Что он будет делать с золотом, если замок его захватит наш дон Гедеон?
Барабин не без труда сдержался, чтобы не ответить на это колкостью.
После бездарной потери Таугаса и наглядной демонстрации превосходства аргеманов в бою уверенность баргаутских рыцарей в том, что король Гедеон возьмет-таки замок Ночного Вора, казалась безответственной самонадеянностью, граничащей с идиотизмом.
Но этим утром на ум Барабину пришла одна неожиданная аналогия. Его стихийный отряд напомнил Роману группу окруженцев из сорок первого года, в которой сбиты в кучу бойцы из разных родов войск — потрепанные, деморализованные и плохо вооруженные.
А из истории известно, что среди бесчисленных подобных групп наибольшего успеха добивались те, в которых хотя бы несколько человек не утратили веры в будущую победу.
И было тем группам намного тяжелее, чем отряду Барабина в иноземном лесу.
Они бились в окружении, не зная, где фронт, где свои и уцелело ли хоть что-нибудь вообще. А свои стремительно откатывались назад, и догнать убегающую линию фронта не было никакой возможности.
Здесь же все было наоборот. Свои, по слухам, форсированным маршем приближались к месту событий и впадать в уныние ни в коем случае не стоило. Так что Барабин не стал осуждать барона Бекара за его непоколебимую уверенность в мощи королевского войска.
Тем более, что в главном барон был совершенно прав.
При угрозе штурма у защитников замка есть только два варианта полезного применения золота. Можно кидаться тяжелыми слитками с крепостной стены — или можно нанять на это золото дополнительный воинский контингент.
Но зачем Ночному Вору тратить время и силы, получая плату тяжелым металлом от Ингера из Ферна и нанимая за эти деньги воинов где-то на стороне, если можно сделать взаимозачет?
По словам барона Бекара, аргеманы охотно соглашаются воевать за деньги. Хотя сами в войне больше всего ценят славу и посмертное воздаяние.
В звоне клинков им слышится пение ангельских дев, которые ждут павших воинов на райском острове за последним морем. И нет для аргемана ничего хуже, чем умереть без пролития крови и без меча в руках.
— Если хочешь заставить аргемана испугаться смерти — отправь его на виселицу, — посоветовал Роману барон Бекар. — Но только хорошенько свяжи ему руки, а то он перегрызет себе вены. Они верят, что душа уходит из тела вместе с кровью.
Он говорил со знанием дела, как будто сам проделывал такие вещи не раз. И вообще он знал об аргеманах больше, чем другие — особенно молодой рыцарь по имени Кентум Кан, слушавший откровения барона с открытым ртом.
По большому счету это было неудивительно. Ведь от границы земель Бекара было рукой подать до пиратского побережья, и подвластный барону город в устье большой реки аргеманы грабили с наводящей ужас регулярностью.
Так что барон Бекар хорошо разбирался не только в военной тактике и стратегии аргеманов, но и в их верованиях, которые оказывали на тактику и стратегию прямое и непосредственное влияние.
— Мясо барана, который умер своей смертью, не годится в пищу, — передавал он слова пиратов, объясняющие, почему воину, умершему без пролития крови, нет места в раю за последним морем.
Уловить связь между мясом барана и бессмертной душой Барабину было трудно, но в общих чертах он понял, что аргеманы считают человека, который умер своей смертью — или даже насильственной, но без пролития крови — падалью, недостойной даже малейшего уважения.
Это была очень подходящая позиция для воинов, от которых в первую очередь требуется не бояться смерти в бою.
Огня и воды аргеманы не боялись тоже. Вода и огонь, проникая в тело, уносят с собою душу прямиком на райский остров.
И если кто-то из аргеманов доживает до старости — а такое редко, но случается — и воины не берут его в поход, считая обузой, такой старик однажды выходит в море в шторм на маленькой лодке и пропадает в пучине. Ибо смерти от старости и болезней аргеманы боятся больше всего на свете.
— А как же женщины? — спросил у барона Роман. — Я не видел в их отряде ни одной.
— Они считают, что у женщин нет души, — ответил дон Бекар. — К собственным дочерям аргеманы относятся хуже, чем мы к рабыням. Если отец продаст свою дочь, как гейшу, никто его за это не осудит. Сын рабыни у них становится воином наравне со всеми, а дочь воина может стать рабыней, даже если ее мать — свободная женщина.
Сказано это было с изрядной долей негодования, и Барабин сделал вывод, что в королевстве Баргаут дело обстоит как-то иначе. Впрочем, он и сам в этом убедился за те часы, которые провел в деревне Таугас.
Рабыни здесь отличались от вольных крестьянок даже по внешнему виду и было с первого взгляда ясно, что они попали сюда откуда-то издалека.
Но когда боевая группа, в которую Барабин взял только рыцарей и оруженосцев, а из рабынь — одну Эрефорше, садами вышла к окраине деревни, Роману представилась возможность непосредственно убедиться в справедливости слов барона Бекара.
21
Группа подоспела как раз вовремя.
Аргеманы, собрав в одну колонну всех женщин деревни, кроме старух, как раз в это время выводили их в сторону моря, чтобы погрузить на борт «Торванги» и пришедших с нею драккаров.
Все женщины были раздеты догола и связаны между собой надетыми на шею веревками.
Конвоировали их всего несколько человек — совсем молодые парни, которых, очевидно, именно по причине молодости не взяли на серьезное дело, а поручили заняться добычей.
Командовал конвоирами, наоборот, седой старик без левой руки. Инвалиды в серьезном деле — тоже не подспорье, а обуза.
Никаких различий между рабынями и вольными крестьянками конвоиры не делали. Гейша Наида и первая красавица деревни Сандра сон-Бела шли рядом в голове колонны, одинаково нагие и связанные.
Еще одна гейша майора Грегана — рыжая и длинноногая — тоже была в этом ряду. И если Сандра, обычно веселая и разговорчивая не в меру, мрачно молчала, опустив голову, то рыжая оживленно переговаривалась с ближайшим конвоиром. И барон Бекар обратил на это внимание.
— Видишь, рыжая болтает по-аргемански, — сказал он Барабину. — Бьюсь об заклад — они земляки. Но парнишке это все равно. У аргеманов нет обычая земли и воли.
Спрашивать, что это за обычай, было некогда. Пересчитав конвоиров по пальцам, Барабин решил, что с такими силами его команда справится. Тем более, что в хвосте колонны плелись рыцари и оруженосцы, захваченные аргеманами в плен.
Если пленные рабыни меча были поставлены в общий строй невольниц, то мужчин аргеманы вели отдельно — одетыми и без веревочных ошейников, но со связанными за спиной руками.
Ни одного крестьянина в этой компании не было — только рыцари и оруженосцы.
Барабин прикинул, что разрезать их путы — дело нескольких секунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Барабин не без труда сдержался, чтобы не ответить на это колкостью.
После бездарной потери Таугаса и наглядной демонстрации превосходства аргеманов в бою уверенность баргаутских рыцарей в том, что король Гедеон возьмет-таки замок Ночного Вора, казалась безответственной самонадеянностью, граничащей с идиотизмом.
Но этим утром на ум Барабину пришла одна неожиданная аналогия. Его стихийный отряд напомнил Роману группу окруженцев из сорок первого года, в которой сбиты в кучу бойцы из разных родов войск — потрепанные, деморализованные и плохо вооруженные.
А из истории известно, что среди бесчисленных подобных групп наибольшего успеха добивались те, в которых хотя бы несколько человек не утратили веры в будущую победу.
И было тем группам намного тяжелее, чем отряду Барабина в иноземном лесу.
Они бились в окружении, не зная, где фронт, где свои и уцелело ли хоть что-нибудь вообще. А свои стремительно откатывались назад, и догнать убегающую линию фронта не было никакой возможности.
Здесь же все было наоборот. Свои, по слухам, форсированным маршем приближались к месту событий и впадать в уныние ни в коем случае не стоило. Так что Барабин не стал осуждать барона Бекара за его непоколебимую уверенность в мощи королевского войска.
Тем более, что в главном барон был совершенно прав.
При угрозе штурма у защитников замка есть только два варианта полезного применения золота. Можно кидаться тяжелыми слитками с крепостной стены — или можно нанять на это золото дополнительный воинский контингент.
Но зачем Ночному Вору тратить время и силы, получая плату тяжелым металлом от Ингера из Ферна и нанимая за эти деньги воинов где-то на стороне, если можно сделать взаимозачет?
По словам барона Бекара, аргеманы охотно соглашаются воевать за деньги. Хотя сами в войне больше всего ценят славу и посмертное воздаяние.
В звоне клинков им слышится пение ангельских дев, которые ждут павших воинов на райском острове за последним морем. И нет для аргемана ничего хуже, чем умереть без пролития крови и без меча в руках.
— Если хочешь заставить аргемана испугаться смерти — отправь его на виселицу, — посоветовал Роману барон Бекар. — Но только хорошенько свяжи ему руки, а то он перегрызет себе вены. Они верят, что душа уходит из тела вместе с кровью.
Он говорил со знанием дела, как будто сам проделывал такие вещи не раз. И вообще он знал об аргеманах больше, чем другие — особенно молодой рыцарь по имени Кентум Кан, слушавший откровения барона с открытым ртом.
По большому счету это было неудивительно. Ведь от границы земель Бекара было рукой подать до пиратского побережья, и подвластный барону город в устье большой реки аргеманы грабили с наводящей ужас регулярностью.
Так что барон Бекар хорошо разбирался не только в военной тактике и стратегии аргеманов, но и в их верованиях, которые оказывали на тактику и стратегию прямое и непосредственное влияние.
— Мясо барана, который умер своей смертью, не годится в пищу, — передавал он слова пиратов, объясняющие, почему воину, умершему без пролития крови, нет места в раю за последним морем.
Уловить связь между мясом барана и бессмертной душой Барабину было трудно, но в общих чертах он понял, что аргеманы считают человека, который умер своей смертью — или даже насильственной, но без пролития крови — падалью, недостойной даже малейшего уважения.
Это была очень подходящая позиция для воинов, от которых в первую очередь требуется не бояться смерти в бою.
Огня и воды аргеманы не боялись тоже. Вода и огонь, проникая в тело, уносят с собою душу прямиком на райский остров.
И если кто-то из аргеманов доживает до старости — а такое редко, но случается — и воины не берут его в поход, считая обузой, такой старик однажды выходит в море в шторм на маленькой лодке и пропадает в пучине. Ибо смерти от старости и болезней аргеманы боятся больше всего на свете.
— А как же женщины? — спросил у барона Роман. — Я не видел в их отряде ни одной.
— Они считают, что у женщин нет души, — ответил дон Бекар. — К собственным дочерям аргеманы относятся хуже, чем мы к рабыням. Если отец продаст свою дочь, как гейшу, никто его за это не осудит. Сын рабыни у них становится воином наравне со всеми, а дочь воина может стать рабыней, даже если ее мать — свободная женщина.
Сказано это было с изрядной долей негодования, и Барабин сделал вывод, что в королевстве Баргаут дело обстоит как-то иначе. Впрочем, он и сам в этом убедился за те часы, которые провел в деревне Таугас.
Рабыни здесь отличались от вольных крестьянок даже по внешнему виду и было с первого взгляда ясно, что они попали сюда откуда-то издалека.
Но когда боевая группа, в которую Барабин взял только рыцарей и оруженосцев, а из рабынь — одну Эрефорше, садами вышла к окраине деревни, Роману представилась возможность непосредственно убедиться в справедливости слов барона Бекара.
21
Группа подоспела как раз вовремя.
Аргеманы, собрав в одну колонну всех женщин деревни, кроме старух, как раз в это время выводили их в сторону моря, чтобы погрузить на борт «Торванги» и пришедших с нею драккаров.
Все женщины были раздеты догола и связаны между собой надетыми на шею веревками.
Конвоировали их всего несколько человек — совсем молодые парни, которых, очевидно, именно по причине молодости не взяли на серьезное дело, а поручили заняться добычей.
Командовал конвоирами, наоборот, седой старик без левой руки. Инвалиды в серьезном деле — тоже не подспорье, а обуза.
Никаких различий между рабынями и вольными крестьянками конвоиры не делали. Гейша Наида и первая красавица деревни Сандра сон-Бела шли рядом в голове колонны, одинаково нагие и связанные.
Еще одна гейша майора Грегана — рыжая и длинноногая — тоже была в этом ряду. И если Сандра, обычно веселая и разговорчивая не в меру, мрачно молчала, опустив голову, то рыжая оживленно переговаривалась с ближайшим конвоиром. И барон Бекар обратил на это внимание.
— Видишь, рыжая болтает по-аргемански, — сказал он Барабину. — Бьюсь об заклад — они земляки. Но парнишке это все равно. У аргеманов нет обычая земли и воли.
Спрашивать, что это за обычай, было некогда. Пересчитав конвоиров по пальцам, Барабин решил, что с такими силами его команда справится. Тем более, что в хвосте колонны плелись рыцари и оруженосцы, захваченные аргеманами в плен.
Если пленные рабыни меча были поставлены в общий строй невольниц, то мужчин аргеманы вели отдельно — одетыми и без веревочных ошейников, но со связанными за спиной руками.
Ни одного крестьянина в этой компании не было — только рыцари и оруженосцы.
Барабин прикинул, что разрезать их путы — дело нескольких секунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104