Он притворился спящим, но едва не выдал себя, почувствовав, как, проскальзывая под простыню, она постаралась не коснуться его тела.
26
Время пребывания Никки в Греции подошло к концу. Она должна была улететь завтра рано утром. Крис, успешно выполнив свою миссию, вылетая в то же время местным рейсом до Афин, а оттуда ближайшим рейсом домой.
Прощальный обед договорились устроить в половине девятого вечера накануне отлета у Райги, в его ресторане на крыше. Они встретились в кафе на площади, собираясь выпить аперитив, прежде чем идти к Райге. Никки сражала наповал. Зацелованная солнцем, держащаяся непринужденно, она вызвала переполох среди официантов своим коротеньким платьицем, открывавшим бескрайние песчаные пустыни ее длинных загорелых ног. По сравнению с ней Ким выглядела несколько строго и притом богемно; Майк взглянул на нее и понял, что она тоже это почувствовала. В противоположность Никки Крис поменял свое яркое оперение на черные рубашку и штаны, в которых, взвинченный и обливающийся потом, появился несколько дней назад. Видимо, давал понять, что его каникулы закончились. Хотя после непонятной схватки Криса с Никки на том островке мир между ними восстановился, от Майка не укрылось, что Крис внутренне напряжен и нервничает.
– Ну, будем! – сказал Крис, поднимая стакан, и с жадностью проглотил свой джин с тоником.
– Гья мас!
– Пошел ты со своим «Гья мас»! Это действует мне на нервы.
– Хорошо, Крис. Будем здоровы! Так тебе лучше?
– Да, но в другой раз не чокайся со мной.
Когда кто-то предложил отправиться к Райге, мол, пора уже, Крис настоял, чтобы выпить еще по одной. «Это наш последний вечер вместе», – повторял он. Свой стакан он опрокинул одним махом. Майк слегка занервничал.
Им повезло, что они нашли свободный столик на маленькой плоской крыше у Райги, но так или иначе София умудрилась их втиснуть. Крис расположил свой стул в опасной близости от края площадки; нарочно, подумал Майк.
Для начала они заказали долму с цацики , которую запивали желтоватого цвета вином в огромных стаканах. Крис решил, что долма ему не по вкусу, и швырнул одну через плечо на булыжную мостовую.
– Дрянь какая.
– Не делай так, – сказала Ким, – иначе оскорбишь их.
– Какое мне до них дело? Утром я улетаю домой.
– Ты, может, и улетаешь, а нам тут еще жить. Если не нравится, оставь на тарелке.
– Между прочим, – сказал Майк, – ты ел ее всю неделю и не жаловался.
– Ты прав, – ответил Крис. – Всю неделю ел это дерьмо. Не так ли, Никки?
– Крис! – Голос Никки прозвучал как предупредительный выстрел.
– Хорошо, хорошо, – пошел на попятную Крис. – Возьмем еще вина. Я просто шучу.
Потом принесли щедрые порции фирменных стифадо из молодого барашка и спанокопиту. Майк и Ким были горды тем, что могли пригласить гостей в такую таверну, необычную, с особой атмосферой и с традиционной греческой кухней, а не со стандартным листочком туристского меню, прикнопленным к стене. Трапеза была в полном разгаре, когда внизу, во дворе, заиграли музыканты, скорее для пьющих, нежели для обедающих. Играли не на бузуки, а звучал традиционный дуэт лиры и лауто; первый инструмент формой похож на скрипку, потомок старинной лиры, но играют на нем, уперши его в бедро, извлекая смычком жутковатые и гипнотические звуки; второй – разновидность лютни, чьи мерные аккорды выделяются на фоне заунывных звуков лиры.
– О нет! – не выдержал Крис, услышав музыкантов. – Неужели придется слушать это до конца обеда?
– Мне нравится, – сказала Ким и повторила: – Нравится.
– Незачем притворяться, что тебе нравится все греческое просто потому, что живешь здесь.
– И не думаю притворяться! – взвилась Ким. – Мне действительно нравится.
– Пусть играют, – сказал Майк. – Гипнотическая музыка. В кровь проникает.
Крис прихлопнул москита, севшего ему на руку.
– Да, малярия тоже. Но я не собираюсь притворяться, что обожаю все греческое, и даже готов схлопотать малярию.
– В этом районе нет малярии, – осадила его Никки. – Перестань нести вздор.
– Это наш последний вечер, – сказал Крис, разливая вино по бокалам, – и я могу говорить что хочу. Почему никто не пьет?
Музыканты продолжали играть. Народ за столиками – есть. Они выпили. Необычная заунывная музыка взлетела на обморочную высоту и постепенно замерла там. Когда музыканты сделали передышку, чтобы глотнуть вина, раздались восторженные аплодисменты.
Крис вернулся к своей теме:
– Я имею в виду, что не понимаю, чем вообще можно восхищаться в этой стране. Можете вы мне внятно объяснить, что тут есть такого, из-за чего вам хочется остаться?
Ким вдруг пронзило желание защитить этот остров – словно маленького ребенка, которого хочется заслонить собой.
– Объяснять бессмысленно: это надо чувствовать, а иначе не сможешь понять.
Он не воспринял всерьез ее слова.
– Ведь это вроде страны Третьего мира, не так ли? Беда в том, что все эти люди – деревенщина, которая думает разбогатеть, обдирая туристов.
Музыканты заиграли вновь, и вновь без усилий взмыли те же завораживающие экстатические звуки, цепляя нервы, вызывая дрожь.
– Что с того? Я тоже деревенщина, – сказал Майк.
– И я, дорогой, – вставила Никки.
– Мы знаем о вас двоих и о вашей слабости, – быстро проговорил Крис, – но вот видели вы, как здесь избавляются от мусора? Сверните на любую дорогу, которая отходит от шоссе вдоль побережья, и увидите, если сначала не унюхаете.
Разговор принял неприятный оборот, прежде чем Ким успела сказать Крису: «Лучше бы ты оставался в Англии». Крис, размахивая бокалом, сильно откинулся на стуле, балансируя на задних ножках. Ничего не стоит чуть подтолкнуть, подумала Ким, и он полетит вниз.
– Да, – подхватила Ники. – Почему бы тебе не заткнуться?
Во дворе начались танцы. За столиками хлопали в ладоши или громко провозглашали тосты в честь танцующих, по местному обычаю так воздавая их умению.
– Просто интересно, – упорно продолжал Крис, – нет, даже очень интересно знать, отчего у людей возникает желание бежать в такое место.
– Мы любим лишения, – сказал Майк.
– Должно быть, это так, потому что все, что вы тут имеете, – это ленивая обслуга, антисанитария, мерзкая еда…
– Ради бога! – оборвала его Никки.
– Но что мне действительно хочется знать, что мне действительно хочется знать больше всего, я имею в виду, действительно очень хочется знать больше всего…
– Ну? – раздраженно спросил Майк, – что же ты действительно хочешь знать?
– Что мне хочется знать, так это нравится ли тебе иметь Никки сзади?
На мгновение время споткнулось и мир потерял равновесие; стол повис в вакууме, и музыка тесно сомкнулась вокруг него, как плоские створки раковины, отгородив происходящее вокруг.
Майк уставился в свою пустую тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
26
Время пребывания Никки в Греции подошло к концу. Она должна была улететь завтра рано утром. Крис, успешно выполнив свою миссию, вылетая в то же время местным рейсом до Афин, а оттуда ближайшим рейсом домой.
Прощальный обед договорились устроить в половине девятого вечера накануне отлета у Райги, в его ресторане на крыше. Они встретились в кафе на площади, собираясь выпить аперитив, прежде чем идти к Райге. Никки сражала наповал. Зацелованная солнцем, держащаяся непринужденно, она вызвала переполох среди официантов своим коротеньким платьицем, открывавшим бескрайние песчаные пустыни ее длинных загорелых ног. По сравнению с ней Ким выглядела несколько строго и притом богемно; Майк взглянул на нее и понял, что она тоже это почувствовала. В противоположность Никки Крис поменял свое яркое оперение на черные рубашку и штаны, в которых, взвинченный и обливающийся потом, появился несколько дней назад. Видимо, давал понять, что его каникулы закончились. Хотя после непонятной схватки Криса с Никки на том островке мир между ними восстановился, от Майка не укрылось, что Крис внутренне напряжен и нервничает.
– Ну, будем! – сказал Крис, поднимая стакан, и с жадностью проглотил свой джин с тоником.
– Гья мас!
– Пошел ты со своим «Гья мас»! Это действует мне на нервы.
– Хорошо, Крис. Будем здоровы! Так тебе лучше?
– Да, но в другой раз не чокайся со мной.
Когда кто-то предложил отправиться к Райге, мол, пора уже, Крис настоял, чтобы выпить еще по одной. «Это наш последний вечер вместе», – повторял он. Свой стакан он опрокинул одним махом. Майк слегка занервничал.
Им повезло, что они нашли свободный столик на маленькой плоской крыше у Райги, но так или иначе София умудрилась их втиснуть. Крис расположил свой стул в опасной близости от края площадки; нарочно, подумал Майк.
Для начала они заказали долму с цацики , которую запивали желтоватого цвета вином в огромных стаканах. Крис решил, что долма ему не по вкусу, и швырнул одну через плечо на булыжную мостовую.
– Дрянь какая.
– Не делай так, – сказала Ким, – иначе оскорбишь их.
– Какое мне до них дело? Утром я улетаю домой.
– Ты, может, и улетаешь, а нам тут еще жить. Если не нравится, оставь на тарелке.
– Между прочим, – сказал Майк, – ты ел ее всю неделю и не жаловался.
– Ты прав, – ответил Крис. – Всю неделю ел это дерьмо. Не так ли, Никки?
– Крис! – Голос Никки прозвучал как предупредительный выстрел.
– Хорошо, хорошо, – пошел на попятную Крис. – Возьмем еще вина. Я просто шучу.
Потом принесли щедрые порции фирменных стифадо из молодого барашка и спанокопиту. Майк и Ким были горды тем, что могли пригласить гостей в такую таверну, необычную, с особой атмосферой и с традиционной греческой кухней, а не со стандартным листочком туристского меню, прикнопленным к стене. Трапеза была в полном разгаре, когда внизу, во дворе, заиграли музыканты, скорее для пьющих, нежели для обедающих. Играли не на бузуки, а звучал традиционный дуэт лиры и лауто; первый инструмент формой похож на скрипку, потомок старинной лиры, но играют на нем, уперши его в бедро, извлекая смычком жутковатые и гипнотические звуки; второй – разновидность лютни, чьи мерные аккорды выделяются на фоне заунывных звуков лиры.
– О нет! – не выдержал Крис, услышав музыкантов. – Неужели придется слушать это до конца обеда?
– Мне нравится, – сказала Ким и повторила: – Нравится.
– Незачем притворяться, что тебе нравится все греческое просто потому, что живешь здесь.
– И не думаю притворяться! – взвилась Ким. – Мне действительно нравится.
– Пусть играют, – сказал Майк. – Гипнотическая музыка. В кровь проникает.
Крис прихлопнул москита, севшего ему на руку.
– Да, малярия тоже. Но я не собираюсь притворяться, что обожаю все греческое, и даже готов схлопотать малярию.
– В этом районе нет малярии, – осадила его Никки. – Перестань нести вздор.
– Это наш последний вечер, – сказал Крис, разливая вино по бокалам, – и я могу говорить что хочу. Почему никто не пьет?
Музыканты продолжали играть. Народ за столиками – есть. Они выпили. Необычная заунывная музыка взлетела на обморочную высоту и постепенно замерла там. Когда музыканты сделали передышку, чтобы глотнуть вина, раздались восторженные аплодисменты.
Крис вернулся к своей теме:
– Я имею в виду, что не понимаю, чем вообще можно восхищаться в этой стране. Можете вы мне внятно объяснить, что тут есть такого, из-за чего вам хочется остаться?
Ким вдруг пронзило желание защитить этот остров – словно маленького ребенка, которого хочется заслонить собой.
– Объяснять бессмысленно: это надо чувствовать, а иначе не сможешь понять.
Он не воспринял всерьез ее слова.
– Ведь это вроде страны Третьего мира, не так ли? Беда в том, что все эти люди – деревенщина, которая думает разбогатеть, обдирая туристов.
Музыканты заиграли вновь, и вновь без усилий взмыли те же завораживающие экстатические звуки, цепляя нервы, вызывая дрожь.
– Что с того? Я тоже деревенщина, – сказал Майк.
– И я, дорогой, – вставила Никки.
– Мы знаем о вас двоих и о вашей слабости, – быстро проговорил Крис, – но вот видели вы, как здесь избавляются от мусора? Сверните на любую дорогу, которая отходит от шоссе вдоль побережья, и увидите, если сначала не унюхаете.
Разговор принял неприятный оборот, прежде чем Ким успела сказать Крису: «Лучше бы ты оставался в Англии». Крис, размахивая бокалом, сильно откинулся на стуле, балансируя на задних ножках. Ничего не стоит чуть подтолкнуть, подумала Ким, и он полетит вниз.
– Да, – подхватила Ники. – Почему бы тебе не заткнуться?
Во дворе начались танцы. За столиками хлопали в ладоши или громко провозглашали тосты в честь танцующих, по местному обычаю так воздавая их умению.
– Просто интересно, – упорно продолжал Крис, – нет, даже очень интересно знать, отчего у людей возникает желание бежать в такое место.
– Мы любим лишения, – сказал Майк.
– Должно быть, это так, потому что все, что вы тут имеете, – это ленивая обслуга, антисанитария, мерзкая еда…
– Ради бога! – оборвала его Никки.
– Но что мне действительно хочется знать, что мне действительно хочется знать больше всего, я имею в виду, действительно очень хочется знать больше всего…
– Ну? – раздраженно спросил Майк, – что же ты действительно хочешь знать?
– Что мне хочется знать, так это нравится ли тебе иметь Никки сзади?
На мгновение время споткнулось и мир потерял равновесие; стол повис в вакууме, и музыка тесно сомкнулась вокруг него, как плоские створки раковины, отгородив происходящее вокруг.
Майк уставился в свою пустую тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80