Сам Травник, Книгочей и Снегирь сидели в первом ряду, сбоку Молчун острым ножом с рукоятью из оленьего копытца строгал ореховый прут. Чуть сзади примостились Збышек и Ян по прозвищу Коростель, они оживленно болтали. Все, обернувшись разом, поприветствовали куклу жестами и тихими восклицаниями, а Лисовин молча указал Гвинпину на место рядом с ним.
Ошеломленный Гвин опустился на лавку с разинутым клювом. Сидящие вокруг, казалось, совершенно не ощущали всей искусственности, неестественной наигранности обстановки, никто их с Лисовином не спрашивал, где они пропадали столько времени и откуда тут взялись. Лисовин тоже спокойно смотрел прямо перед собой на сцену. Придя в себя, Гвинпин отчаянно отмахнулся от невесть зачем приставшего к нему огромного слепня и осторожно потряс приятеля за плечо. Лисовин, не оборачиваясь, приложил палец к губам и кивнул, указывая на сцену. Гвинпин повернул голову.
Из-за перегородки вышла кукла, такая же деревянная, как Гвиннеус, только человеческого обличья. Она была одета в расфуфыренный костюмчик с оборками, манжетами и большими круглыми пуговицами. Лицо куклы было выкрашено в белый цвет и имело печальное выражение. Голос ее, однако, был бодрый и энергичный, только более тонок по сравнению с Гвином; руки, ноги и голова вертелись на шарнирах, и при этом двигалась кукла весьма ловко. С собой она вынесла некое подобие дудочки, только больше, массивнее, и выкрашена она была в непривычный для подобных инструментов черный цвет. Кукла сильно дунула в отверстие, как это делают заядлые и опытные курильщики, прочищая любимую трубку. У этой гигантской дуды было слегка выщербленное, точно обкусанное, кольцо на кончике. Кукла на секунду задумалась, артистически закатила глаза и извлекла из дуды высокий и протяжный звук. Друиды молча и внимательно наблюдали за ней. Гвинпин озадаченно поерзал на лавке, переводя взгляд со сцены на друидов и обратно. Он по-прежнему совершенно не понимал смысла всего происходящего, и никто не хотел ему ничего объяснять. Он попытался ущипнуть себя за круглый бок, но крылышко бессильно скользнуло по гладкой поверхности деревянного бедра, к тому же он запоздало вспомнил, что, наверное, абсолютно не чувствует боли. Чертыхнувшись про себя, он опять уставился на сцену, внутренне морщась от заунывной мелодии, которую выводил грустный клоун.
Между тем кукла завершила музыкальные упражнения, отложила массивную дудочку и медленно обвела лукавым взором друидов. Затем быстро, на цыпочках, с деревянным дроботом кукла перебежала на край сцены и угодливо склонилась перед зрителями, одновременно сделав рукой изящный приглашающий жест. Побалансировав некоторое время на барьерчике, окаймляющем помост, кукла открыла неожиданно огромный рот с размалеванными алой краской губами. Перед своей музыкальной увертюрой клоун что-то лопотал на непонятном языке тонким дискантом, теперь же он заговорил удивительно глубоким и сочным басом, невесть откуда взявшимся в этом хилом тельце.
– Прошу простить, почтеннейшая публика, за маленькую задержку нашего представления, артисты наряжались, музыканты настраивались, да и где, если подумать, нынче начинают вовремя?! Вы, кстати, тоже хороши, могли и предупредить хотя бы за неделю, мы бы тогда хоть пару раз перелистнули репертуар, заглянули, так сказать, в текст. Но что уж теперь говорить, не ровен час, опять хлынет этот проклятый дождь, а он смывает нам весь грим. Устраивайтесь поудобнее, лавки уже просохли, и мы покажем вам наше скромное представление.
Кукла с чувством высморкалась за перегородку, повернулась, выдержав приличествующую моменту паузу. Затем шаркнула ножкой и трагическим голосом произнесла:
– Сейчас вы увидите старинную легенду северных народов об отце-короле и его двух незадачливых сыновьях, старшем и младшем. Сии достославные рыцари жили в прошлые времена, и о деяниях их ныне известно от морских скальдов, что и поныне путешествуют по холодным гремящим морям под парусами, и попутные ветра всегда дуют им в спину.
– А злодеи и колдуны найдутся? – громко выкрикнул Молчун, и Гвинпин от неожиданности так и подскочил на своей лавке. Молчун, немой, чокнутый, тихо помешанный Молчун заговорил, и никто из друидов даже бровью не повел, будто все это так и должно быть. Видимо, предстоит увидеть еще немало удивительных вещей, решил Гвин, и это странное представление – еще только начало. Гвинпин на всякий случай отодвинулся от слегка задремавшего Лисовина и приготовился смотреть во все глаза, все слушать и все запоминать.
Раздался мелодичный серебристый звон колокольцев, и на сцену из-за ширмы вышла высокая кукла в короне и мантии, изображающая, по всей видимости, короля. Она обвела всех присутствующих величественным взором и холодно взглянула на клоуна. Тот скрестил руки, отвесил зрителям торопливый поклон и семенящей походкой выбежал за перегородку. Впрочем, через минуту его физиономия опять появилась в отверстии ширмы, так как на нем, как оказалось, лежало нелегкое бремя повествователя.
– В стародавние времена, – начал он, – когда горы были еще низкие, а моря, наоборот, глубокие, в могучей стране на побережье правил достославный король, и звался он именем Хельгус.
У говорящей куклы одновременно двигались уши и брови, она периодически помаргивала одним глазом, словом, вид имела представительный.
Король на сцене, заслышав свое имя, принял героическую позу, грозно обводя царственным взором зрителей. Несмотря на то что Гвин сам принадлежал к кукольному народу, он еле удержался от крайне невежливого смеха. Плотнее захлопнув клюв, Гвинпин стал с интересом следить за представлением, решив отложить на потом все свои удивления.
Король тем временем соорудил на сцене из досок, лавок и другого подручного материала подобие трона, на который и не преминул усесться, по-прежнему бросая грозные взгляды по сторонам. Тут из-за ширмы вышли две куклы, одна в фанерном панцире, другая – в нарисованной кольчужной рубахе. Они были одинакового роста, но та, что в панцире, была пошире в плечах и с более резкими чертами лица.
– У короля Хельгуса, – продолжал рассказчик, – было два сына, Рагнар и Сигурд. Оба были славными воинами, никому не уступали ни на поле брани, ни за чашей на пиру. Рагнар был непобедимый боец и приходился Сигурду старшим братом. Сигурд же преуспел в тайных искусствах, но и меч держал как следует. Когда они были вдвоем, ни один враг не мог им противостоять.
Оба брата проиллюстрировали слова рассказчика, пофехтовав с глухим треском на широких деревянных мечах. Зрители ничем не выразили своих чувств, безучастно наблюдая за происходящим на сцене.
– Пришло время сыновьям отправляться в ратный поход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Ошеломленный Гвин опустился на лавку с разинутым клювом. Сидящие вокруг, казалось, совершенно не ощущали всей искусственности, неестественной наигранности обстановки, никто их с Лисовином не спрашивал, где они пропадали столько времени и откуда тут взялись. Лисовин тоже спокойно смотрел прямо перед собой на сцену. Придя в себя, Гвинпин отчаянно отмахнулся от невесть зачем приставшего к нему огромного слепня и осторожно потряс приятеля за плечо. Лисовин, не оборачиваясь, приложил палец к губам и кивнул, указывая на сцену. Гвинпин повернул голову.
Из-за перегородки вышла кукла, такая же деревянная, как Гвиннеус, только человеческого обличья. Она была одета в расфуфыренный костюмчик с оборками, манжетами и большими круглыми пуговицами. Лицо куклы было выкрашено в белый цвет и имело печальное выражение. Голос ее, однако, был бодрый и энергичный, только более тонок по сравнению с Гвином; руки, ноги и голова вертелись на шарнирах, и при этом двигалась кукла весьма ловко. С собой она вынесла некое подобие дудочки, только больше, массивнее, и выкрашена она была в непривычный для подобных инструментов черный цвет. Кукла сильно дунула в отверстие, как это делают заядлые и опытные курильщики, прочищая любимую трубку. У этой гигантской дуды было слегка выщербленное, точно обкусанное, кольцо на кончике. Кукла на секунду задумалась, артистически закатила глаза и извлекла из дуды высокий и протяжный звук. Друиды молча и внимательно наблюдали за ней. Гвинпин озадаченно поерзал на лавке, переводя взгляд со сцены на друидов и обратно. Он по-прежнему совершенно не понимал смысла всего происходящего, и никто не хотел ему ничего объяснять. Он попытался ущипнуть себя за круглый бок, но крылышко бессильно скользнуло по гладкой поверхности деревянного бедра, к тому же он запоздало вспомнил, что, наверное, абсолютно не чувствует боли. Чертыхнувшись про себя, он опять уставился на сцену, внутренне морщась от заунывной мелодии, которую выводил грустный клоун.
Между тем кукла завершила музыкальные упражнения, отложила массивную дудочку и медленно обвела лукавым взором друидов. Затем быстро, на цыпочках, с деревянным дроботом кукла перебежала на край сцены и угодливо склонилась перед зрителями, одновременно сделав рукой изящный приглашающий жест. Побалансировав некоторое время на барьерчике, окаймляющем помост, кукла открыла неожиданно огромный рот с размалеванными алой краской губами. Перед своей музыкальной увертюрой клоун что-то лопотал на непонятном языке тонким дискантом, теперь же он заговорил удивительно глубоким и сочным басом, невесть откуда взявшимся в этом хилом тельце.
– Прошу простить, почтеннейшая публика, за маленькую задержку нашего представления, артисты наряжались, музыканты настраивались, да и где, если подумать, нынче начинают вовремя?! Вы, кстати, тоже хороши, могли и предупредить хотя бы за неделю, мы бы тогда хоть пару раз перелистнули репертуар, заглянули, так сказать, в текст. Но что уж теперь говорить, не ровен час, опять хлынет этот проклятый дождь, а он смывает нам весь грим. Устраивайтесь поудобнее, лавки уже просохли, и мы покажем вам наше скромное представление.
Кукла с чувством высморкалась за перегородку, повернулась, выдержав приличествующую моменту паузу. Затем шаркнула ножкой и трагическим голосом произнесла:
– Сейчас вы увидите старинную легенду северных народов об отце-короле и его двух незадачливых сыновьях, старшем и младшем. Сии достославные рыцари жили в прошлые времена, и о деяниях их ныне известно от морских скальдов, что и поныне путешествуют по холодным гремящим морям под парусами, и попутные ветра всегда дуют им в спину.
– А злодеи и колдуны найдутся? – громко выкрикнул Молчун, и Гвинпин от неожиданности так и подскочил на своей лавке. Молчун, немой, чокнутый, тихо помешанный Молчун заговорил, и никто из друидов даже бровью не повел, будто все это так и должно быть. Видимо, предстоит увидеть еще немало удивительных вещей, решил Гвин, и это странное представление – еще только начало. Гвинпин на всякий случай отодвинулся от слегка задремавшего Лисовина и приготовился смотреть во все глаза, все слушать и все запоминать.
Раздался мелодичный серебристый звон колокольцев, и на сцену из-за ширмы вышла высокая кукла в короне и мантии, изображающая, по всей видимости, короля. Она обвела всех присутствующих величественным взором и холодно взглянула на клоуна. Тот скрестил руки, отвесил зрителям торопливый поклон и семенящей походкой выбежал за перегородку. Впрочем, через минуту его физиономия опять появилась в отверстии ширмы, так как на нем, как оказалось, лежало нелегкое бремя повествователя.
– В стародавние времена, – начал он, – когда горы были еще низкие, а моря, наоборот, глубокие, в могучей стране на побережье правил достославный король, и звался он именем Хельгус.
У говорящей куклы одновременно двигались уши и брови, она периодически помаргивала одним глазом, словом, вид имела представительный.
Король на сцене, заслышав свое имя, принял героическую позу, грозно обводя царственным взором зрителей. Несмотря на то что Гвин сам принадлежал к кукольному народу, он еле удержался от крайне невежливого смеха. Плотнее захлопнув клюв, Гвинпин стал с интересом следить за представлением, решив отложить на потом все свои удивления.
Король тем временем соорудил на сцене из досок, лавок и другого подручного материала подобие трона, на который и не преминул усесться, по-прежнему бросая грозные взгляды по сторонам. Тут из-за ширмы вышли две куклы, одна в фанерном панцире, другая – в нарисованной кольчужной рубахе. Они были одинакового роста, но та, что в панцире, была пошире в плечах и с более резкими чертами лица.
– У короля Хельгуса, – продолжал рассказчик, – было два сына, Рагнар и Сигурд. Оба были славными воинами, никому не уступали ни на поле брани, ни за чашей на пиру. Рагнар был непобедимый боец и приходился Сигурду старшим братом. Сигурд же преуспел в тайных искусствах, но и меч держал как следует. Когда они были вдвоем, ни один враг не мог им противостоять.
Оба брата проиллюстрировали слова рассказчика, пофехтовав с глухим треском на широких деревянных мечах. Зрители ничем не выразили своих чувств, безучастно наблюдая за происходящим на сцене.
– Пришло время сыновьям отправляться в ратный поход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109