А несовпадение ничего бы не дало. Оно отнюдь не означало бы, что эта планета — не Земля, потому что в принципе Землю можно обозвать как угодно.
Барабин не знал, как Земля называется на хинди или суахили. Да что там экзотическе языки. Он стал вспоминать, как она зовется по-французски — и не вспомнил.
А окончательно Роман прекратил это самоистязание, когда, повторив несколько раз подряд слово «планета», услышал в ответ исчерпывающее объяснение, что планеты — это плоды одного огромного дерева. А может, семена этих плодов.
Точно он не понял, а переспросить побоялся, потому что если планеты — это плоды, то следующая остановка — сумасшедший дом.
И только одна назойливая мысль продолжала зудеть под черепной коробкой, не давая покоя.
Как будет «земля» по-французски, он не знал, да и забыл — а вот как это будет по-испански, нечаянно вспомнил.
La tierra.
А происходит это слово от латинского «terra».
И что-то знакомое почудилось Барабину в этом сочетании звуков. Нечто такое, что он не раз слышал в последние часы.
Ну конечно! Terranian.
Так называются те самые глупые терранцы, которые живут в благословенной стране Фадзероаль. В стране отца всего.
Или может быть, Фадзероаль — это «страна всех отцов»?
Страна предков.
Но если Земля — это страна предков, то где же черт возьми, находится королевство Баргаут? Тридевятое царство, в котором живут потомки.
На этом месте Барабину захотелось подышать свежим воздухом, дабы прочистить мозги.
На дворе уже стемнело, и небо было усыпано звездами. А среди звезд сияли, как ни в чем не бывало, две луны. И списать это на неумеренное употребление алкоголя не было никакой возможности.
Во-первых, Барабин пил очень осторожно, дабы не потерять боеготовность. Заговоренная крепость — это конечно хорошо, но бдительность никогда не помешает.
А во-вторых, из двух лун одна была большая и белая, а другая — маленькая и красная. А привычной глазу средней и желтой не было и в помине.
И как ни странно, в первую секунду Барабин этому обрадовался. Потому что две луны означали перемещение в пространстве, а не во времени.
А в пространстве, как бы далеко тебя ни занесло, всегда есть шанс вернуться.
12
К ночи деревенский староста с сединой в бороде совсем осмелел, и вышел из дома вслед за Романом.
Барабин пялился на разноцветные луны с видом грустного волка, который собирается завыть. Но меньшая из них, красная, висела совсем низко над горой, и староста подумал, что гость любуется на горные вершины.
— Я знаю все народы в этих горах, — сказал он негромко. — Какие из них ты истребил?
Барабин вздрогнул и обернулся.
— Что? — переспросил он.
— Гват фолкес ис эрасет би йоу? — терпеливо повторил староста, употребив на этот раз другое слово — «фолк», а не «пеопель».
Тут до Барабина наконец дошло, в какое заблуждение он случайно ввел жителей деревни Таугас и почему его принимают здесь с таким страхом и почтением. Даже несмотря на то, что он все-таки терранец.
В последнем Барабин теперь не сомневался. Но решил никому об этом не говорить.
Отношение местных жителей к выходцам из страны предков настораживало, если не сказать больше. За прошедший день не только Сандра, но и другие не раз говорили о том, что все терранцы — идиоты.
Странное, прямо скажем, отношение к предкам. Если, конечно, не вспоминать о том, что мы нередко называем выжившими из ума родных своих бабушек и дедушек, впадающих в старческий маразм.
Но у крестьян из королевства Баргаут была другая логика.
— В стране Фадзероаль всем хорошо, — говорили они. — А от хорошей жизни люди глупеют.
Ага!
Вас бы на денек в эту благословенную страну предков. Особенно в ту ее часть, которая называется Россией. Хлебнули бы хорошей жизни от души.
Барабин представил себе председателя сельсовета в российской глубинке, который широким жестом предлагает гостю на выбор семь своих гейш в собачьих ошейниках, и с ним чуть не сделалась истерика.
А староста деревни Таугас все ждал ответа на свой вопрос. То ли его снедало праздное любопытство, то ли у него был свой особый интерес — но только ему отчего-то очень важно было знать, какие из горных народов уже истреблены, а какие еще нет.
Однако его ожидал облом.
Барабин решил не говорить ему правду, дабы ненароком не уронить свой статус, завоеванный случайной речевой ошибкой. Но и сочинять он ничего не стал, а объявил просто:
— Об этом я бы хотел поговорить с королем.
— Многие хотят говорить с королем, — покачал головой староста. — Но не со всеми хочет говорить король.
Однако по здравом размышлении он выразил осторожную надежду, что с истребителем народов король побеседовать не откажется.
— Он ценит великих воинов, — сообщил староста торжественно. — Потому что он сам великий воин.
Естественно, Барабин стал расспрашивать, как лучше подступиться к его величеству. В голове вертелся сказочный оборот: «Не вели казнить, дай слово молвить!» — но Роман сильно сомневался, что он будет уместен в данном случае. И к тому же не знал, как правильно перевести его на здешний полуанглийский.
Но оказалось, что все еще серьезнее.
Только рыцарь, обладатель именного меча, имеет право первым заговорить с королем. Любой другой, кто попытается это сделать, будет убит на месте. Гейши из королевской стражи изрубят его в капусту и никто их за это не осудит.
«Час от часу не легче!» — воскликнул про себя Барабин. Гейши, которые рубят в капусту недругов короля и непочтительных простолюдинов — это было нечто выходящее из ряда вон. То есть абсолютно.
Барабин попытался представить себе эту картину, но воображение спасовало.
Все его старания своими силами определить, что же такое гейши по местным понятиям, давали сбой. Его сбивало с толку японское значение слова, которое не годилось совершенно, а также миллион долларов, уплаченный за дикую гейшу Веронику Десницкую.
Из всех женщин, к которым применимо название «гейша», ближе всех к означенной сумме подбиралась, кажется, греческая гетера Таис Афинская. По свидетельству писателя Ефремова за ночь с нею античные миллионеры соглашались платить талант серебра.
История ссоры короля Гедеона с принцем Родериком из-за любимой гейши королевского майордома тоже вписывалась в эти рамки.
По всему выходило, что гейшей в королевстве Баргаут называют дорогую любовницу богатого человека или же гаремную наложницу, которая такому человеку принадлежит.
Но тут в дело вмешались деревенские гейши в собачьих ошейниках.
Волоокую брюнетку даже звали по-собачьи. И вечером староста сказал Роману про нее:
— Если тебе понравилась Наида, то я не пошлю ее завтра в поле. Пусть будет с тобой.
Девушки в ошейниках, которые работают в поле, а гостей и хозяев ублажают в свободное от работы время, больше походили на простых невольниц, чем на дорогих любовниц, гаремных наложниц и уж тем более классических гейш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104