Если вы напишете ему, он может не разрешить вам пересечь его земли, и тогда…
Когда занудливый баритон сэра Эндрю сменился торопливым тенорком сэра Эдмунда, Адам отвлекся от своих мыслей и, к счастью, успел услышать, что сказал молодой кастелян.
– Арундель не откажется, – возразил Адам. – И в любом случае я не собираюсь ждать его разрешения. Думаю, мы пройдем через его земли еще до того, как он получит мое письмо. Мой отчим, лорд Иэн, вмешается, если потребуется, указав ему на то, о чем вы только что говорили.
– Но тогда зачем…
– Я меньше всего беспокоюсь, как отнесется Арундель к тому, что мы захватим Вик, просто такое письмо не позволит ему рассматривать наши действия как оскорбление, что он в противном случае вбил бы себе в голову. И, что еще важнее, рано или поздно до Людовика дойдут сведения, что мы атаковали или захватили замок сэра Мэттью. Я абсолютно уверен: кто-нибудь из этих идиотов-французов, если не сам Людовик, либо пожалуется, что Арундель не помешал мне действовать против Вика, либо даже обвинит его в измене.
– Но это нечестно, – возразил сэр Эндрю. – Не дело Арунделя поддерживать кастеляна против его настоящей госпожи. И это не имеет никакого отношения к принцу Людовику.
Сэр Эдмунд открыл было рот, но ничего не сказал. Он перевел взгляд с Адама, который изо всех сил пытался не улыбнуться из-за неспособности сэра Эндрю заглядывать хотя бы чуть-чуть в глубь вещей, на скривившего рот сэра Ричарда, который лишь одобрительно кивнул тому, что сказал сэр Эндрю. Сэр Эдмунд знал, что сэр Эндрю в каждый данный момент способен замечать только одну сторону дела, но ему казалось невероятным, что кто-то способен не заметить простого факта: ведь, оказавшись в руках Адама, порт Вик будет закрыт для французов. Таким образом, это дело имело исключительную важность для Людовика, и безразличие Арунделя могло рассматриваться как предательство. Несмотря на свое беспокойство из-за того, что Адам собирается начинать войну, Джиллиан увидела, что все втихомолку давятся от смеха над словами сэра Эндрю. Это было нехорошо и могло вызвать проблемы.
– Вы совершенно правы, сэр Эндрю, – быстро сказала она. – И, судя по тому, что я слышала о лорде Арунделе, он целиком согласится с вашим мнением. Поэтому он будет очень недоволен, если Людовик или его друзья скажут, что его мотивы бесчестны, в то время как они таковыми не являются. А если лорда Арунделя разозлят, он, скорее всего, не согласится атаковать нас сам или позволить кому-нибудь другому использовать его силы и замок против нас.
Все мужчины уставились на Джиллиан. Сэр Эдмунд был крайне удивлен тем, что женщина осмелилась вообще заговорить о таких вещах в обществе мужчин. К тому же у него было неприятное подозрение, что она разбиралась в этом не хуже его самого и говорила именно то, что нужно для понимания и чувств сэра Эндрю: без вранья и, не скрывая от остальных важнейшего аспекта этого дела. Если лорда Арунделя оскорбить и довести до бешенства, он вполне может отказаться от своей присяги Людовику, и это, конечно, входило в намерения Адама. Даже если за этим инцидентом не последует разрыв, неудовлетворенность французскими союзниками в Арунделе только усилится вместе с чувством, что англичане, даже враги, обращаются с ним куда вежливее и уважительнее.
Подозрение, что вмешательство Джиллиан было умышленным, чтобы сказать о том, о чем никто из мужчин не решился упомянуть, заставило сэра Эдмунда почувствовать себя очень неуютно. Эту догадку подтвердил взгляд на сэра Ричарда, который кивал головой и едва подавлял усмешку, в то время, как сэр Адам внимательно смотрел на нее, сжав губы. Сэр Эдмунд предположил, что сюзерену Джиллиан не понравится обнаружить такую живость ума в женщине-вассале, которая, по идее, должна была лишь повторять его собственные мысли.
В отношении сэра Ричарда сэр Эдмунд был совершенно точен. Однако в оценке реакции Адама он не мог бы ошибиться в большей степени. Адам был попросту сбит с толку. Он и так расстроился, когда уверил себя, что Джиллиан обманула его насчет своей готовности покинуть сторону Людовика. Тем не менее, он всегда допускал это как возможность. К тому же, даже зная о неодобрении Джиллиан, он ни в коей мере не изменил бы своего мнения. У Адама не было времени на размышления о том, что он будет чувствовать, если Джиллиан начнет просить его только женщине доступными средствами, поскольку сэр Эдмунд отвлек его как раз в тот момент, когда подобная мысль мелькнула в его голове. И вот теперь слова, которые Джиллиан сказала сэру Эндрю, и сама ее манера разговора явно подтверждали то, что она прекрасно поняла цель письма Адама Арунделю и одобрила ее.
Ситуации не суждено было как-то разъясниться, потому что в это мгновение Джиллиан заметила выражение лица Адама. Улыбка застыла на ее губах. Сэр Эндрю долго закручивал комплимент ее уму, что позволило ей повернуться к нему, чтобы ее испуганный взгляд не увидели остальные вассалы. Когда сэр Эндрю закончил, она вежливо поблагодарила его за доброту и добавила, что очень устала и вынуждена оставить джентльменов и уйти спать. Сэр Эдмунд тут же вызвал служанку, чтобы та проводила ее в главные покои на женской половине. Джиллиан сделала реверанс Адаму, пожелала всем мужчинам доброй ночи и крепкого сна и вышла.
Если бы Джиллиан могла придумать что-нибудь, чтобы помешать Адаму напасть на Вик, она снесла бы его неудовольствие, даже гнев, только чтобы знать, что он будет в безопасности. Бессонная, полная раздумий ночь так и не помогла ей найти путь к этой цели. Адам дал ясно понять, что ставит интересы короля превыше всего, так что даже публичный отказ Джиллиан от сэра Мэттью и его замка ничего бы те дал.
Адам тоже провел бессонную ночь, переваривая слова Джиллиан, раздумывая над тем, что они могли означать и как согласуются с ее поведением с тех пор, как они познакомились, но не пришел ни к какому выводу. Доказательства были слишком противоречивы, и, что еще хуже, Адам не мог больше полагаться на свое понимание. Ему слишком хотелось получить нужный ответ, и он слишком хорошо осознавал это желание, чтобы доверять себе. И в довершение всех беспокойств он страдал от мысли, что, постоянно откладывая рассмотрение вопроса, он может полностью потерять Джиллиан.
Адам вдруг почувствовал, что сходит с ума. Обычно он бывал более чем уверен в своих способностях управлять ситуацией и с радостью загонял себя туда, где, как говорится, сам черт ногу сломит. Сейчас же он растерялся. Что, если сэр Филипп окажется предателем и захватит Джиллиан? Что, если за видимостью похищения Джиллиан на них готовилось нападение? Что, если Джиллиан убедит своих вассалов, чтобы они в критический момент атаки на Вик ушли в сторону?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Когда занудливый баритон сэра Эндрю сменился торопливым тенорком сэра Эдмунда, Адам отвлекся от своих мыслей и, к счастью, успел услышать, что сказал молодой кастелян.
– Арундель не откажется, – возразил Адам. – И в любом случае я не собираюсь ждать его разрешения. Думаю, мы пройдем через его земли еще до того, как он получит мое письмо. Мой отчим, лорд Иэн, вмешается, если потребуется, указав ему на то, о чем вы только что говорили.
– Но тогда зачем…
– Я меньше всего беспокоюсь, как отнесется Арундель к тому, что мы захватим Вик, просто такое письмо не позволит ему рассматривать наши действия как оскорбление, что он в противном случае вбил бы себе в голову. И, что еще важнее, рано или поздно до Людовика дойдут сведения, что мы атаковали или захватили замок сэра Мэттью. Я абсолютно уверен: кто-нибудь из этих идиотов-французов, если не сам Людовик, либо пожалуется, что Арундель не помешал мне действовать против Вика, либо даже обвинит его в измене.
– Но это нечестно, – возразил сэр Эндрю. – Не дело Арунделя поддерживать кастеляна против его настоящей госпожи. И это не имеет никакого отношения к принцу Людовику.
Сэр Эдмунд открыл было рот, но ничего не сказал. Он перевел взгляд с Адама, который изо всех сил пытался не улыбнуться из-за неспособности сэра Эндрю заглядывать хотя бы чуть-чуть в глубь вещей, на скривившего рот сэра Ричарда, который лишь одобрительно кивнул тому, что сказал сэр Эндрю. Сэр Эдмунд знал, что сэр Эндрю в каждый данный момент способен замечать только одну сторону дела, но ему казалось невероятным, что кто-то способен не заметить простого факта: ведь, оказавшись в руках Адама, порт Вик будет закрыт для французов. Таким образом, это дело имело исключительную важность для Людовика, и безразличие Арунделя могло рассматриваться как предательство. Несмотря на свое беспокойство из-за того, что Адам собирается начинать войну, Джиллиан увидела, что все втихомолку давятся от смеха над словами сэра Эндрю. Это было нехорошо и могло вызвать проблемы.
– Вы совершенно правы, сэр Эндрю, – быстро сказала она. – И, судя по тому, что я слышала о лорде Арунделе, он целиком согласится с вашим мнением. Поэтому он будет очень недоволен, если Людовик или его друзья скажут, что его мотивы бесчестны, в то время как они таковыми не являются. А если лорда Арунделя разозлят, он, скорее всего, не согласится атаковать нас сам или позволить кому-нибудь другому использовать его силы и замок против нас.
Все мужчины уставились на Джиллиан. Сэр Эдмунд был крайне удивлен тем, что женщина осмелилась вообще заговорить о таких вещах в обществе мужчин. К тому же у него было неприятное подозрение, что она разбиралась в этом не хуже его самого и говорила именно то, что нужно для понимания и чувств сэра Эндрю: без вранья и, не скрывая от остальных важнейшего аспекта этого дела. Если лорда Арунделя оскорбить и довести до бешенства, он вполне может отказаться от своей присяги Людовику, и это, конечно, входило в намерения Адама. Даже если за этим инцидентом не последует разрыв, неудовлетворенность французскими союзниками в Арунделе только усилится вместе с чувством, что англичане, даже враги, обращаются с ним куда вежливее и уважительнее.
Подозрение, что вмешательство Джиллиан было умышленным, чтобы сказать о том, о чем никто из мужчин не решился упомянуть, заставило сэра Эдмунда почувствовать себя очень неуютно. Эту догадку подтвердил взгляд на сэра Ричарда, который кивал головой и едва подавлял усмешку, в то время, как сэр Адам внимательно смотрел на нее, сжав губы. Сэр Эдмунд предположил, что сюзерену Джиллиан не понравится обнаружить такую живость ума в женщине-вассале, которая, по идее, должна была лишь повторять его собственные мысли.
В отношении сэра Ричарда сэр Эдмунд был совершенно точен. Однако в оценке реакции Адама он не мог бы ошибиться в большей степени. Адам был попросту сбит с толку. Он и так расстроился, когда уверил себя, что Джиллиан обманула его насчет своей готовности покинуть сторону Людовика. Тем не менее, он всегда допускал это как возможность. К тому же, даже зная о неодобрении Джиллиан, он ни в коей мере не изменил бы своего мнения. У Адама не было времени на размышления о том, что он будет чувствовать, если Джиллиан начнет просить его только женщине доступными средствами, поскольку сэр Эдмунд отвлек его как раз в тот момент, когда подобная мысль мелькнула в его голове. И вот теперь слова, которые Джиллиан сказала сэру Эндрю, и сама ее манера разговора явно подтверждали то, что она прекрасно поняла цель письма Адама Арунделю и одобрила ее.
Ситуации не суждено было как-то разъясниться, потому что в это мгновение Джиллиан заметила выражение лица Адама. Улыбка застыла на ее губах. Сэр Эндрю долго закручивал комплимент ее уму, что позволило ей повернуться к нему, чтобы ее испуганный взгляд не увидели остальные вассалы. Когда сэр Эндрю закончил, она вежливо поблагодарила его за доброту и добавила, что очень устала и вынуждена оставить джентльменов и уйти спать. Сэр Эдмунд тут же вызвал служанку, чтобы та проводила ее в главные покои на женской половине. Джиллиан сделала реверанс Адаму, пожелала всем мужчинам доброй ночи и крепкого сна и вышла.
Если бы Джиллиан могла придумать что-нибудь, чтобы помешать Адаму напасть на Вик, она снесла бы его неудовольствие, даже гнев, только чтобы знать, что он будет в безопасности. Бессонная, полная раздумий ночь так и не помогла ей найти путь к этой цели. Адам дал ясно понять, что ставит интересы короля превыше всего, так что даже публичный отказ Джиллиан от сэра Мэттью и его замка ничего бы те дал.
Адам тоже провел бессонную ночь, переваривая слова Джиллиан, раздумывая над тем, что они могли означать и как согласуются с ее поведением с тех пор, как они познакомились, но не пришел ни к какому выводу. Доказательства были слишком противоречивы, и, что еще хуже, Адам не мог больше полагаться на свое понимание. Ему слишком хотелось получить нужный ответ, и он слишком хорошо осознавал это желание, чтобы доверять себе. И в довершение всех беспокойств он страдал от мысли, что, постоянно откладывая рассмотрение вопроса, он может полностью потерять Джиллиан.
Адам вдруг почувствовал, что сходит с ума. Обычно он бывал более чем уверен в своих способностях управлять ситуацией и с радостью загонял себя туда, где, как говорится, сам черт ногу сломит. Сейчас же он растерялся. Что, если сэр Филипп окажется предателем и захватит Джиллиан? Что, если за видимостью похищения Джиллиан на них готовилось нападение? Что, если Джиллиан убедит своих вассалов, чтобы они в критический момент атаки на Вик ушли в сторону?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125