посмотрела на Гранта. Она еще ему не любовница, но уже и не совсем чужая. Она заметила, что всякий раз, глядя на него, обнаруживает в нем что-то новое. Интересно, а что он разглядел в ней за все эти дни?
Джиллиана наклонилась вперед, опершись локтями о колени и подперев подбородок руками. Между ними такая огромная пропасть: происхождение, история, интересы. Но и связывает их многое: скорбь, одиночество, страдание, и самое значительное из всего этого – накал физического притяжения, вибрирующего между ними.
Она наблюдала, как он наводит порядок на своем рабочем месте.
– Разве ты не собираешься взрывать другие банки?
Он улыбнулся.
– Думаю, будет разумнее сделать это снаружи. Газ, похоже, особенно концентрированный в это время года. Я отвел специальное место для подобных опытов.
– Хвалю за присутствие здравого смысла.
– Значит, ученица одобряет?
Джиллиана встала и, подойдя к столу с другой стороны, положила ладони на его край. Спустя мгновение скользнула одной рукой через стол и замерла на миг, прежде чем Грант сделал то же самое, накрыв ее ладонь своею.
– Я не хочу, чтобы ты пострадал, – сказала она. – Останусь я в Роузмуре или нет, мне бы не хотелось тревожиться о том, что ты можешь навредить себе.
Его лицо окаменело.
– Ты собираешься уехать?
– Не сейчас, но когда-нибудь.
Грант не сказал ни слова, но убрал руку и стал возиться со своим оборудованием.
– Не думаешь же ты, что я останусь здесь до конца жизни.
Его пальцы замерли на аппарате, ладонь легла на металлические диски. Он медленно снял их, положил на стол. Он ничего не говорил, не возражал и не уговаривал, даже не спрашивал больше ни о чем. Но его серые глаза внезапно потемнели, заставляя Джиллиану гадать, не рассердила ли она его.
Грант обошел стол.
– Почему ты улыбаешься? – спросил он. – Должен признаться, что мне сейчас как-то совсем не весело.
– У тебя такой решительный вид, – усмехнулась Джиллиана. – Словно я какая-то крепость, которую нужно взять штурмом.
– Вот как? Значит, по-твоему, я похож на мародерствующего рыцаря? Полагаю, что первый граф Стрейтерн был именно таким.
– Не удивлюсь, если большинство великих родов берут свое начало от мародеров.
– А как же еще?
Он был всего в нескольких дюймах от нее. Его глаза теплее не стали, а выражение лица по-прежнему была мрачным. Он стоял перед ней – безмолвный, напряженный, почти пугающий.
– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросила Джиллиана. Едва ли это были разумные слова, в особенности когда он ответил:
– Я хочу тебя.
Большими пальцами он слегка коснулся ее подбородка, тыльной стороной ладоней мягко запрокинув голову.
– Можно, я поцелую тебя еще раз, Джиллиана, просто чтобы закрепить то впечатление, которое сохранилось у нас обоих?
– А тебе этого хочется?
Он не обратил внимания на ее вопрос.
– А потом я отведу тебя в свою постель.
– Сейчас же утро, – ахнула она, шокированная.
– А ты считаешь, люди занимаются любовью только по ночам, Джиллиана?
– Я как-то никогда не думала об этом, – призналась Джиллиана. Любовные свидания с Робертом происходили тайно, в темноте, когда им обоим удавалось незаметно улизнуть из дома.
Больше она ничего не успела сказать. Грант наклонил голову и поцеловал ее. Поцелуй был не таким, как тот, первый или даже второй под куполом дворца. Ощущения захватили ее настолько, что все слова разом куда-то исчезли. Губы Гранта были теплыми, язык настойчивым и горячим, способным возбуждать так много эмоций, что она не в состоянии была распознать их все. В один миг Джиллиана очутилась в водовороте, внезапно закружившись в темном, вертящемся калейдоскопе ярких красок и цветов.
Руки сами потянулись кверху и стиснули плечи Гранта. Он был ее якорем. Он создавал эти восхитительные ощущения и в то же время был единственным спасительным оазисом в ее изменившемся, пошатнувшемся мире.
Последней здравой мыслью Джиллианы было, что она должна бежать от него, а не держаться крепче.
Глава 17
Грант наклонился и, подхватив Джиллиану на руки, понес к задней стене лаборатории, где за поднимающейся панелью скрывалось несколько комнат. О существовании этих потайных комнат он узнал лишь после смерти отца. Грант сделал их своими, установив в одной из них удобную кровать, которая служила ему, когда он слишком уставал, чтобы возвращаться в Роузмур. Еще одна небольшая комнатка служила ему чем-то вроде кабинета, где он делал записи, третья же предназначалась для его камердинера, который всегда находился поблизости.
Грант опустил Джиллиану на пол рядом с кроватью, но не поцеловал. Он не станет ее уговаривать, убеждать, ибо ему важно, чтобы она была здесь по собственной воле.
Все, что произойдет, должно произойти не в результате соблазнения, а по взаимному согласию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79