Элеанор и ее мать подарили мне... все это.
– Каким образом? – удивился Коста.
В глазах Уоллиса мелькнула давняя боль.
– Они открыли для меня новый мир. Просветили меня, мальчика из гетто, который мог только мечтать о чем-то подобном. Дома мне помогли получить диплом юриста. Именно тогда я почувствовал вкус к латыни. Но до появления Элеанор и ее мамы не успел этим заразиться. По иронии судьбы, если бы она осталась жива, я не стал бы тем, чем являюсь сегодня. Именно ее исчезновение заставило меня задуматься, кто я такой. Эта утрата изменила мою жизнь. Но для нее это была плохая сделка. Лучше бы этого никогда не случилось. – Он посмотрел на Фальконе. – Разумеется, я знал, что найдено тело. Родитель, потерявший своего ребенка, пусть приемного, иначе смотрит на публикации в газетах. Мы думаем: неужели это конец? Действительно ли мы об этом знаем? Источником боли становится даже не сама утрата. Не возникающие в мыслях образы, как именно она могла умереть, а отсутствие точных сведений, сомнение, которое грызет тебя день и ночь.
Уоллис беспомощно взмахнул руками. Больше ему нечего было сказать.
– Вы могли нам позвонить, – заметил Коста.
– Каждый раз, когда находили тело девушки? Вы представляете, как часто мне пришлось бы звонить? И как скоро люди стали бы считать меня чудаком?
Он был прав. Ник Коста повидал много дел о без вести пропавших и знал, что бывает, когда расследование заходит в тупик: ни тела, ни каких-либо зацепок или предположений о том, как человек исчез. Слишком часто складывалась ситуация, когда безутешные родители одолевали полицию, которая стремилась сплавить их в службу психологической помощи, где, в сущности, только и могли им как-то помочь.
– Так вы уверены? – снова спросил Уоллис. – Абсолютно уверены?
– Да, – подтвердил Фальконе.
– Но ведь в газетах вроде бы говорилось, что телу много лет?
– Это была ошибка патологоанатома, – нахмурился Фальконе. – Тело лежало в торфе, из-за чего было трудно провести нормальные тесты. Кроме того, я был в отпуске, так что поблизости не оказалось участников первоначального расследования, которые сумели бы сложить вместе два и два.
– Каждый может ошибиться, – согласился Уоллис. – Чего вы хотите от меня?
– Мне нужно, чтобы вы проехали в полицейский участок для опознания.
Уоллис покачал головой.
– Какой смысл опознавать труп через шестнадцать лет? Тем более что вы и так уже все знаете.
– Это не то, что вы думаете, – вмешался Коста.
– Отчего же? Ее снимок печатали в газетах. В свое время я видел его. Но то, что у вас есть, – не моя приемная дочь. Это труп. Я договорюсь насчет погребения. Я ее увижу, когда мы оба будем готовы.
– Нет! – твердо сказал Фальконе. – Это невозможно. Речь идет об убийстве, синьор Уоллис. Тело не вернут до тех пор, пока я не разрешу. Если мы отдадим кого-то под суд... – В его голосе звучала неуверенность, и это почувствовали все.
– Если... – пристально глядя на него, повторил Уоллис. – Мне нужно, чтобы вы вспомнили то время. Нам придется вновь открыть дело. У нас есть записи, но возможно, вы сообщите нечто новое.
– Мне нечего вам сообщить, – немедленно ответил Уоллис. – Ничего нового. Тогда я рассказал все, что знал. Теперь помню еще меньше, и, может быть, это к лучшему.
– А вы подумайте! – предложил Коста.
– Мне не о чем думать.
– Девушка была убита, – напомнил Коста. – Жестоко убита. Вероятно, в ходе какого-то ритуала.
– Ритуала? – удивленно заморгал Уоллис.
– Древнеримского ритуала. Вероятно, дионисийского, – с надеждой продолжил Коста. – В Помпеях есть одно место – Вилла загадок. Некий университетский профессор написал об этом книгу. Вы ее читали?
Уоллис склонил свою коротко стриженную голову. Что-то в этой идее его заинтриговало.
– Я в курсе исторических фактов, но не гипотез. Я ничего не знаю ни о каких дионисийских ритуалах.
Коста взглянул на Фальконе. На вилле было полно предметов имперского периода – ведь она построена на месте древнего храма. Насколько ему было известно, Уоллис шесть месяцев в году увлеченно занимался историей и просто не мог обойти эту тему.
– Мистер Уоллис, – тихо сказал Фальконе. – Может, это совпадение, но пропала еще одна девушка. Возможно, она с кем-то сбежала. Также возможно – и я говорю об этом не более уверенно, чем о первом варианте, – что кто-то продолжает исполнять те ритуалы, во время которых была убита ваша приемная дочь. Вероятно, одно и то же лицо. Вы не предполагаете, каким образом Элеанор могла узнать об этом культе?
На бесстрастном лице Уоллиса появилось удивление:
– Вы что, шутите? Она была слишком умной, чтобы связываться с такой ерундой. Кроме того, я бы об этом что-нибудь знал, разве не так?
– А вы не знали? – спросил Коста. – Тот день, когда она пропала, был такой же, как и все?
Уоллис окинул его мрачным взглядом.
– Я все рассказал вам шестнадцать лет назад. В тот день она села на свой мотороллер и поехала в лингвистическую школу. Я проводил ее взглядом, и знаете что? Я в самом деле беспокоился. Такой ребенок едет на мотороллере по центру Рима. Я беспокоился, что кто-то может ее сбить. Какой я был сообразительный, правда?
Фальконе подал ему одну из фотографий, взятых в квартире Миранды Джулиус: счастливо улыбающаяся Сюзи неподалеку от Кампо. Реакция была необычной: кажется, это шокировало Уоллиса больше, чем все, до сих пор сказанное. На его лице отразилась та самая боль, которую Коста видел у ворот по видеофону. Закрыв глаза, он почти минуту молчал.
Потом по очереди окинул их взглядом:
– Что за ерунда? Вы считаете, что можете взять меня на такие вот трюки? – Он покачал головой, не в силах продолжать.
– Это не трюк, – тщательно подбирая слова, сказал Коста. – Это девушка, которая только что исчезла. Она с кем-то встречалась. С кем-то, кто убедил ее сделать татуировку на плече, точно такую же, как у Элеанор. Кто-то уговорил ее принять участие в этих ритуалах, обещав нечто необычное. Семнадцатого марта – в тот самый день, когда пропала Элеанор. Вы ее не знаете?
Внимательно его выслушав, Уоллис вновь взглянул на фотографию и вернул ее Фальконе.
– Нет. Извините меня – мне не следовало терять самообладание. Просто девушка напомнила Элеанор. Ее волосы... такие же светлые. Только и всего. Думаю, именно этого вы и добивались.
Фальконе проигнорировал его гневный взгляд.
– Мне нужна правда. Вот почему мы здесь. И ничего больше.
– Для меня это уже прошлое. Это у вас должны быть какие-то идеи. – Казалось, Уоллис умолял оставить его в покое.
– Никаких, – горько сказал Фальконе. – Труп. Несколько совпадений. – Он пристально посмотрел на Уоллиса: – И вы.
– От меня вам не будет никакой пользы, инспектор. От меня никому не будет пользы. Я просто старик, пытающийся вновь обрести равновесие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Каким образом? – удивился Коста.
В глазах Уоллиса мелькнула давняя боль.
– Они открыли для меня новый мир. Просветили меня, мальчика из гетто, который мог только мечтать о чем-то подобном. Дома мне помогли получить диплом юриста. Именно тогда я почувствовал вкус к латыни. Но до появления Элеанор и ее мамы не успел этим заразиться. По иронии судьбы, если бы она осталась жива, я не стал бы тем, чем являюсь сегодня. Именно ее исчезновение заставило меня задуматься, кто я такой. Эта утрата изменила мою жизнь. Но для нее это была плохая сделка. Лучше бы этого никогда не случилось. – Он посмотрел на Фальконе. – Разумеется, я знал, что найдено тело. Родитель, потерявший своего ребенка, пусть приемного, иначе смотрит на публикации в газетах. Мы думаем: неужели это конец? Действительно ли мы об этом знаем? Источником боли становится даже не сама утрата. Не возникающие в мыслях образы, как именно она могла умереть, а отсутствие точных сведений, сомнение, которое грызет тебя день и ночь.
Уоллис беспомощно взмахнул руками. Больше ему нечего было сказать.
– Вы могли нам позвонить, – заметил Коста.
– Каждый раз, когда находили тело девушки? Вы представляете, как часто мне пришлось бы звонить? И как скоро люди стали бы считать меня чудаком?
Он был прав. Ник Коста повидал много дел о без вести пропавших и знал, что бывает, когда расследование заходит в тупик: ни тела, ни каких-либо зацепок или предположений о том, как человек исчез. Слишком часто складывалась ситуация, когда безутешные родители одолевали полицию, которая стремилась сплавить их в службу психологической помощи, где, в сущности, только и могли им как-то помочь.
– Так вы уверены? – снова спросил Уоллис. – Абсолютно уверены?
– Да, – подтвердил Фальконе.
– Но ведь в газетах вроде бы говорилось, что телу много лет?
– Это была ошибка патологоанатома, – нахмурился Фальконе. – Тело лежало в торфе, из-за чего было трудно провести нормальные тесты. Кроме того, я был в отпуске, так что поблизости не оказалось участников первоначального расследования, которые сумели бы сложить вместе два и два.
– Каждый может ошибиться, – согласился Уоллис. – Чего вы хотите от меня?
– Мне нужно, чтобы вы проехали в полицейский участок для опознания.
Уоллис покачал головой.
– Какой смысл опознавать труп через шестнадцать лет? Тем более что вы и так уже все знаете.
– Это не то, что вы думаете, – вмешался Коста.
– Отчего же? Ее снимок печатали в газетах. В свое время я видел его. Но то, что у вас есть, – не моя приемная дочь. Это труп. Я договорюсь насчет погребения. Я ее увижу, когда мы оба будем готовы.
– Нет! – твердо сказал Фальконе. – Это невозможно. Речь идет об убийстве, синьор Уоллис. Тело не вернут до тех пор, пока я не разрешу. Если мы отдадим кого-то под суд... – В его голосе звучала неуверенность, и это почувствовали все.
– Если... – пристально глядя на него, повторил Уоллис. – Мне нужно, чтобы вы вспомнили то время. Нам придется вновь открыть дело. У нас есть записи, но возможно, вы сообщите нечто новое.
– Мне нечего вам сообщить, – немедленно ответил Уоллис. – Ничего нового. Тогда я рассказал все, что знал. Теперь помню еще меньше, и, может быть, это к лучшему.
– А вы подумайте! – предложил Коста.
– Мне не о чем думать.
– Девушка была убита, – напомнил Коста. – Жестоко убита. Вероятно, в ходе какого-то ритуала.
– Ритуала? – удивленно заморгал Уоллис.
– Древнеримского ритуала. Вероятно, дионисийского, – с надеждой продолжил Коста. – В Помпеях есть одно место – Вилла загадок. Некий университетский профессор написал об этом книгу. Вы ее читали?
Уоллис склонил свою коротко стриженную голову. Что-то в этой идее его заинтриговало.
– Я в курсе исторических фактов, но не гипотез. Я ничего не знаю ни о каких дионисийских ритуалах.
Коста взглянул на Фальконе. На вилле было полно предметов имперского периода – ведь она построена на месте древнего храма. Насколько ему было известно, Уоллис шесть месяцев в году увлеченно занимался историей и просто не мог обойти эту тему.
– Мистер Уоллис, – тихо сказал Фальконе. – Может, это совпадение, но пропала еще одна девушка. Возможно, она с кем-то сбежала. Также возможно – и я говорю об этом не более уверенно, чем о первом варианте, – что кто-то продолжает исполнять те ритуалы, во время которых была убита ваша приемная дочь. Вероятно, одно и то же лицо. Вы не предполагаете, каким образом Элеанор могла узнать об этом культе?
На бесстрастном лице Уоллиса появилось удивление:
– Вы что, шутите? Она была слишком умной, чтобы связываться с такой ерундой. Кроме того, я бы об этом что-нибудь знал, разве не так?
– А вы не знали? – спросил Коста. – Тот день, когда она пропала, был такой же, как и все?
Уоллис окинул его мрачным взглядом.
– Я все рассказал вам шестнадцать лет назад. В тот день она села на свой мотороллер и поехала в лингвистическую школу. Я проводил ее взглядом, и знаете что? Я в самом деле беспокоился. Такой ребенок едет на мотороллере по центру Рима. Я беспокоился, что кто-то может ее сбить. Какой я был сообразительный, правда?
Фальконе подал ему одну из фотографий, взятых в квартире Миранды Джулиус: счастливо улыбающаяся Сюзи неподалеку от Кампо. Реакция была необычной: кажется, это шокировало Уоллиса больше, чем все, до сих пор сказанное. На его лице отразилась та самая боль, которую Коста видел у ворот по видеофону. Закрыв глаза, он почти минуту молчал.
Потом по очереди окинул их взглядом:
– Что за ерунда? Вы считаете, что можете взять меня на такие вот трюки? – Он покачал головой, не в силах продолжать.
– Это не трюк, – тщательно подбирая слова, сказал Коста. – Это девушка, которая только что исчезла. Она с кем-то встречалась. С кем-то, кто убедил ее сделать татуировку на плече, точно такую же, как у Элеанор. Кто-то уговорил ее принять участие в этих ритуалах, обещав нечто необычное. Семнадцатого марта – в тот самый день, когда пропала Элеанор. Вы ее не знаете?
Внимательно его выслушав, Уоллис вновь взглянул на фотографию и вернул ее Фальконе.
– Нет. Извините меня – мне не следовало терять самообладание. Просто девушка напомнила Элеанор. Ее волосы... такие же светлые. Только и всего. Думаю, именно этого вы и добивались.
Фальконе проигнорировал его гневный взгляд.
– Мне нужна правда. Вот почему мы здесь. И ничего больше.
– Для меня это уже прошлое. Это у вас должны быть какие-то идеи. – Казалось, Уоллис умолял оставить его в покое.
– Никаких, – горько сказал Фальконе. – Труп. Несколько совпадений. – Он пристально посмотрел на Уоллиса: – И вы.
– От меня вам не будет никакой пользы, инспектор. От меня никому не будет пользы. Я просто старик, пытающийся вновь обрести равновесие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102