– Нет необходимости, – возразил Сент-Джон, – я очень скоро привезу Дюклерка домой.
– Мне не нужно эскорта. И я предпочел бы, чтобы Флер об этом не говорили.
Диана показала на вспухшую руку:
– Когда она увидит это, она потребует объяснений.
«Дело в том, что она это не увидит», – подумал Данте.
Жена Сент-Джона видит его сейчас более обнаженным, чем когда-либо лицезрела Флер.
– Я расскажу ей историю, которая ее не обеспокоит, – сказал Данте. – Это всего лишь какие-то воришки хотели найти несколько фунтов.
Диана вскинула брови и взглянула на Сент-Джона.
– В таком случае я оставляю тебя на попечение моего мужа. Он знает лучше меня, что делать в таких случаях.
Диана ушла.
– Что она имела в виду: что ты лучше умеешь обращаться с ранами или с таким человеком, как я?
Сент-Джон взял со стола коричневую бутылку.
– Обращаться с ранами. Хотя я не позволил бы сво­ей жене втирать эту жидкость в таких, как ты. Подними руки.
Поморщившись, Данте поднял руки. Сент-Джон стал втирать жидкость из бутылки в его торс. Данте почувство­вал поначалу тепло, затем жидкость проникла в мускулы.
Сент-Джон зашел ему за спину и плеснул немного жид­кости на плечи.
– Я видел, ты опять разговаривал с Кавано. Тебе уда­лось что-либо узнать?
– Абсолютно ничего.
– Может быть, и узнавать-то нечего.
– Думаю, что есть. Он знает Сиддела, ты видел их вме­сте. Однако он избегает упоминания об этом человеке и ме­няет тему разговора, когда о нем заходит речь.
– Это не слишком умно. Если бы он избегал этой темы не столь навязчиво, было бы не так подозрительно. Полное же молчание возбуждает у других любопытство.
– Согласен.
Сент-Джон закрыл бутылку пробкой.
– Это может в какой-то степени помочь, но не слишком. Завтра ты будешь испытывать адские боли. А теперь расскажи мне, что случилось сегодня вечером.
– Они лежали в засаде. Был ли им нужен именно я или любой другой подходящий для этой цели человек, я не могу сказать.
– Давай предположим, что им был нужен именно ты и их целью были не несколько фунтов, а хорошая порка, а может, и того хуже.
– Давай не будем.
– Дюклерк, если кто-то задумал тебя убить или пока­лечить, тебе нужно проявить осторожность.
Данте медленными движениями, превозмогая боль, на­тянул рубашку.
Сент-Джон помог ему надеть сюртук.
– Не мог ли это подстроить Фартингстоун? Если тебя не станет, она снова окажется незамужней и уязвимой. Сей­час, когда рассмотрение его иска в Верховном суде отложе­но, он может искать любой другой выход.
– Это могли быть всего лишь воры, Сент-Джон. Или нанятые кем-то, кто хотел отомстить за что-нибудь.
– Или человек, который хочет, чтобы ему перестали за­давать вопросы.
– Или кто-то из моего прошлого, который хотел бы ви­деть меня выпоротым. Мужья могут сохранять гнев очень долго.
Сент-Джон засмеялся:
–Это мы можем. Я велю кучеру отвезти тебя домой. Поскольку пока неясно, по какой причине все это произо­шло, нужен ли им был твой кошелек, хорошая порка или твоя смерть, прошу тебя быть предельно осторожным.
– С удовлетворением должен заметить, что раны на плечах успешно заживают, сэр.
Хорнби констатировал это, пока Данте надевал рубаш­ку. Его камердинер проявлял постоянный интерес к разме­ру и цвету отека в течение последней недели, главным об­разом в надежде, что услышит объяснения происходящего, которых так и не последовало.
– В таком случае ты будешь счастлив узнать, что рука также меня больше не беспокоит, Хорнби.
Пока камердинер выкладывал набор галстуков, Данте вытащил из ящика туалетного столика маленькую коробочку и сунул ее в карман сюртука, висящего в гардеробе. Он собирался находящуюся в ней драгоценность вручить этим утром Флер, чтобы она могла ее использовать, одеваясь на бал к леди Россмор.
– Не знаешь, Хорнби, моя супруга уже спустилась вниз?
Красивое лицо камердинера осталось бесстрастным.
– Полагаю, что да, сэр. Некоторое время назад. Она встает рано.
Хорнби относился к тому типу людей, которые могут многое сказать, чуть изменив тональность голоса. Его по­следняя фраза, в которой, казалось бы, сообщалось о про­стом факте, явно содержала тревожный подтекст.
Данте унаследовал Хорнби восемь лет назад от друга, который утонул в Саргассовом море. Хорнби был на удив­ление верным камердинером, готовым экономить, когда выпадали проигрыши, и мириться с различными эксцесса­ми в жизни хозяина. За это время Данте узнал его лучше, чем кого-либо другого.
И тревожная нотка в голосе Хорнби отнюдь не была слу­чайной. Камердинер знал нечто такое, чего ему не следова­ло говорить. Конечно, если его хозяин проявит настойчи­вость, чтобы вытянуть это из него, тогда он вынужден бу­дет рассказать.
– Поскольку она не засиживается с вечера допоздна, неудивительно, что она поднимается рано. Возможно, это немодно, но моя жена не придерживается слепо традиций общества.
– Именно такое объяснение дал мне Уильямс.
– Надеюсь, что вы оба не обсуждали ее привычки. Это­ го я не потерплю.
– Уильямс лишь хотел меня успокоить. Сказал, чтобы я занимался домашними делами и не принимал это близко к сердцу. Никаких сплетен не было, я уверен.
Сплетен? Должно быть, Хорнби отчаянно хотел о чем-то рассказать, если он употребил это слово.
– У нее есть привычки, которые вызывают твое беспо­койство?
Хорнби изобразил неловкость, услышав столь прямо по­ставленный вопрос. Он подал Данте щетку для волос и под­ставил ему туалетное зеркало.
– Ну, если вы требуете от меня ответа… Она частенько гуляет совершенно одна.
– Я распорядился, чтобы с этой практикой было по­кончено. Сказал Уильямсу, чтобы он готовил карету или организовал ей сопровождение.
– Да. Он так и объяснил мне. – Хорнби позволил себе негромко вздохнуть.
– И что же?
– Поскольку вы требуете ответа… похоже, что леди ос­лушалась вашего приказа и даже пригрозила, что Уильямс будет освобожден от работы, если станет мешать ей или со­общит об этом вам.
– Ты хочешь сказать, что моя жена не подчинилась мне и шантажом заставила Уильямса сотрудничать с ней?
– Он очень растерян и не знает, как себя вести, когда его верность делится таким образом надвое. И ни один слу­га не сможет найти здесь выход. Поскольку он не знает, как ему быть, он попытался ублажить обоих, – продолжил Хорнби, аккуратно складывая при этом полотенца. – Она выходит одна. Однако Уильямс посылает кого-нибудь вслед за ней.
Щетка для волос замерла над головой в руке Данте.
– Дворецкий устроил слежку за моей женой?
– Чтобы убедиться, что ей ничто не угрожает, и дать ответ, если вы спросите, куда она ушла. А также знать, где она, чтобы эпизод, который произошел прошлой весной, больше не повторился.
Данте отложил щетку и вперил взгляд в такое наивное, такое невинное лицо Хорнби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79