— Я считаю, что в данный момент я мог бы более плодотворно работать где-нибудь послом за границей. Это будет лучше и для партии.
Надеялся где-то в глубине души Бабрак, хотел верить, что Тараки замашет рукой, станет хотя бы ради приличия отговаривать, вспомнит его заслуги перед партией, революцией и страной. Напрягся, но... усмешка, опять усмешка.
— Хорошо, я подумаю над этим предложением, — ответил после некоторого молчания Тараки. Бабрак вдруг подметил, что Генеральный секретарь тоже никак не называет его. — Это только ваше решение или ваши товарищи думают точно так же?
Тараки наносил удар, и Бабрак Кармаль вспылил:
— Я говорю от себя, но мои товарищи по партии думают так же.
— Хорошо, — столь же выдержанно отозвался Тараки. И тут впервые Бабраку подумалось, что он делает ошибку, отдавая Тараки, халькистам свой пост. До этого он хоть как-то, но влиял на политику, ограниченно, но был в курсе основных дел. А теперь? Тараки неспроста спросил про товарищей, он может отправить из страны не только его, но и других руководителей «Парчам». Зря, зря он это сделал, поддавшись эмоциям. В политике побеждает только твердый расчет. Забрать свои слова обратно?
Тараки продолжал с улыбкой смотреть на него, и Бабрак, не попрощавшись, повернулся и вышел. Ладно, хуже все равно не будет. А борьба еще не проиграна, она только начинается.
...Через несколько минут после ухода премьер-министра к Тараки прибыл Амин. Вошел без доклада, поприветствовал учителя.
— Бабрак попросился на дипломатическую работу, найдется ему где-нибудь местечко? — с улыбкой спросил Тараки своего министра иностранных дел.
— Бабраку? Конечно, найдется. И для других, кто его поддерживает, тоже бы нашлось, — хитро глянул, все понимая, Амин.
Необходимое послесловие. Через неделю в афганском руководстве произойдут изменения. Лидеры «Парчам» оставят свои посты в правительстве и будут назначены послами: Бабрак Кармаль — в Прагу, Н. А. Нур — в Вашингтон, Вакиль — в Лондон, Анахита — в Белград, Наджиб — в Тегеран и Бариалай — в Пакистан. За Кадыром, Кештмандом, Рафи и другими активистами «Парчам», оставшимися в Кабуле, установится слежка.
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по Афганистану):
«(Дата и номер неразборчиво).
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
Конфиденциально.
Тема: Новый афганский посол в Тегеране — еще один высокопоставленный парчамист.
На № 6250 из Тегерана.
1. Мы мало что можем добавить и информировать о биографии молодого доктора Наджиба, который прежде использовал имя Наджибуллы... По имеющимся данным, он только год назад окончил медицинский колледж и после революции 27 апреля в течение нескольких недель был заместителем министра внутренних дел. В результате борьбы за посты в правительстве (что явно продолжается и сейчас) Наджиб, член крыла «Парчам» в НДПА, стал специальным помощником председателя Революционного совета Н. М. Тараки, о чем публично не сообщалось.
2. Назначение Наджиба в Тегеран, несомненно, является составной частью продолжающейся чистки парчамистов из верхнего эшелона политического руководства. Из шести афганских послов, на которых были недавно запрошены агреманы, один является известным халькистом, а остальные пять — установленные парчамисты. Больше всего слухов в Кабуле распространяется о будущем заместителе премьер-министра Бабрака (лидер крыла «Парчам»). Наиболее широко распространен слух, что он отказался от поста за рубежом и останется в Кабуле, чем бы это ему ни грозило.
Амстутп »
Конец июля 1978 года. Прага.
— А-а, Владимир Владимирович. — Густав Гусак поднялся навстречу советскому послу Мацкевичу, долго дружески тряс руку. Но потом, что-то вспомнив, посмотрел на часы и перешел, как понял посол, сразу к делу: — Я почему вас попросил зайти ко мне. Вас уже посетил новый афганский посол?
— Нет. Он только приехал, а нас, послов, ни много ни мало, а более ста, — попытался сгладить неприятную и для себя в общем-то ситуацию Владимир Владимирович. Уж так повелось среди дипломатов, что вначале посещают друзей, а раз Афганистан становится на социалистические рельсы, то и отношение к тем, кто помогает, должно быть подобающим. Новый афганский посол прибыл в Прагу уже несколько дней назад, но с визитом вежливости не спешил. — Наверное, осматривается, привыкает к новой роли.
— Да, роль эта для него новая, — согласился Гусак. — Он ведь бывший секретарь ЦК партии... Да. Надо будет помочь ему побыстрее освоиться. По-товарищески, как коммунисту, попавшему в беду в какой-то степени...
— Хорошо, товарищ Гусак. Это без проблем...
Бабрак Кармаль попросил приема в советском посольстве через день. Мацкевич, к тому времени объехавший практически весь мир, Афганистан каким-то образом пропустил и теперь с любопытством смотрел на невысокого, с него ростом, афганца. После протокольных любезностей сели на диван. Переводчик, приехавший с Бабраком, осторожно пристроился на краешке стула, и Владимир Владимирович опытным глазом отметил, что это не посольский служащий, видимо, новый посол взял себе и нового переводчика. Значит, старым работникам не доверяет.
— Я знал только одного афганца — короля Захир Шаха, — продолжил разговор Мацкевич. — Когда-то, когда я был министром сельского хозяйства СССР, устроил однажды на ВДНХ сельхозвыставку. Вот тогда среди приглашенных и был ваш король.
— А теперь вот знаете и бывшего секретаря ЦК НДПА, — грустно усмехнулся Бабрак. Помял пальцы, собираясь то ли с мыслями, то ли с решительностью. — Я, наверное, коротко расскажу о ситуации у нас в стране и в партии, чтобы вам было легче разобраться во всем. В партии с самого начала существовало два крыла — «Хальк» и «Парчам». Я возглавлял «Парчам», а нынешний глава государства Тараки — «Хальк». Революцию тем не менее делали вместе, но вот сейчас разногласия вспыхнули вновь, и нас, пятерых лидеров «Парчам», убрали из страны, назначив послами. Я оказался здесь. Нет-нет, я не жалуюсь, — уловив некоторое нетерпение советского посла, заторопился Бабрак. — Я даже скажу больше. Когда произошла революция, а если быть честным, то сделали ее не мы, а подполковник Кадыр, мы все сидели в тюрьме, и вот после революции мы решали, кто должен стать во главе государства. Я сразу же категорически отказался. Народ только что сверг власть богачей, и вдруг вместо Дауда приду я, сын генерала. Я ведь сын генерала. А Тараки — сын чабана. Конечно же, он должен был стать во главе революции, чтобы за нами пошел народ. И он стал.
Принесли кофе, и Бабрак замолчал, ожидая, когда уйдут посторонние.
— Только, к сожалению, Тараки оказался дураком, — продолжил посол. — Он поддерживает во всем Амина, своего ученика и министра иностранных дел, не понимая, что тот карьерист и думает только о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Надеялся где-то в глубине души Бабрак, хотел верить, что Тараки замашет рукой, станет хотя бы ради приличия отговаривать, вспомнит его заслуги перед партией, революцией и страной. Напрягся, но... усмешка, опять усмешка.
— Хорошо, я подумаю над этим предложением, — ответил после некоторого молчания Тараки. Бабрак вдруг подметил, что Генеральный секретарь тоже никак не называет его. — Это только ваше решение или ваши товарищи думают точно так же?
Тараки наносил удар, и Бабрак Кармаль вспылил:
— Я говорю от себя, но мои товарищи по партии думают так же.
— Хорошо, — столь же выдержанно отозвался Тараки. И тут впервые Бабраку подумалось, что он делает ошибку, отдавая Тараки, халькистам свой пост. До этого он хоть как-то, но влиял на политику, ограниченно, но был в курсе основных дел. А теперь? Тараки неспроста спросил про товарищей, он может отправить из страны не только его, но и других руководителей «Парчам». Зря, зря он это сделал, поддавшись эмоциям. В политике побеждает только твердый расчет. Забрать свои слова обратно?
Тараки продолжал с улыбкой смотреть на него, и Бабрак, не попрощавшись, повернулся и вышел. Ладно, хуже все равно не будет. А борьба еще не проиграна, она только начинается.
...Через несколько минут после ухода премьер-министра к Тараки прибыл Амин. Вошел без доклада, поприветствовал учителя.
— Бабрак попросился на дипломатическую работу, найдется ему где-нибудь местечко? — с улыбкой спросил Тараки своего министра иностранных дел.
— Бабраку? Конечно, найдется. И для других, кто его поддерживает, тоже бы нашлось, — хитро глянул, все понимая, Амин.
Необходимое послесловие. Через неделю в афганском руководстве произойдут изменения. Лидеры «Парчам» оставят свои посты в правительстве и будут назначены послами: Бабрак Кармаль — в Прагу, Н. А. Нур — в Вашингтон, Вакиль — в Лондон, Анахита — в Белград, Наджиб — в Тегеран и Бариалай — в Пакистан. За Кадыром, Кештмандом, Рафи и другими активистами «Парчам», оставшимися в Кабуле, установится слежка.
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по Афганистану):
«(Дата и номер неразборчиво).
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
Конфиденциально.
Тема: Новый афганский посол в Тегеране — еще один высокопоставленный парчамист.
На № 6250 из Тегерана.
1. Мы мало что можем добавить и информировать о биографии молодого доктора Наджиба, который прежде использовал имя Наджибуллы... По имеющимся данным, он только год назад окончил медицинский колледж и после революции 27 апреля в течение нескольких недель был заместителем министра внутренних дел. В результате борьбы за посты в правительстве (что явно продолжается и сейчас) Наджиб, член крыла «Парчам» в НДПА, стал специальным помощником председателя Революционного совета Н. М. Тараки, о чем публично не сообщалось.
2. Назначение Наджиба в Тегеран, несомненно, является составной частью продолжающейся чистки парчамистов из верхнего эшелона политического руководства. Из шести афганских послов, на которых были недавно запрошены агреманы, один является известным халькистом, а остальные пять — установленные парчамисты. Больше всего слухов в Кабуле распространяется о будущем заместителе премьер-министра Бабрака (лидер крыла «Парчам»). Наиболее широко распространен слух, что он отказался от поста за рубежом и останется в Кабуле, чем бы это ему ни грозило.
Амстутп »
Конец июля 1978 года. Прага.
— А-а, Владимир Владимирович. — Густав Гусак поднялся навстречу советскому послу Мацкевичу, долго дружески тряс руку. Но потом, что-то вспомнив, посмотрел на часы и перешел, как понял посол, сразу к делу: — Я почему вас попросил зайти ко мне. Вас уже посетил новый афганский посол?
— Нет. Он только приехал, а нас, послов, ни много ни мало, а более ста, — попытался сгладить неприятную и для себя в общем-то ситуацию Владимир Владимирович. Уж так повелось среди дипломатов, что вначале посещают друзей, а раз Афганистан становится на социалистические рельсы, то и отношение к тем, кто помогает, должно быть подобающим. Новый афганский посол прибыл в Прагу уже несколько дней назад, но с визитом вежливости не спешил. — Наверное, осматривается, привыкает к новой роли.
— Да, роль эта для него новая, — согласился Гусак. — Он ведь бывший секретарь ЦК партии... Да. Надо будет помочь ему побыстрее освоиться. По-товарищески, как коммунисту, попавшему в беду в какой-то степени...
— Хорошо, товарищ Гусак. Это без проблем...
Бабрак Кармаль попросил приема в советском посольстве через день. Мацкевич, к тому времени объехавший практически весь мир, Афганистан каким-то образом пропустил и теперь с любопытством смотрел на невысокого, с него ростом, афганца. После протокольных любезностей сели на диван. Переводчик, приехавший с Бабраком, осторожно пристроился на краешке стула, и Владимир Владимирович опытным глазом отметил, что это не посольский служащий, видимо, новый посол взял себе и нового переводчика. Значит, старым работникам не доверяет.
— Я знал только одного афганца — короля Захир Шаха, — продолжил разговор Мацкевич. — Когда-то, когда я был министром сельского хозяйства СССР, устроил однажды на ВДНХ сельхозвыставку. Вот тогда среди приглашенных и был ваш король.
— А теперь вот знаете и бывшего секретаря ЦК НДПА, — грустно усмехнулся Бабрак. Помял пальцы, собираясь то ли с мыслями, то ли с решительностью. — Я, наверное, коротко расскажу о ситуации у нас в стране и в партии, чтобы вам было легче разобраться во всем. В партии с самого начала существовало два крыла — «Хальк» и «Парчам». Я возглавлял «Парчам», а нынешний глава государства Тараки — «Хальк». Революцию тем не менее делали вместе, но вот сейчас разногласия вспыхнули вновь, и нас, пятерых лидеров «Парчам», убрали из страны, назначив послами. Я оказался здесь. Нет-нет, я не жалуюсь, — уловив некоторое нетерпение советского посла, заторопился Бабрак. — Я даже скажу больше. Когда произошла революция, а если быть честным, то сделали ее не мы, а подполковник Кадыр, мы все сидели в тюрьме, и вот после революции мы решали, кто должен стать во главе государства. Я сразу же категорически отказался. Народ только что сверг власть богачей, и вдруг вместо Дауда приду я, сын генерала. Я ведь сын генерала. А Тараки — сын чабана. Конечно же, он должен был стать во главе революции, чтобы за нами пошел народ. И он стал.
Принесли кофе, и Бабрак замолчал, ожидая, когда уйдут посторонние.
— Только, к сожалению, Тараки оказался дураком, — продолжил посол. — Он поддерживает во всем Амина, своего ученика и министра иностранных дел, не понимая, что тот карьерист и думает только о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119