Эгле увязалась за ней, и обратно они вернулись уже вместе, неся бинты, тазик кипятка, ведро воды и кувшин. Ян и Збышек хотели последовать за ними, но на пороге светелки, где врачевали Молчуна, девушки остановили приятелей и, успокоив их на словах, решительно закрыли перед самым носом Марта дверь. Оттуда через некоторое время раздались стоны, вздохи, оживленные разговоры и стук чего-то железного, наверное, лекарских инструментов, после чего все стихло. Посидев немного, молодые люди отправились в сад, где уже сидели за беседой Травник и Юрис.
Лекарь все сделал в лучшем виде: промыл раны Молчуна, обработал и зашил их, наказав ни в коем случае пока не беспокоить раненого. Он долгое время отказывался от вознаграждения, уверяя, что наградой ему стал опыт, приобретенный во врачевании этого необыкновенного случая, однако все же уступил, и в его кошель перекочевало несколько звонких монет. Уходя, он обещал навещать больного, потому что Юрис и Гражина согласились оставить Молчуна у себя в доме до его выздоровления, видя, в какое отчаянное положение попали друиды. Большую роль в этом решении сыграла, конечно, Рута, заявившая, что будет ухаживать за больным и быстро поставит его на ноги. Ян еще раз подивился удивительной простоте и гостеприимству родителей Руты, на что тетка Гражина заявила, что они теперь Яну «за родню» и что по возвращении он непременно должен остаться в Юре – «земляки в этой жизни всегда помогут». То, что друиды и Ян отправляются на Север, Паукштисы поняли сразу, узнав о несчастье, случившемся с двумя товарищами Яна. Травник от лица всех гостей сердечно поблагодарил хозяев, оставил, несмотря на протесты Юриса и Гражины, деньги и массивный золотой перстень – «на лекарства и снадобья» – и, прощаясь, что-то шепнул на ухо Руте. Девушка выслушала с самым серьезным видом, кивнула в ответ и тоже сказала что-то, но так тихо, что Коростель, стоявший позади друида, не расслышал ее слов. Травник улыбнулся, поклонился Юрису и Гражине, и друиды вышли из дома.
– Смотри же возвращайся скорее, – и робко, и строго одновременно сказала Рута Яну, когда они спустились с крыльца. – Ваш старший обещал, что будет тебя беречь и ты скоро вернешься, целый и невредимый. А то вон какие с вами страсти приключаются!
Рута расправила воротник на куртке Коростеля и лукаво усмехнулась.
– Платочек-то мой цел?
– Цел, – весело ответил Коростель, чувствуя, что Травник и Март отвернулись, делая вид, что заняты разговором, и только Эгле смотрит ему в спину. – А зачем ты мне платок дала, это же, говорят, примета плохая, к разлуке или еще там чему?
– А кто в приметы верит, тот… – И Рута, как в детстве, вдруг быстро проговорила ему озорную детскую присказку, которых она всегда знала несчетное количество.
Ян рассмеялся, не столько даже от того, что девушка без заминки употребила крепкое выражение из детского жаргона, а от того, что Рута, оказывается, мало изменилась со времен их деревенской дружбы, и у него даже сердце отчего-то на секунду сжалось – нахлынуло прошлое.
– За вашего человека не беспокойся, выхожу, – решительно поджала губки девушка и одними глазами указала Коростелю за его плечо. – А она у вас кто такая?
– Эгле? – догадался Ян. – Она внучка одной очень важной старой друидессы, даже, по-моему, правнучка.
– А-а-а, – непонятно для Коростеля протянула девушка, искоса глянув на Эгле, которая тут же отвернулась. – Вот пусть она и ворожит там, колдует, как у них, у друидов этих твоих, принято, да только на тебя не поглядывает.
– Ладно, – усмехнулся Ян, – так ей и передам.
Рута тут же показала ему язык и, опомнившись, виновато улыбнулась, а за спиной послышалось вежливое покашливание Марта. Ян махнул рукой на прощание Паукштисам, которые с довольным видом смотрели на него, неловко пожал руку Руте, повернулся и пошел по улице за товарищами – те уже шли не спеша, ожидая, когда Коростель их догонит.
Сборы на постоялом дворе были недолгими, и через полчаса трое друидов и Ян уже спешили по булыжной мостовой мимо деревянных заборов, аккуратных домиков и маленьких садиков яблонь, слив и груш к северной городской заставе. Путь их лежал в сторону моря.
День, который так трудно начался, не принес особой радости и дальше. Погода, еще вчера такая ясная и солнечная, переменилась, задул сильный ветер, солнце скрылось, и небо было белесо-серое, с мелкими рваными облаками, быстро ползущими вдаль, к линии горизонта. Из-за серого неба было плохо видно впереди, и Ян никак не мог разглядеть долгожданного моря, близостью которого была пронизана вся жизнь морского форпоста. По дороге они переговорили на заставе со знакомыми стражниками. Те указали им дорогу к заливу и сообщили, что, по всей видимости, моря не видно из-за того, что начался отлив. Путь к заливу лежал через пески, но друиды, несмотря на множество следов в начинающихся дюнах, никуда не сворачивали – они были уверены, что Книгочея и Снегиря скорее всего увезли на лодке или корабле. То, что они не нашли мертвого тела одного из них, не прибавило друидам надежды. Они знали, что зорзы вполне могли прихватить с собой и мертвого друида, если верить рассказам о жутких некромантских деяниях, которые якобы творили в землях ольмов, ладов и чуди люди, очень похожие по описаниям перепуганных местных жителей на слуг Волынщика.
Между тем друиды дошли до кромки бывшего берега, но моря не было видно по-прежнему. Напрасно всматривался вдаль зоркий Март, напрасно напрягала зрение Эгле, напрасно оглядывались по сторонам Коростель и Травник – моря не было. Симеон был молчалив, он, казалось, даже не прислушивался к репликам, которыми обменивались его более молодые спутники. Между Мартом и Эгле в какой-то миг словно кошка пробежала – фразы, которые они теперь бросали друг другу, были бы, наверное, ироничны и даже язвительны, если бы не общее подавленное настроение от известия о смерти одного из их товарищей. Нерадостен был и окружающий пейзаж: чахлые кусты, гнилая древесина остатков старых рыбацких лодок и песок, песок без конца и края. Вокруг было немало воды, но это были только следы ушедшего и заплутавшего где-то моря.
Через два часа друиды остановились. Теперь уже было ясно: дело не в отливе. Каким-то непостижимым образом море ушло от своих берегов, и судя по озабоченному виду Травника, друиды не были знакомы с магией, которая была властна над гигантской толщей воды и всеми ее обитателями. Зато с ней явно были знакомы зорзы, и теперь где-то далеко впереди люди Птицелова уводили в плен двоих товарищей Яна. Или одного, мрачно думал Ян, слушая, как друиды тихо совещаются между собой. Направление пути они знали – Коростель уже давно убедился, что Служители Леса каким-то непостижимым для него образом чувствуют друг друга, словно между ними существует некая мысленная связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Лекарь все сделал в лучшем виде: промыл раны Молчуна, обработал и зашил их, наказав ни в коем случае пока не беспокоить раненого. Он долгое время отказывался от вознаграждения, уверяя, что наградой ему стал опыт, приобретенный во врачевании этого необыкновенного случая, однако все же уступил, и в его кошель перекочевало несколько звонких монет. Уходя, он обещал навещать больного, потому что Юрис и Гражина согласились оставить Молчуна у себя в доме до его выздоровления, видя, в какое отчаянное положение попали друиды. Большую роль в этом решении сыграла, конечно, Рута, заявившая, что будет ухаживать за больным и быстро поставит его на ноги. Ян еще раз подивился удивительной простоте и гостеприимству родителей Руты, на что тетка Гражина заявила, что они теперь Яну «за родню» и что по возвращении он непременно должен остаться в Юре – «земляки в этой жизни всегда помогут». То, что друиды и Ян отправляются на Север, Паукштисы поняли сразу, узнав о несчастье, случившемся с двумя товарищами Яна. Травник от лица всех гостей сердечно поблагодарил хозяев, оставил, несмотря на протесты Юриса и Гражины, деньги и массивный золотой перстень – «на лекарства и снадобья» – и, прощаясь, что-то шепнул на ухо Руте. Девушка выслушала с самым серьезным видом, кивнула в ответ и тоже сказала что-то, но так тихо, что Коростель, стоявший позади друида, не расслышал ее слов. Травник улыбнулся, поклонился Юрису и Гражине, и друиды вышли из дома.
– Смотри же возвращайся скорее, – и робко, и строго одновременно сказала Рута Яну, когда они спустились с крыльца. – Ваш старший обещал, что будет тебя беречь и ты скоро вернешься, целый и невредимый. А то вон какие с вами страсти приключаются!
Рута расправила воротник на куртке Коростеля и лукаво усмехнулась.
– Платочек-то мой цел?
– Цел, – весело ответил Коростель, чувствуя, что Травник и Март отвернулись, делая вид, что заняты разговором, и только Эгле смотрит ему в спину. – А зачем ты мне платок дала, это же, говорят, примета плохая, к разлуке или еще там чему?
– А кто в приметы верит, тот… – И Рута, как в детстве, вдруг быстро проговорила ему озорную детскую присказку, которых она всегда знала несчетное количество.
Ян рассмеялся, не столько даже от того, что девушка без заминки употребила крепкое выражение из детского жаргона, а от того, что Рута, оказывается, мало изменилась со времен их деревенской дружбы, и у него даже сердце отчего-то на секунду сжалось – нахлынуло прошлое.
– За вашего человека не беспокойся, выхожу, – решительно поджала губки девушка и одними глазами указала Коростелю за его плечо. – А она у вас кто такая?
– Эгле? – догадался Ян. – Она внучка одной очень важной старой друидессы, даже, по-моему, правнучка.
– А-а-а, – непонятно для Коростеля протянула девушка, искоса глянув на Эгле, которая тут же отвернулась. – Вот пусть она и ворожит там, колдует, как у них, у друидов этих твоих, принято, да только на тебя не поглядывает.
– Ладно, – усмехнулся Ян, – так ей и передам.
Рута тут же показала ему язык и, опомнившись, виновато улыбнулась, а за спиной послышалось вежливое покашливание Марта. Ян махнул рукой на прощание Паукштисам, которые с довольным видом смотрели на него, неловко пожал руку Руте, повернулся и пошел по улице за товарищами – те уже шли не спеша, ожидая, когда Коростель их догонит.
Сборы на постоялом дворе были недолгими, и через полчаса трое друидов и Ян уже спешили по булыжной мостовой мимо деревянных заборов, аккуратных домиков и маленьких садиков яблонь, слив и груш к северной городской заставе. Путь их лежал в сторону моря.
День, который так трудно начался, не принес особой радости и дальше. Погода, еще вчера такая ясная и солнечная, переменилась, задул сильный ветер, солнце скрылось, и небо было белесо-серое, с мелкими рваными облаками, быстро ползущими вдаль, к линии горизонта. Из-за серого неба было плохо видно впереди, и Ян никак не мог разглядеть долгожданного моря, близостью которого была пронизана вся жизнь морского форпоста. По дороге они переговорили на заставе со знакомыми стражниками. Те указали им дорогу к заливу и сообщили, что, по всей видимости, моря не видно из-за того, что начался отлив. Путь к заливу лежал через пески, но друиды, несмотря на множество следов в начинающихся дюнах, никуда не сворачивали – они были уверены, что Книгочея и Снегиря скорее всего увезли на лодке или корабле. То, что они не нашли мертвого тела одного из них, не прибавило друидам надежды. Они знали, что зорзы вполне могли прихватить с собой и мертвого друида, если верить рассказам о жутких некромантских деяниях, которые якобы творили в землях ольмов, ладов и чуди люди, очень похожие по описаниям перепуганных местных жителей на слуг Волынщика.
Между тем друиды дошли до кромки бывшего берега, но моря не было видно по-прежнему. Напрасно всматривался вдаль зоркий Март, напрасно напрягала зрение Эгле, напрасно оглядывались по сторонам Коростель и Травник – моря не было. Симеон был молчалив, он, казалось, даже не прислушивался к репликам, которыми обменивались его более молодые спутники. Между Мартом и Эгле в какой-то миг словно кошка пробежала – фразы, которые они теперь бросали друг другу, были бы, наверное, ироничны и даже язвительны, если бы не общее подавленное настроение от известия о смерти одного из их товарищей. Нерадостен был и окружающий пейзаж: чахлые кусты, гнилая древесина остатков старых рыбацких лодок и песок, песок без конца и края. Вокруг было немало воды, но это были только следы ушедшего и заплутавшего где-то моря.
Через два часа друиды остановились. Теперь уже было ясно: дело не в отливе. Каким-то непостижимым образом море ушло от своих берегов, и судя по озабоченному виду Травника, друиды не были знакомы с магией, которая была властна над гигантской толщей воды и всеми ее обитателями. Зато с ней явно были знакомы зорзы, и теперь где-то далеко впереди люди Птицелова уводили в плен двоих товарищей Яна. Или одного, мрачно думал Ян, слушая, как друиды тихо совещаются между собой. Направление пути они знали – Коростель уже давно убедился, что Служители Леса каким-то непостижимым для него образом чувствуют друг друга, словно между ними существует некая мысленная связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109