Она разговаривала с рыбаками, выведывая, где лучше клюет рыба, и передавая эту информацию клиентам Люка. Она была скупа на трату денег, постоянно спорила с продавцами, выторговывая скидки на парусину, лак для покраски или глыбу льда. Привлекательная, но не красавица, она не отпугивала жен капитанов. Напротив, они любили останавливаться около конторы, чтобы поболтать с ней о магазинах в Ки-Уэст или Майами или просто выпить с ней стакан чаю со льдом, подальше от лодки, провонявшей рыбой. Она много работала в начале их бизнеса, но больше того, ей удалось установить тон спокойной деловитости, который окрашивал все их дела и не в последней степени обеспечивал им успех.
Принимать Саманту на ее собственных условиях оказалось, конечно, проще, чем попытаться узнать ее как женщину сложную, каковой она являлась. Она управляла пристанью у Люка и делала это легко и толково. Он никогда не расспрашивал ее о себе. Их отношения были приятными и деловыми. В феврале 1962 года, спустя каких-нибудь пять месяцев после того, как Сэм начала у него работать, он оказался вовлеченным в новые отношения с ней, которых не ожидал и не желал.
В тот вечер около девяти часов в конторе появилась последняя группа рыболовов и заплатила Люку за прокат лодок. Он уладил все расчеты с капитаном — одноглазым человеком, жившим на Рэмроде и чудесным образом избежавшим прозвища Пучеглазый, а потом, так как было уже поздно, а они с Самантой страшно устали за этот длинный день, он предложил ей немного выпить перед уходом. Он почувствовал легкое сожаление сразу же, как только эти слова сорвались у него с языка, как будто этот прорыв в их деловом партнерстве неизбежно приведет к осложнениям.
— Пожалуй, стаканчик я бы выпила, — сказала Саманта и посмотрела на него долгим томительным взглядом, точно с таким же выражением на лице, как в тот день, когда обратилась к нему за работой и сказала, что вынуждена кормить десять кошек.
В ту ночь они много пили и много разговаривали. Они болтали в маленькой конторе пристани, Люк удобно задрал ноги на стол, а Сэм устроилась напротив в потертом кожаном кресле, которое выжило после разрушительного хаоса в Исламорада. Она говорила спокойно и легко, казалось, она все так делала, и он слушал ее с растущим интересом, время от времени наполняя стаканы, внимательно вглядываясь в нее. Она вышла замуж, когда ей было восемнадцать, рассказывала она, за человека, который держал морской аквариум как раз под Сан-Питом, где она родилась и провела большую часть своей жизни до того, как ее мать приобрела дом здесь, в Охо-Пуэртос. Он был очень приятным человеком, ее муж, который был старше ее; казалось, ее всегда тянуло к более старшим мужчинам. Она думала, это потому, что ее отец умер, когда ей было семнадцать, — «Электра» и весь этот джаз, понимаете? Она взглянула на Люка и устало улыбнулась, затем отпила глоток виски и запрокинула голову на спинку кресла; ее выгоревшие на солнце золотисто-светлые волосы красиво выделялись на черной коже кресла. Она так и не поняла, хорошая ли это вещь — замужество, сказала Сэм. Ей оно казалось хорошим, но это потому, что она очень любила мужа, у него были усы, такие очень черные красивые усы с загибающимися вверх кончиками, он очень гордился своими усами.
Он бросил ее, когда ей было двадцать два года. Там была труппа балета на воде — знаете, пловчихи, — и он сказал, что влюбился в одну из девиц этой труппы. Однажды Сэм видела ее, она была очень красивой девушкой со стройными сильными ногами пловчихи. Муж продал дело одному приезжему из Техаса и уехал с пловчихой через неделю после оформления развода с Сэм. С тех пор она никогда его не видела. Как-то до нее дошел слух, что он выступает в каком-то шоу на ярмарке в Сиэтле, но она не очень-то этому поверила.
Он ушел от нее пять лет назад, и она жила со своей матерью, пока через три года она не умерла от рака. Так что вот она — разведенная женщина с собственным домом, — она снова взглянула на Люка и бледно улыбнулась, — живущая в нем с десятью кошками, можете их пересчитать.
Она отпила еще один глоток, и льдинки зазвенели в ее стакане.
Не глядя на него, она сказала:
— Я очень одинока, Люк. Я чертовски, дьявольски одинока, — и заплакала.
Они занимались любовью в его комнате, примыкающей к конторе. Он помнил все, что они делали, помнил вкус ее губ, шелковистость ее волос и тихий звук ее плача.
Он также помнил, как сказал ей, что любит ее...
* * *
Затренькал звонок телефона.
На часах было семь двадцать пять.
Джейсон взял трубку.
— Пристань Костигэна, — сказал он и помолчал, слушая. — Это Джейсон.
Сидящий за столом Люк затаил дыхание. С ней все в порядке, говорил он себе, не беспокойся за нее, с ней все в порядке. Почему-то он не мог отвести взгляда от коричневых башмаков Джейсона, зашнурованных крест-накрест коричневыми шнурками, от его светло-коричневых носков. С ней все нормально, напряженно думал он.
— Что? Что ты имеешь в виду? — спросил Джейсон.
В течение следующих бесконечных секунд Люку казалось, что он скользит в черную бездонную пропасть.
— Я спрашиваю, что ты имеешь в виду, ты что, не понимаешь меня? — сказал Джейсон. — Сай, прекрати говорить глупости. — Он помолчал. — Давай начнем сначала, ладно? Ты вошел в ее спальню? Прекрасно. Видно, что на постели спали? Хорошо. Значит, ночью она была там, верно? Правильно. Вы с Чаком осмотрели весь дом? Осмотрели, молодцы. Но ее там нет. Понятно. А ее лодку вы у берега видели?
Джейсон ждал ответа. Наблюдая за ним, Люк внезапно почувствовал облегчение. Вполне возможно, что Саманта...
— Сай, я спрашиваю, была ее лодка у пристани? — повторил Джейсон. — Что? Ты — что?
Люку показалось, что сейчас Джейсон оторвет аппарат от провода и со всей силой швырнет его в стену. Он побелел, пальцы намертво вцепились в трубку, и он буквально дрожал от физического усилия овладеть собой. Очень тихо, словно принуждая себя быть спокойным, как будто он мог разорваться на тысячу кусков, если не будет говорить тихо, он сказал:
— Хорошо, Сай, что, если тебе снова выйти из дома и еще раз осмотреть пристань, а? Ты можешь это сделать для меня? Ну, иди, я жду у телефона.
Он стоял у стола, крепко прижимая трубку к уху. Бенни и Уилли молча смотрели на него. Пятый мужчина в комнате, чье имя Люк так и не знал, продолжал стоять, прислонившись к стенному шкафу с выдвижными ящиками, с закрытыми глазами, как будто спал. Джейсон терпеливо ждал. Наконец он заговорил:
— Привет, ну, что ты обнаружил? — Он внимательно слушал, затем поднял взгляд на часы. — Но есть какие-нибудь признаки того, что она в море? — спросил он. — Гм-м. Ладно, тогда просто сиди на берегу и позвони мне сразу же, как только ее увидишь. Правильно. — Он положил трубку.
— Что там?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Принимать Саманту на ее собственных условиях оказалось, конечно, проще, чем попытаться узнать ее как женщину сложную, каковой она являлась. Она управляла пристанью у Люка и делала это легко и толково. Он никогда не расспрашивал ее о себе. Их отношения были приятными и деловыми. В феврале 1962 года, спустя каких-нибудь пять месяцев после того, как Сэм начала у него работать, он оказался вовлеченным в новые отношения с ней, которых не ожидал и не желал.
В тот вечер около девяти часов в конторе появилась последняя группа рыболовов и заплатила Люку за прокат лодок. Он уладил все расчеты с капитаном — одноглазым человеком, жившим на Рэмроде и чудесным образом избежавшим прозвища Пучеглазый, а потом, так как было уже поздно, а они с Самантой страшно устали за этот длинный день, он предложил ей немного выпить перед уходом. Он почувствовал легкое сожаление сразу же, как только эти слова сорвались у него с языка, как будто этот прорыв в их деловом партнерстве неизбежно приведет к осложнениям.
— Пожалуй, стаканчик я бы выпила, — сказала Саманта и посмотрела на него долгим томительным взглядом, точно с таким же выражением на лице, как в тот день, когда обратилась к нему за работой и сказала, что вынуждена кормить десять кошек.
В ту ночь они много пили и много разговаривали. Они болтали в маленькой конторе пристани, Люк удобно задрал ноги на стол, а Сэм устроилась напротив в потертом кожаном кресле, которое выжило после разрушительного хаоса в Исламорада. Она говорила спокойно и легко, казалось, она все так делала, и он слушал ее с растущим интересом, время от времени наполняя стаканы, внимательно вглядываясь в нее. Она вышла замуж, когда ей было восемнадцать, рассказывала она, за человека, который держал морской аквариум как раз под Сан-Питом, где она родилась и провела большую часть своей жизни до того, как ее мать приобрела дом здесь, в Охо-Пуэртос. Он был очень приятным человеком, ее муж, который был старше ее; казалось, ее всегда тянуло к более старшим мужчинам. Она думала, это потому, что ее отец умер, когда ей было семнадцать, — «Электра» и весь этот джаз, понимаете? Она взглянула на Люка и устало улыбнулась, затем отпила глоток виски и запрокинула голову на спинку кресла; ее выгоревшие на солнце золотисто-светлые волосы красиво выделялись на черной коже кресла. Она так и не поняла, хорошая ли это вещь — замужество, сказала Сэм. Ей оно казалось хорошим, но это потому, что она очень любила мужа, у него были усы, такие очень черные красивые усы с загибающимися вверх кончиками, он очень гордился своими усами.
Он бросил ее, когда ей было двадцать два года. Там была труппа балета на воде — знаете, пловчихи, — и он сказал, что влюбился в одну из девиц этой труппы. Однажды Сэм видела ее, она была очень красивой девушкой со стройными сильными ногами пловчихи. Муж продал дело одному приезжему из Техаса и уехал с пловчихой через неделю после оформления развода с Сэм. С тех пор она никогда его не видела. Как-то до нее дошел слух, что он выступает в каком-то шоу на ярмарке в Сиэтле, но она не очень-то этому поверила.
Он ушел от нее пять лет назад, и она жила со своей матерью, пока через три года она не умерла от рака. Так что вот она — разведенная женщина с собственным домом, — она снова взглянула на Люка и бледно улыбнулась, — живущая в нем с десятью кошками, можете их пересчитать.
Она отпила еще один глоток, и льдинки зазвенели в ее стакане.
Не глядя на него, она сказала:
— Я очень одинока, Люк. Я чертовски, дьявольски одинока, — и заплакала.
Они занимались любовью в его комнате, примыкающей к конторе. Он помнил все, что они делали, помнил вкус ее губ, шелковистость ее волос и тихий звук ее плача.
Он также помнил, как сказал ей, что любит ее...
* * *
Затренькал звонок телефона.
На часах было семь двадцать пять.
Джейсон взял трубку.
— Пристань Костигэна, — сказал он и помолчал, слушая. — Это Джейсон.
Сидящий за столом Люк затаил дыхание. С ней все в порядке, говорил он себе, не беспокойся за нее, с ней все в порядке. Почему-то он не мог отвести взгляда от коричневых башмаков Джейсона, зашнурованных крест-накрест коричневыми шнурками, от его светло-коричневых носков. С ней все нормально, напряженно думал он.
— Что? Что ты имеешь в виду? — спросил Джейсон.
В течение следующих бесконечных секунд Люку казалось, что он скользит в черную бездонную пропасть.
— Я спрашиваю, что ты имеешь в виду, ты что, не понимаешь меня? — сказал Джейсон. — Сай, прекрати говорить глупости. — Он помолчал. — Давай начнем сначала, ладно? Ты вошел в ее спальню? Прекрасно. Видно, что на постели спали? Хорошо. Значит, ночью она была там, верно? Правильно. Вы с Чаком осмотрели весь дом? Осмотрели, молодцы. Но ее там нет. Понятно. А ее лодку вы у берега видели?
Джейсон ждал ответа. Наблюдая за ним, Люк внезапно почувствовал облегчение. Вполне возможно, что Саманта...
— Сай, я спрашиваю, была ее лодка у пристани? — повторил Джейсон. — Что? Ты — что?
Люку показалось, что сейчас Джейсон оторвет аппарат от провода и со всей силой швырнет его в стену. Он побелел, пальцы намертво вцепились в трубку, и он буквально дрожал от физического усилия овладеть собой. Очень тихо, словно принуждая себя быть спокойным, как будто он мог разорваться на тысячу кусков, если не будет говорить тихо, он сказал:
— Хорошо, Сай, что, если тебе снова выйти из дома и еще раз осмотреть пристань, а? Ты можешь это сделать для меня? Ну, иди, я жду у телефона.
Он стоял у стола, крепко прижимая трубку к уху. Бенни и Уилли молча смотрели на него. Пятый мужчина в комнате, чье имя Люк так и не знал, продолжал стоять, прислонившись к стенному шкафу с выдвижными ящиками, с закрытыми глазами, как будто спал. Джейсон терпеливо ждал. Наконец он заговорил:
— Привет, ну, что ты обнаружил? — Он внимательно слушал, затем поднял взгляд на часы. — Но есть какие-нибудь признаки того, что она в море? — спросил он. — Гм-м. Ладно, тогда просто сиди на берегу и позвони мне сразу же, как только ее увидишь. Правильно. — Он положил трубку.
— Что там?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86