Сначала ее снова пронзил страх, но очень скоро она благословила судьбу. «Благородные» рыцари бранили и били своих помощниц, распекая их за неповоротливость или невнимание. Простые воины знали свое место. Они могли ударить или обругать служанок, но для Джиллиан – госпожи из замка – у них всегда находились только теплые слова.
Греясь в лучах благодарности, хоть и исходивших из такого низменного источника, Джиллиан изо всех сил старалась заслужить слова признательности. Она стала проворной и ласковой и выспрашивала у цирюльника и священника о травах, которые могли бы наилучшим образом уменьшить страдания ее подопечных. Она научилась отдавать распоряжения таким ласково-авторитетным тоном, что прислуга и воины с истинным удовольствием подчинялись ей и стыдились собственной лени и грубости.
Джиллиан испытала настоящее разочарование, когда в августе 1214 года войска короля Джона отступили. Она сожалела не об утрате своей хоть и небольшой, но власти – она слишком сочувствовала тем, кто принес ей эту власть, чтобы страдать от ее потери. Все дело в том, что в ее девичьем воображении король Джон воплощал все то хорошее, что она связывала с памятью об отце – ведь тот был вассалом Джона. Да еще в ней теплилась крошечная надежда, что, если Джон победит, ей удастся вырваться из рук Саэра де Серей. Возможно, ей следовало бы опасаться перемены опекуна или брака с одним из соратников Джона, но ненависть к этому грубому человеку была настолько сильна, что, казалось, даже если ей придется страдать в чужих руках, все равно это будет легче, чем жить в семействе Саэра.
Вместо этого ей пришлось попасть в еще большую зависимость от опекуна. Приободренный видной ролью, которую он сыграл в разгроме войск короля Джона при Пуату, Саэр набрался наглости обратиться к графу де ла Маршу за разрешением выдать Джиллиан за своего среднего сына – Осберта. Страх, охвативший Джиллиан при этом известии, заставил ее забыть свои прежние ужасы и невзгоды как недостойные какого-либо упоминания. Из всех членов этой проклятой семейки Осберт был самым мерзким. Старший сын, как и его отец, был жесток, низок и самоуверен, но не глуп. Осберт же был трусом – глупым, невежественным, неуверенным в себе и потому мучившим и издевавшимся над теми, кто слабее его, в то же время подобострастно пресмыкаясь перед более сильными.
Джиллиан понимала, какую цель преследовал Саэр, избрав ей в качестве мужа именно Осберта. С одной стороны, другой вариант среднему сыну, вероятно, и не светил. Он не был достаточно искусным воином, чтобы завоевать добычу на войне или одержать победу на турнире. Никто, даже гораздо более бедный, чем Саэр, рыцарь, не хотел бы видеть Осберта в качестве зятя, так что надежды найти для него невесту с приданым практически не было. С другой стороны, Осберт слишком боялся своего отца, чтобы потребовать от него отчета о положении дел во владениях Джиллиан, когда они перейдут к нему. Фактически, женив Осберта на ней, Саэр сохранит существующее положение. Осберт никогда не осмелится даже намекнуть, что он хотел бы самостоятельно управлять поместьем.
Одной из причин, почему Джиллиан жалела, что не научилась терпеливо покоряться воле мужчин, было то, что ее привычка к вечной борьбе не позволит ей сносить такое, унижение. Она подумывала о том, чтобы сбежать, но Саэр предусмотрел, что девушка захочет совершить подобное безрассудство, и поэтому приказал стеречь ее с особым тщанием. Бедняжке оставалось только молиться, и поначалу казалось, что молитвы ее были услышаны – разрешение на брак дано не было. Граф де ла Марш не отказал, правда, он лишь отложил решение вопроса, поскольку был слишком занят государственными делами. Он осмотрит земли, сказал он неопределенно, как только появится время, и тогда сообщит о своем решении. Саэр грязно ругался и в ярости убил бы Джиллиан, однако вмешался старший сын, заявивший, что, если он убьет девушку, граф тут же проведет инспекцию ее собственности и сделает это гораздо менее снисходительно. Джиллиан после побоев неделю пролежала в постели, но все-таки благодарила Бога, зная, что Саэр не будет торопиться со свадьбой.
На некоторое время жизнь вроде бы немного просветлела, омрачаемая лишь постоянной необходимостью избегать общения с Осбертом. Он уже смотрел на нее как на свою собственность и не видел причин, почему бы ему не воспользоваться ею в ожидании официального разрешения вступить и свои права. К счастью для Джиллиан, Саэр строго прикачал Осберту не брать девушку силой. Пусть он продолжает ухаживать за Джиллиан, и если ему удастся добиться ее согласия, это станет сильным доводом в его пользу. Существовала большая вероятность того, что граф де ла Марш захочет осведомиться у подопечной о согласии и заберет ее у Саэра, если она начнет жаловаться, и Саэр приказал отныне обращаться с ней с должной заботой. Графа, может, и не тронут чувства Джиллиан, но ее отказ от замужества с Осбертом послужит удобным предлогом отдать ее кому-нибудь, кого он выберет сам.
Таким образом, 1215 год прошел в относительном покое. Джиллиан больше не били и не нагружали самой тяжелой и грязной работой. Она училась вышивать и заниматься другими «дамскими» делами. Саэр, несомненно, считал ее полной дурой и полагал, что она скоро забудет о годах издевательств. Джиллиан же не забывала ничего и никогда, но и не давала ни малейшего повода думать, что в ее душе кипит ненависть.
В начале 1216 года внимание Саэра было отвлечено от Джиллиан новостями из Англии. Обычно его мало заботила политика, если она не касалась его напрямую, но сейчас открывались интересные перспективы. Английские бароны настолько разочаровались в своем короле, что отправили послов к королю Филиппу Французскому с просьбой, чтобы он послал своего сына принца Людовика низвергнуть Джона.
Саэра совершенно не интересовали государственные дела, но он знал, что, если Филипп решит отправить Людовика в Англию, он не предоставит своему сыну полагаться на одну лишь добрую волю мятежных английских баронов. Раз, нарушив клятву верности, они столь же легко могут нарушить ее и во второй раз, переметнувшись обратно к Джону. Следовательно, если Людовик направится в Англию, ему понадобится множество его вассалов из числа тех, кому он может полностью доверять. Когда замки будут захвачены и понадобятся люди, чтобы удерживать их, эти земли будут переданы именно французским вассалам Людовика.
Всю весну 1216 года Саэр пристально следил за новостями французского двора и взволнованно обсуждал со своим старшим сыном риск и возможные выгоды от участия в войне против английского короля. К огромной радости Джиллиан, в которую она даже боялась поверить, когда в конце мая Людовик отправился в Англию, Саэр и Осберт отбыли вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Греясь в лучах благодарности, хоть и исходивших из такого низменного источника, Джиллиан изо всех сил старалась заслужить слова признательности. Она стала проворной и ласковой и выспрашивала у цирюльника и священника о травах, которые могли бы наилучшим образом уменьшить страдания ее подопечных. Она научилась отдавать распоряжения таким ласково-авторитетным тоном, что прислуга и воины с истинным удовольствием подчинялись ей и стыдились собственной лени и грубости.
Джиллиан испытала настоящее разочарование, когда в августе 1214 года войска короля Джона отступили. Она сожалела не об утрате своей хоть и небольшой, но власти – она слишком сочувствовала тем, кто принес ей эту власть, чтобы страдать от ее потери. Все дело в том, что в ее девичьем воображении король Джон воплощал все то хорошее, что она связывала с памятью об отце – ведь тот был вассалом Джона. Да еще в ней теплилась крошечная надежда, что, если Джон победит, ей удастся вырваться из рук Саэра де Серей. Возможно, ей следовало бы опасаться перемены опекуна или брака с одним из соратников Джона, но ненависть к этому грубому человеку была настолько сильна, что, казалось, даже если ей придется страдать в чужих руках, все равно это будет легче, чем жить в семействе Саэра.
Вместо этого ей пришлось попасть в еще большую зависимость от опекуна. Приободренный видной ролью, которую он сыграл в разгроме войск короля Джона при Пуату, Саэр набрался наглости обратиться к графу де ла Маршу за разрешением выдать Джиллиан за своего среднего сына – Осберта. Страх, охвативший Джиллиан при этом известии, заставил ее забыть свои прежние ужасы и невзгоды как недостойные какого-либо упоминания. Из всех членов этой проклятой семейки Осберт был самым мерзким. Старший сын, как и его отец, был жесток, низок и самоуверен, но не глуп. Осберт же был трусом – глупым, невежественным, неуверенным в себе и потому мучившим и издевавшимся над теми, кто слабее его, в то же время подобострастно пресмыкаясь перед более сильными.
Джиллиан понимала, какую цель преследовал Саэр, избрав ей в качестве мужа именно Осберта. С одной стороны, другой вариант среднему сыну, вероятно, и не светил. Он не был достаточно искусным воином, чтобы завоевать добычу на войне или одержать победу на турнире. Никто, даже гораздо более бедный, чем Саэр, рыцарь, не хотел бы видеть Осберта в качестве зятя, так что надежды найти для него невесту с приданым практически не было. С другой стороны, Осберт слишком боялся своего отца, чтобы потребовать от него отчета о положении дел во владениях Джиллиан, когда они перейдут к нему. Фактически, женив Осберта на ней, Саэр сохранит существующее положение. Осберт никогда не осмелится даже намекнуть, что он хотел бы самостоятельно управлять поместьем.
Одной из причин, почему Джиллиан жалела, что не научилась терпеливо покоряться воле мужчин, было то, что ее привычка к вечной борьбе не позволит ей сносить такое, унижение. Она подумывала о том, чтобы сбежать, но Саэр предусмотрел, что девушка захочет совершить подобное безрассудство, и поэтому приказал стеречь ее с особым тщанием. Бедняжке оставалось только молиться, и поначалу казалось, что молитвы ее были услышаны – разрешение на брак дано не было. Граф де ла Марш не отказал, правда, он лишь отложил решение вопроса, поскольку был слишком занят государственными делами. Он осмотрит земли, сказал он неопределенно, как только появится время, и тогда сообщит о своем решении. Саэр грязно ругался и в ярости убил бы Джиллиан, однако вмешался старший сын, заявивший, что, если он убьет девушку, граф тут же проведет инспекцию ее собственности и сделает это гораздо менее снисходительно. Джиллиан после побоев неделю пролежала в постели, но все-таки благодарила Бога, зная, что Саэр не будет торопиться со свадьбой.
На некоторое время жизнь вроде бы немного просветлела, омрачаемая лишь постоянной необходимостью избегать общения с Осбертом. Он уже смотрел на нее как на свою собственность и не видел причин, почему бы ему не воспользоваться ею в ожидании официального разрешения вступить и свои права. К счастью для Джиллиан, Саэр строго прикачал Осберту не брать девушку силой. Пусть он продолжает ухаживать за Джиллиан, и если ему удастся добиться ее согласия, это станет сильным доводом в его пользу. Существовала большая вероятность того, что граф де ла Марш захочет осведомиться у подопечной о согласии и заберет ее у Саэра, если она начнет жаловаться, и Саэр приказал отныне обращаться с ней с должной заботой. Графа, может, и не тронут чувства Джиллиан, но ее отказ от замужества с Осбертом послужит удобным предлогом отдать ее кому-нибудь, кого он выберет сам.
Таким образом, 1215 год прошел в относительном покое. Джиллиан больше не били и не нагружали самой тяжелой и грязной работой. Она училась вышивать и заниматься другими «дамскими» делами. Саэр, несомненно, считал ее полной дурой и полагал, что она скоро забудет о годах издевательств. Джиллиан же не забывала ничего и никогда, но и не давала ни малейшего повода думать, что в ее душе кипит ненависть.
В начале 1216 года внимание Саэра было отвлечено от Джиллиан новостями из Англии. Обычно его мало заботила политика, если она не касалась его напрямую, но сейчас открывались интересные перспективы. Английские бароны настолько разочаровались в своем короле, что отправили послов к королю Филиппу Французскому с просьбой, чтобы он послал своего сына принца Людовика низвергнуть Джона.
Саэра совершенно не интересовали государственные дела, но он знал, что, если Филипп решит отправить Людовика в Англию, он не предоставит своему сыну полагаться на одну лишь добрую волю мятежных английских баронов. Раз, нарушив клятву верности, они столь же легко могут нарушить ее и во второй раз, переметнувшись обратно к Джону. Следовательно, если Людовик направится в Англию, ему понадобится множество его вассалов из числа тех, кому он может полностью доверять. Когда замки будут захвачены и понадобятся люди, чтобы удерживать их, эти земли будут переданы именно французским вассалам Людовика.
Всю весну 1216 года Саэр пристально следил за новостями французского двора и взволнованно обсуждал со своим старшим сыном риск и возможные выгоды от участия в войне против английского короля. К огромной радости Джиллиан, в которую она даже боялась поверить, когда в конце мая Людовик отправился в Англию, Саэр и Осберт отбыли вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125