Затем кивнула, пожала плечами, положила обе руки на руль и круто развернулась в обратную сторону.
* * *
Роджер Каммингс был высоким пятидесятичетырехлетним мужчиной с седеющими висками — ему очень нравилось, когда о нем так говорили, — с прекрасно сохранившимся мускулистым телом и манерой говорить так, что у его собеседника оставалось ощущение, будто ему строго выговорили за какой-то неведомый тяжелый проступок.
Когда к дому Уэстерфилда по ближней дорожке подъехала какая-то машина, он брился наверху в ванной. Он нахмурился, отложил бритву, а затем, поскольку в ванной было застекленное матовое окно, прошел в спальню, чтобы посмотреть наружу оттуда. Он не мог видеть дорожку, которая заворачивала за дом, но был уверен, что по ней подъехал автомобиль, потому что слышал, как замолк шум мотора. А потом воцарилась тишина.
— Что там? — спросила Сондра, лежа в постели.
— Тс-с! — резко зашипел он.
В спальне было тихо, пока они прислушивались. Машина не двигалась. Они слышали пение птиц в зарослях ризофоры, мягкий плеск волн, ударяющихся о пристань Уэстерфилда, гул самолета высоко в небе, звуки капающей где-то в доме воды и шелест пальмовых листьев во дворе — но только не стук работающего двигателя автомобиля.
— Это машина? — спросила Сондра.
— Думаю, да, — ответил Каммингс.
— Ты ее видишь?
— Нет.
— Ты что-нибудь заказывал привезти, Родж?
— Нет.
— Тогда кто это может быть?
— Не знаю.
Встревоженная Сондра Лэски села в постели. Это была тоненькая девушка с красивым бледным личиком, маленьким ртом и большими вопрошающими глазами. Она казалась моложе своих двадцати лет. Светлые, коротко остриженные волосы, плотно прилегающие к ее головке на грациозной, как у олененка, шее, еще больше усиливали впечатление ее юности. У нее были маленькие груди с едва обозначившимися сосками. От всей ее внешности веяло какой-то трогательной незащищенностью, что было не так уж далеко от истины и что во многом объясняло ее привлекательность для мужчин. Сидя в постели полуобнаженной, так как простыня закрывала ее только до узкой талии, она казалась невинным испуганным ребенком.
— Ты не думаешь, что твоя жена... — начала она.
Каммингс тут же прервал ее:
— Нет!
— Тогда...
— Не знаю, Сондра. Я спущусь и проверю, кто там.
— Хорошо, — кивнула она.
Он вернулся в ванную, где брился, затем умылся и энергично растер лицо жестким полотенцем. Швырнув его в корзину для грязного белья, он вошел в спальню и надел рубашку и, выходя, бросил:
— Одевайся, Сондра.
— Будь осторожен, — сказала она.
Он не хотел признаваться себе, что его встревожило неожиданное появление этого автомобиля. Он еще даже не видел машину, поэтому только мог представить себе какие-то варианты, но ни один ему не нравился. Первое, что ему представилось, что это была машина воображаемого частного детектива, нанятого Фэй, который следовал за ним и Сондрой сюда, буквально на конец света. Он мог нанять машину, чтобы она ожидала его в аэропорту Майами. Так что он тут же сел в нее и поехал за ними в Охо-Пуэртос. Сейчас он наверняка шел по дорожке к дому, вооруженный фотоаппаратом и в сопровождении свидетелей, но Каммингс намерен увидеть его, встретив на полпути, а не в постели с Сондрой. Возможно и такое: это могла быть машина, принадлежащая дорожному патрулю Флориды, который заметил, что дом Уэстерфилда обитаем, и решил выяснить, кто в нем, поскольку сами Уэстерфилды никогда не приезжают сюда раньше конца декабря. Вероятно, полицейские оставили патрульную машину в самом начале подъездной дорожки, потому что не хотели переезжать узкую канаву как раз перед поворотом. Сейчас они вышагивают, направляясь к парадному входу, залитому солнцем, где намерены постучаться и — в излюбленной манере полиции — вежливо поинтересоваться, что здесь происходит. И тогда Каммингсу придется как можно потолковее объяснить им, что здесь происходит.
Ему придется объяснить, что он — очень хороший приятель Майрона Уэстерфилда, который был налоговым инспектором в одном городишке в Коннектикуте, где Каммингсу принадлежит большой каменный дом и сорок акров земли, доставшиеся его прапрапрадедушке во время американской революции. Далее ему придется рассказать, что обычно он живет в этом доме со своей женой и дочерью девятнадцати лет, когда она приезжает из Вэссера на каникулы, но что, кроме того, у него есть квартира в Арлингтоне, штат Вирджиния, потому что... Стоп, он должен быть особенно осторожен насчет этого, может, даже, решил он, вообще не упоминать об Арлингтоне. Правильно, Арлингтон можно оставить в стороне, нет никакой необходимости говорить о нем. Он может просто сказать, что является старым другом Уэстерфилда, который предоставил ему свой дом на время отпуска — на девять дней, начиная со вчерашнего, пятого октября, и вплоть до тринадцатого октября, включая воскресенье, когда он рассчитывает покинуть Охо-Пуэртос и снова вернуться на север. Может, ему поостеречься и не говорить, что Уэстерфилд его приятель?.. Но если это полиция, как-то же он должен объяснить, что он делает в Уэстерфилд-Хаус.
Он пообещал Фанни, что будет звонить ей на ферму в Коннектикут, когда бы ни представилась возможность, только пусть она не волнуется, если они не смогут поговорить в течение следующей недели, потому что, скорее всего, он будет почти все время занят на встречах. Он планировал позвонить ей из Охо-Пуэртос во вторник, а потом в четверг, каждый раз делая вид, что звонит из Арлингтона. Вообще говоря, он не был уверен, что это чертовски много значило, то есть если бы Фанни узнала, что он ей изменяет, это как-то отразилось бы на их совместной жизни. Ему казалось, что для этого они слишком долго прожили вместе.
Дверь с шумом закрылась за ним. Он взглянул вверх, на окно спальни, и увидел стоящую за шторами Сондру в накинутом на плечи голубом халатике с сияющими в лучах утреннего солнца светлыми волосами. На какой-то момент его посетила призрачная надежда, что эта машина просто-напросто фургончик бакалейщика. Но затем, понимая необходимость лицом к лицу встретиться с реальной ситуацией, он расправил плечи, высоко поднял голову и зашагал вперед по дорожке.
Его марш сопровождался неумолчным стрекотом птиц в зарослях ризофоры. Впереди в нескольких шагах от него в воздух поднялась большая цапля, неуклюже хлопая распушенными крыльями и раскачивая длинной шеей. Испуганный Каммингс взмахнул руками, прикрывая лицо, будто опасался нападения. Птицы одна за другой вспархивали и плавными кругами парили в воздухе, удаляясь прочь в кустарник по другую сторону дорожки. Воздух огласил новый взрыв всполошенного птичьего гама, когда Каммингс достиг поворота и завернул за дом.
Это был зеленый «шевроле» выпуска 1958 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
* * *
Роджер Каммингс был высоким пятидесятичетырехлетним мужчиной с седеющими висками — ему очень нравилось, когда о нем так говорили, — с прекрасно сохранившимся мускулистым телом и манерой говорить так, что у его собеседника оставалось ощущение, будто ему строго выговорили за какой-то неведомый тяжелый проступок.
Когда к дому Уэстерфилда по ближней дорожке подъехала какая-то машина, он брился наверху в ванной. Он нахмурился, отложил бритву, а затем, поскольку в ванной было застекленное матовое окно, прошел в спальню, чтобы посмотреть наружу оттуда. Он не мог видеть дорожку, которая заворачивала за дом, но был уверен, что по ней подъехал автомобиль, потому что слышал, как замолк шум мотора. А потом воцарилась тишина.
— Что там? — спросила Сондра, лежа в постели.
— Тс-с! — резко зашипел он.
В спальне было тихо, пока они прислушивались. Машина не двигалась. Они слышали пение птиц в зарослях ризофоры, мягкий плеск волн, ударяющихся о пристань Уэстерфилда, гул самолета высоко в небе, звуки капающей где-то в доме воды и шелест пальмовых листьев во дворе — но только не стук работающего двигателя автомобиля.
— Это машина? — спросила Сондра.
— Думаю, да, — ответил Каммингс.
— Ты ее видишь?
— Нет.
— Ты что-нибудь заказывал привезти, Родж?
— Нет.
— Тогда кто это может быть?
— Не знаю.
Встревоженная Сондра Лэски села в постели. Это была тоненькая девушка с красивым бледным личиком, маленьким ртом и большими вопрошающими глазами. Она казалась моложе своих двадцати лет. Светлые, коротко остриженные волосы, плотно прилегающие к ее головке на грациозной, как у олененка, шее, еще больше усиливали впечатление ее юности. У нее были маленькие груди с едва обозначившимися сосками. От всей ее внешности веяло какой-то трогательной незащищенностью, что было не так уж далеко от истины и что во многом объясняло ее привлекательность для мужчин. Сидя в постели полуобнаженной, так как простыня закрывала ее только до узкой талии, она казалась невинным испуганным ребенком.
— Ты не думаешь, что твоя жена... — начала она.
Каммингс тут же прервал ее:
— Нет!
— Тогда...
— Не знаю, Сондра. Я спущусь и проверю, кто там.
— Хорошо, — кивнула она.
Он вернулся в ванную, где брился, затем умылся и энергично растер лицо жестким полотенцем. Швырнув его в корзину для грязного белья, он вошел в спальню и надел рубашку и, выходя, бросил:
— Одевайся, Сондра.
— Будь осторожен, — сказала она.
Он не хотел признаваться себе, что его встревожило неожиданное появление этого автомобиля. Он еще даже не видел машину, поэтому только мог представить себе какие-то варианты, но ни один ему не нравился. Первое, что ему представилось, что это была машина воображаемого частного детектива, нанятого Фэй, который следовал за ним и Сондрой сюда, буквально на конец света. Он мог нанять машину, чтобы она ожидала его в аэропорту Майами. Так что он тут же сел в нее и поехал за ними в Охо-Пуэртос. Сейчас он наверняка шел по дорожке к дому, вооруженный фотоаппаратом и в сопровождении свидетелей, но Каммингс намерен увидеть его, встретив на полпути, а не в постели с Сондрой. Возможно и такое: это могла быть машина, принадлежащая дорожному патрулю Флориды, который заметил, что дом Уэстерфилда обитаем, и решил выяснить, кто в нем, поскольку сами Уэстерфилды никогда не приезжают сюда раньше конца декабря. Вероятно, полицейские оставили патрульную машину в самом начале подъездной дорожки, потому что не хотели переезжать узкую канаву как раз перед поворотом. Сейчас они вышагивают, направляясь к парадному входу, залитому солнцем, где намерены постучаться и — в излюбленной манере полиции — вежливо поинтересоваться, что здесь происходит. И тогда Каммингсу придется как можно потолковее объяснить им, что здесь происходит.
Ему придется объяснить, что он — очень хороший приятель Майрона Уэстерфилда, который был налоговым инспектором в одном городишке в Коннектикуте, где Каммингсу принадлежит большой каменный дом и сорок акров земли, доставшиеся его прапрапрадедушке во время американской революции. Далее ему придется рассказать, что обычно он живет в этом доме со своей женой и дочерью девятнадцати лет, когда она приезжает из Вэссера на каникулы, но что, кроме того, у него есть квартира в Арлингтоне, штат Вирджиния, потому что... Стоп, он должен быть особенно осторожен насчет этого, может, даже, решил он, вообще не упоминать об Арлингтоне. Правильно, Арлингтон можно оставить в стороне, нет никакой необходимости говорить о нем. Он может просто сказать, что является старым другом Уэстерфилда, который предоставил ему свой дом на время отпуска — на девять дней, начиная со вчерашнего, пятого октября, и вплоть до тринадцатого октября, включая воскресенье, когда он рассчитывает покинуть Охо-Пуэртос и снова вернуться на север. Может, ему поостеречься и не говорить, что Уэстерфилд его приятель?.. Но если это полиция, как-то же он должен объяснить, что он делает в Уэстерфилд-Хаус.
Он пообещал Фанни, что будет звонить ей на ферму в Коннектикут, когда бы ни представилась возможность, только пусть она не волнуется, если они не смогут поговорить в течение следующей недели, потому что, скорее всего, он будет почти все время занят на встречах. Он планировал позвонить ей из Охо-Пуэртос во вторник, а потом в четверг, каждый раз делая вид, что звонит из Арлингтона. Вообще говоря, он не был уверен, что это чертовски много значило, то есть если бы Фанни узнала, что он ей изменяет, это как-то отразилось бы на их совместной жизни. Ему казалось, что для этого они слишком долго прожили вместе.
Дверь с шумом закрылась за ним. Он взглянул вверх, на окно спальни, и увидел стоящую за шторами Сондру в накинутом на плечи голубом халатике с сияющими в лучах утреннего солнца светлыми волосами. На какой-то момент его посетила призрачная надежда, что эта машина просто-напросто фургончик бакалейщика. Но затем, понимая необходимость лицом к лицу встретиться с реальной ситуацией, он расправил плечи, высоко поднял голову и зашагал вперед по дорожке.
Его марш сопровождался неумолчным стрекотом птиц в зарослях ризофоры. Впереди в нескольких шагах от него в воздух поднялась большая цапля, неуклюже хлопая распушенными крыльями и раскачивая длинной шеей. Испуганный Каммингс взмахнул руками, прикрывая лицо, будто опасался нападения. Птицы одна за другой вспархивали и плавными кругами парили в воздухе, удаляясь прочь в кустарник по другую сторону дорожки. Воздух огласил новый взрыв всполошенного птичьего гама, когда Каммингс достиг поворота и завернул за дом.
Это был зеленый «шевроле» выпуска 1958 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86