Дома он никогда не выглядел так хорошо.
– Побаливает, – сказал Майк. – Кто-нибудь, замените.
Никки встала, и они поменялись местами. Когда они обходили друг друга, лодка опасно накренилась.
– Стоя будет легче, – сказал Майк, когда она села и взялась за весла.
– Я знаю, как грести этими погаными веслами.
И правда, грести она умела; но, сделав несколько гребков, молча признала свое поражение, поднялась и стала грести стоя, решительно сжав губы. Она работала веслами, не сводя своих глаз львицы с Майка, а тот смотрел на круглый замок в Лиманаки и на турецкий берег позади него.
Они направлялись к скальному островку, торчавшему в море напротив дома. В лодке были складная жаровня, ласты и дыхательные трубки, а также готовый набор для сувлаки и вино. Майк сделал слабую попытку отказаться от поездки, заявив, что хочет поработать, но Ким пригрозила, что выдавит все краски из тюбиков ему на голову. И вот теперь он сидел в лодке и отворачивался от изучающих глаз Никки.
Взглянув наконец на нее, он решил, что она выглядит очень впечатляюще, вот так выпрямившись во весь рост в лодке и работая веслами. Ее кожа, хотя ее еще не тронуло греческое солнце, была цвета меда. Волосы заплетены в косу по скандинавскому обычаю, а в паху из-под черного купальника предательски выглядывали такие же золотистые волоски. В отличие от Ким, Никки никогда не подбривала подмышки, и, когда она наклонялась вперед, делая гребок, на волосах под мышками поблескивали бисеринки пота. Майк снова отвернулся.
Ему было еще не по себе от сна, в котором Никки привиделась ему в виде женщины-скорпиона. Ему так и представлялось изогнутое жало у нее над плечом, образ этот пылал в его мозгу, как он ни старался избавиться от него.
Утром тайна смрадного запаха за домом разрешилась, и, разумеется, Никки тут была вовсе ни при чем. Майк вооружился косой и проложил себе путь к задней стене дома, где обнаружил разлагающуюся молодую лису. Она застряла в рулоне ржавой мелкоячеистой проволочной сетки, заросшем травой. Неизвестно, сколько лиса там провалялась, но он поддел ее на лопату, облил керосином и сжег в яме в конце сада, где они обычно сжигали мусор.
В нескольких ярдах от скалы лодка стукнулась о подводные камни и заскребла по ним днищем. В воде колыхались скользкие зеленые и словно бархатные водоросли, прилепившиеся к скале.
– Легче! Легче! – Майк выпрыгнул из лодки, провел ее между камнями, пока она не уткнулась в галечный берег. – Суши весла!
Никки вынула весла из уключин и положила на дно лодки.
– Ну ты, командир!
Они разгрузили лодку, сложив все в тени скалы, и расстелили полотенца. Полоска прекрасного желтого песчаного пляжа была узка: только-только, чтобы троим удобно вытянуться. Ким поставила бутылки в озерцо холодной горной воды, потом они, взявшись втроем, вытащили лодку на гальку.
– Теперь можно расслабиться, – сказал Майк.
– Расслабляйся, если хочешь, – сказала Никки. – Я уже.
– Уже расслабилась? Хорошая новость для всех нас.
– Вы, двое, ПРЕКРАТИТЕ СЕЙЧАС ЖЕ! – сказала Ким. – А если не прекратите, я возьму лодку и вернусь домой. Оставлю вас здесь одних.
Майк прикусил язык. Никки закусила губу.
Итак, они приготовились по-настоящему предаться солнцу. Ким и Никки тут же легли на спину, подставив тела жарким лучам. Майк полулежал, опершись на локоть, и, жуя травинку, смотрел на дом – белое пятно на далеком берегу. Горы позади дома, золотистые и розовато-лиловые там, где был голый камень, были подернуты легкой дымкой, сквозь которую смутным силуэтом виднелся хребет, как горбатая спина спящего динозавра. Пульсировало желтое солнце.
– В чем дело? – пробормотала Ким.
– Ничего, все в порядке. – Он лег на полотенце.
Ким вытянулась между Никки и Майком. Через пару минут обе женщины скинули купальники. Майк остался в шортах.
Его изумило, до чего по-разному сложены эти женщины. У Ким грудь была тяжелой, с бордовыми, как темные сливы, сосками. У Никки соски были как маленькие янтарные шарики. Кожа у его жены была влажная и бархатистая, тогда как у Никки сухая, как мягкая лайка, и цвета жженого сахара, в отличие от медово-золотистой у ее подруги. Фигуры у них настолько отличались, что можно было подумать, будто они принадлежат разным расам; и если у Ким сокровенный плод щедро предлагал себя, как лопнувшая спелая смоква, то у Никки прятался в глубине густых зарослей.
– Он разглядывает нас, – сказала Никки.
– Только как художник, – буркнул Майк.
– Почему твой муж все еще в шортах, когда мы голые? Думаю, это нечестно.
– Сними их с него.
– Нет, ты сними.
– Ты.
– Нет, ты.
– Ты сними.
– Нет, ты сними.
– Ладно, – сказала Никки, поднимаясь. – Я буду его держать, а ты стаскивай шорты. – Она стала коленями ему на грудь и припечатала руки к песку, он не успел даже пошевелиться. Ее глаза кровожадно блестели. Ким стянула с него шорты.
Женщины со смехом отступили, увидев у Майка чудовищную эрекцию.
– Удовлетворены? – смущенно проворчал Майк, но не сделал попытки прикрыться.
– Нет, – хихикнула Никки, – но были бы не прочь.
– Пойди окунись или еще что-нибудь сделай, – сказала Ким.
Майк перевернулся на живот, упершись набухшим концом в горячий песок под полотенцем. Но ощущение было таким болезненным, что он внял совету Ким, погрузился до паха в искрящуюся аквамариновую воду и брел, пока зверь не присмирел.
– Ты начинаешь обгорать, – сказала Ким, когда он вышел из воды.
Он лег на живот, а она села ему на ягодицы, чтобы натереть плечи и спину лосьоном от загара. Потом натерла Никки, а Никки – ее. Они лежали, подрумяниваясь на жарком солнце, как деликатесное блюдо для пира богов.
Майк задремал, а когда открыл глаза, услышал, что женщины тихонько разговаривают о нем.
– Да что ты говоришь?
– Не веришь, спроси сама.
Он почувствовал раздражение. Прервав их разговор, он ворчливо пожаловался на жару. Потом побрел к воде, нырнул, и море показалось ему огромной чашей с зеленым желе. Сделав несколько кругов, он вышел из моря и, напевая, болтая, принялся готовить барбекю.
– Кто проголодался? Кому вина?
– Неужели это тот же человек, что две минуты назад полез в воду?
– Не может быть. Тот был несчастный старый брюзга который жаловался на головную боль.
Майк рассмеялся и налил всем. Потом собрал плавник для костра, облил его керосином, который они прихватили с собой, и выложил вымоченные в маринаде мясо и овощи.
Но зажечь костер оказалось нечем.
– Уверена, я клала спички в лодку, – недоумевала Ким.
– Я сплаваю, – сказал Майк.
– Ты не можешь грести туда и обратно, – возразила Ким. – Я поплыву.
Никки улеглась обратно на полотенце и прикрыла глаза.
– Хочешь, чтобы я помогла тебе?
– Справлюсь сама. Постарайтесь остаться друзьями, пока меня не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Побаливает, – сказал Майк. – Кто-нибудь, замените.
Никки встала, и они поменялись местами. Когда они обходили друг друга, лодка опасно накренилась.
– Стоя будет легче, – сказал Майк, когда она села и взялась за весла.
– Я знаю, как грести этими погаными веслами.
И правда, грести она умела; но, сделав несколько гребков, молча признала свое поражение, поднялась и стала грести стоя, решительно сжав губы. Она работала веслами, не сводя своих глаз львицы с Майка, а тот смотрел на круглый замок в Лиманаки и на турецкий берег позади него.
Они направлялись к скальному островку, торчавшему в море напротив дома. В лодке были складная жаровня, ласты и дыхательные трубки, а также готовый набор для сувлаки и вино. Майк сделал слабую попытку отказаться от поездки, заявив, что хочет поработать, но Ким пригрозила, что выдавит все краски из тюбиков ему на голову. И вот теперь он сидел в лодке и отворачивался от изучающих глаз Никки.
Взглянув наконец на нее, он решил, что она выглядит очень впечатляюще, вот так выпрямившись во весь рост в лодке и работая веслами. Ее кожа, хотя ее еще не тронуло греческое солнце, была цвета меда. Волосы заплетены в косу по скандинавскому обычаю, а в паху из-под черного купальника предательски выглядывали такие же золотистые волоски. В отличие от Ким, Никки никогда не подбривала подмышки, и, когда она наклонялась вперед, делая гребок, на волосах под мышками поблескивали бисеринки пота. Майк снова отвернулся.
Ему было еще не по себе от сна, в котором Никки привиделась ему в виде женщины-скорпиона. Ему так и представлялось изогнутое жало у нее над плечом, образ этот пылал в его мозгу, как он ни старался избавиться от него.
Утром тайна смрадного запаха за домом разрешилась, и, разумеется, Никки тут была вовсе ни при чем. Майк вооружился косой и проложил себе путь к задней стене дома, где обнаружил разлагающуюся молодую лису. Она застряла в рулоне ржавой мелкоячеистой проволочной сетки, заросшем травой. Неизвестно, сколько лиса там провалялась, но он поддел ее на лопату, облил керосином и сжег в яме в конце сада, где они обычно сжигали мусор.
В нескольких ярдах от скалы лодка стукнулась о подводные камни и заскребла по ним днищем. В воде колыхались скользкие зеленые и словно бархатные водоросли, прилепившиеся к скале.
– Легче! Легче! – Майк выпрыгнул из лодки, провел ее между камнями, пока она не уткнулась в галечный берег. – Суши весла!
Никки вынула весла из уключин и положила на дно лодки.
– Ну ты, командир!
Они разгрузили лодку, сложив все в тени скалы, и расстелили полотенца. Полоска прекрасного желтого песчаного пляжа была узка: только-только, чтобы троим удобно вытянуться. Ким поставила бутылки в озерцо холодной горной воды, потом они, взявшись втроем, вытащили лодку на гальку.
– Теперь можно расслабиться, – сказал Майк.
– Расслабляйся, если хочешь, – сказала Никки. – Я уже.
– Уже расслабилась? Хорошая новость для всех нас.
– Вы, двое, ПРЕКРАТИТЕ СЕЙЧАС ЖЕ! – сказала Ким. – А если не прекратите, я возьму лодку и вернусь домой. Оставлю вас здесь одних.
Майк прикусил язык. Никки закусила губу.
Итак, они приготовились по-настоящему предаться солнцу. Ким и Никки тут же легли на спину, подставив тела жарким лучам. Майк полулежал, опершись на локоть, и, жуя травинку, смотрел на дом – белое пятно на далеком берегу. Горы позади дома, золотистые и розовато-лиловые там, где был голый камень, были подернуты легкой дымкой, сквозь которую смутным силуэтом виднелся хребет, как горбатая спина спящего динозавра. Пульсировало желтое солнце.
– В чем дело? – пробормотала Ким.
– Ничего, все в порядке. – Он лег на полотенце.
Ким вытянулась между Никки и Майком. Через пару минут обе женщины скинули купальники. Майк остался в шортах.
Его изумило, до чего по-разному сложены эти женщины. У Ким грудь была тяжелой, с бордовыми, как темные сливы, сосками. У Никки соски были как маленькие янтарные шарики. Кожа у его жены была влажная и бархатистая, тогда как у Никки сухая, как мягкая лайка, и цвета жженого сахара, в отличие от медово-золотистой у ее подруги. Фигуры у них настолько отличались, что можно было подумать, будто они принадлежат разным расам; и если у Ким сокровенный плод щедро предлагал себя, как лопнувшая спелая смоква, то у Никки прятался в глубине густых зарослей.
– Он разглядывает нас, – сказала Никки.
– Только как художник, – буркнул Майк.
– Почему твой муж все еще в шортах, когда мы голые? Думаю, это нечестно.
– Сними их с него.
– Нет, ты сними.
– Ты.
– Нет, ты.
– Ты сними.
– Нет, ты сними.
– Ладно, – сказала Никки, поднимаясь. – Я буду его держать, а ты стаскивай шорты. – Она стала коленями ему на грудь и припечатала руки к песку, он не успел даже пошевелиться. Ее глаза кровожадно блестели. Ким стянула с него шорты.
Женщины со смехом отступили, увидев у Майка чудовищную эрекцию.
– Удовлетворены? – смущенно проворчал Майк, но не сделал попытки прикрыться.
– Нет, – хихикнула Никки, – но были бы не прочь.
– Пойди окунись или еще что-нибудь сделай, – сказала Ким.
Майк перевернулся на живот, упершись набухшим концом в горячий песок под полотенцем. Но ощущение было таким болезненным, что он внял совету Ким, погрузился до паха в искрящуюся аквамариновую воду и брел, пока зверь не присмирел.
– Ты начинаешь обгорать, – сказала Ким, когда он вышел из воды.
Он лег на живот, а она села ему на ягодицы, чтобы натереть плечи и спину лосьоном от загара. Потом натерла Никки, а Никки – ее. Они лежали, подрумяниваясь на жарком солнце, как деликатесное блюдо для пира богов.
Майк задремал, а когда открыл глаза, услышал, что женщины тихонько разговаривают о нем.
– Да что ты говоришь?
– Не веришь, спроси сама.
Он почувствовал раздражение. Прервав их разговор, он ворчливо пожаловался на жару. Потом побрел к воде, нырнул, и море показалось ему огромной чашей с зеленым желе. Сделав несколько кругов, он вышел из моря и, напевая, болтая, принялся готовить барбекю.
– Кто проголодался? Кому вина?
– Неужели это тот же человек, что две минуты назад полез в воду?
– Не может быть. Тот был несчастный старый брюзга который жаловался на головную боль.
Майк рассмеялся и налил всем. Потом собрал плавник для костра, облил его керосином, который они прихватили с собой, и выложил вымоченные в маринаде мясо и овощи.
Но зажечь костер оказалось нечем.
– Уверена, я клала спички в лодку, – недоумевала Ким.
– Я сплаваю, – сказал Майк.
– Ты не можешь грести туда и обратно, – возразила Ким. – Я поплыву.
Никки улеглась обратно на полотенце и прикрыла глаза.
– Хочешь, чтобы я помогла тебе?
– Справлюсь сама. Постарайтесь остаться друзьями, пока меня не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80