Фарланы же были другими. Их женщины превращали свои слабые стороны в сильные, как делают воины в битве; фарланки правили, но исподтишка. Для мужчины здесь не было позором, если люди узнавали, что решение за него принимала женщина, а девушки с острым умом и сообразительностью получали хорошее образование, и на них охотно женились.
– А кто занял другие покои? – спросил Изак, когда к нему вернулся дар речи.
Как ни странно, взгляд Тилы не утратил твердости, несмотря на гнев кранна. Оглядев белоглазого с ног до головы, она ответила:
– Одни комнаты оставлены за сюзереном Тебраном, а в других разместился граф Вилан.
– Но Тебран сейчас в своем поместье. Что же касается Вилана… Найди сейчас же Лезарля! – бросил Изак.
Граф поднял руку, затянутую в черную бархатную перчатку.
– Милорд, меня вполне устраивают гостевые комнаты. Я думаю, графа Вилана пригласил сюда полковник Серс, и не хочу никому мешать.
Изак посмотрел на своего вассала – и все понял. Коротко кивнув Везне, он повернулся к Тиле и вежливо проговорил:
– Миледи, ваши распоряжения вполне разумны, прошу передать эти мои слова главному распорядителю. Уверен, если бы он мог, он поселил бы меня в конюшне.
Тила снова сделала реверанс и направилась к выходу. Везна глубоко вдохнул аромат ее духов.
– Кажется, я ей не понравился.
– У нее есть определенное мнение о том… – Изак покраснел и продолжил тише: – О том, какими должны быть интимные отношения. Не думаю, что ваше поведение соответствует ее представлениям об этом предмете.
Везна сухо рассмеялся.
– Надеюсь, вы правы. Подобные «отношения», как вы жеманно это назвали, не для незамужних девиц.
– Мне будет жаль вашу жену, когда вы наконец решите жениться, – со смехом парировал Изак.
– Почему? Если я заранее завершу все мои интрижки, она сможет насладиться опытом, приобретенным мною в результате усердных трудов на этом поприще!
Везна улыбнулся, и Изак решил не продолжать разговор на эту тему. Было ясно, что граф, время от времени, может дрогнуть перед женщиной, а признает он это или нет – его личное дело.
– Ладно, оставим, – продолжал граф. – Я смогу решить и после, как завоевать сердце леди Тилы. Куда важнее, что граф Вилан числится в моем списке изменников.
– Знаю. Только не слишком торопитесь занять его апартаменты, договорились?
Карел наблюдал за Изаком.
Сознавал это юноша или нет, но его поведение изменилось столь же разительно, как и его внешность. Карел чувствовал одновременно и гордость и радость: наконец-то с лица его дикого мальчика исчезло обычное выражение настороженности. Теперь ему не нужно было избегать людей, не нужно было опасаться неожиданного удара, окружающие больше не бросали на него сердитые и недоверчивые взгляды.
Вот он – высокий и гордый. Изак больше не старался сутулиться, как делал в детстве, чтобы скрыть свой высокий рост. Он стал более энергичным. Теперь ему не требовалось подлаживаться под мнение окружающих, отныне сама жизнь подлаживается под него, закаленного в боях воина. Мог ли об этом когда-либо мечтать обозный мальчишка? С заговоренным клинком, небрежно висящим на поясе, в плаще с изображением дракона, облаченный в магические доспехи, он станет предметом зависти мальчишек всего племени!
Пока Карел разглядывал Эолис, Изак тряхнул головой и с усилием улыбнулся.
– Хватит о делах, нам нужно поесть и выпить.
И он повел Везну и Карела в Большой зал, где народ собрался вокруг зажаренного кабана, от которого уже отрезали первые куски. Изак положил в миску побольше еды и кивком показал Карелу на главный стол.
Когда они устроились поудобней, Изак спросил старого друга:
– Какие новости?
Карел оторвался от еды и задумался. Попытался прочесть что-либо на лице кранна – но не смог.
– Ну, племени вало наконец удалось добиться права сочетаться браком с племенем фаенов. Джеда родила девочку в середине зимы…
– Я не это имел в виду.
– Тогда задавай вопросы. Откуда я знаю, хочешь ли ты услышать про Хормана. Ты прожил среди политиков полгода, и теперь у тебя непроницаемый вид.
Изак вздрогнул. На его лице снова появилось знакомое Карелу тревожное выражение.
– Он рад, что я от него ушел?
– А ты как думаешь?
– Думаю, ему теперь некого бить. А когда ему не на что жаловаться, он больше пьет, чем говорит.
– Ты близок к истине. Хотя он, конечно, скучает по тебе. Все-таки вы семья, хоть и не выносите друг друга. У тебя впереди целая жизнь, и какая! А его жизнь кончилась со смертью твоей матери. И что бы Хорман ни думал, ты был последней ниточкой, которая связывала его с ней. Много раз, когда мы пили вместе, он подолгу молчал и лишь крутил зеленое кольцо на руке.
– Даже не надейся, что я стану с ним встречаться.
– Я и не надеюсь.
Изак удивился, что Карел не стал с ним спорить. Бывший «дух» фыркнул и хлопнул ладонью по столу.
– А чему ты удивляешься? Дружище, я перевидел немало белоглазых и знаю их лучше любого другого. Ты очень гордый, а временами бываешь ужасно злобным. А главное… Хоть Хорман мне и друг, надо признать: он почти ничего не сделал, чтобы завоевать твою любовь.
– Почти?
– Ну, он растил тебя лучше, чем многие другие отцы растят своих сыновей. Что ни говори, хоть Хорман и не отличался щедростью, голодным ты никогда не ходил – а если начнешь возражать, я так тебя тресну, что твои доспехи развалятся. Кое-кто ратовал за то, чтобы давать тебе детские порции вместо полноценных, которые вало вполне могли себе позволить. Но никто не посмел предложить такое твоему отцу.
– Это почему?
– Прежде всего, никто не хотел говорить о тебе без крайней необходимости – вало, народ твоей матери, суеверен. Ты похож на свою мать, а всем было известно, что она значила для Хормана. Всю боль и разочарование из-за ее потери он изливал на тебя, но никогда не позволил бы тебе голодать, хотя с его языка и срывались злые слова.
– Возможно. Но мне предстоит одиночество, которого он не знал. У него все-таки был ребенок, пусть и белоглазый.
– Зато подумай, как сильно он горевал о своей утрате.
Изак не ответил, но по желвакам на его скулах Карел догадался, что молодой человек понимает куда больше, чем кажется. Их разговор прервался – вернулась Тила с новой миской еды для Изака.
Везна поднялся ей навстречу, лучезарно улыбаясь, но девушка совершенно не оценила этой улыбки, наоборот – она ей показалась похожей на насмешку. Тила села рядом с Карелом, который приветствовал ее взмахом ложки. Девушка сразу почувствовала симпатию к пожилому воину: в нем чувствовались искренняя щедрость, надежность и твердость духа. Он был как добрый дядюшка, в отличие от красивого и обаятельного графа Везны, чьи сияющие глаза скорее походили на глаза хищника.
На Тиле было простенькое теплое платье, но под взглядами Везны она чувствовала себя так, словно носила прекрасный бальный наряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
– А кто занял другие покои? – спросил Изак, когда к нему вернулся дар речи.
Как ни странно, взгляд Тилы не утратил твердости, несмотря на гнев кранна. Оглядев белоглазого с ног до головы, она ответила:
– Одни комнаты оставлены за сюзереном Тебраном, а в других разместился граф Вилан.
– Но Тебран сейчас в своем поместье. Что же касается Вилана… Найди сейчас же Лезарля! – бросил Изак.
Граф поднял руку, затянутую в черную бархатную перчатку.
– Милорд, меня вполне устраивают гостевые комнаты. Я думаю, графа Вилана пригласил сюда полковник Серс, и не хочу никому мешать.
Изак посмотрел на своего вассала – и все понял. Коротко кивнув Везне, он повернулся к Тиле и вежливо проговорил:
– Миледи, ваши распоряжения вполне разумны, прошу передать эти мои слова главному распорядителю. Уверен, если бы он мог, он поселил бы меня в конюшне.
Тила снова сделала реверанс и направилась к выходу. Везна глубоко вдохнул аромат ее духов.
– Кажется, я ей не понравился.
– У нее есть определенное мнение о том… – Изак покраснел и продолжил тише: – О том, какими должны быть интимные отношения. Не думаю, что ваше поведение соответствует ее представлениям об этом предмете.
Везна сухо рассмеялся.
– Надеюсь, вы правы. Подобные «отношения», как вы жеманно это назвали, не для незамужних девиц.
– Мне будет жаль вашу жену, когда вы наконец решите жениться, – со смехом парировал Изак.
– Почему? Если я заранее завершу все мои интрижки, она сможет насладиться опытом, приобретенным мною в результате усердных трудов на этом поприще!
Везна улыбнулся, и Изак решил не продолжать разговор на эту тему. Было ясно, что граф, время от времени, может дрогнуть перед женщиной, а признает он это или нет – его личное дело.
– Ладно, оставим, – продолжал граф. – Я смогу решить и после, как завоевать сердце леди Тилы. Куда важнее, что граф Вилан числится в моем списке изменников.
– Знаю. Только не слишком торопитесь занять его апартаменты, договорились?
Карел наблюдал за Изаком.
Сознавал это юноша или нет, но его поведение изменилось столь же разительно, как и его внешность. Карел чувствовал одновременно и гордость и радость: наконец-то с лица его дикого мальчика исчезло обычное выражение настороженности. Теперь ему не нужно было избегать людей, не нужно было опасаться неожиданного удара, окружающие больше не бросали на него сердитые и недоверчивые взгляды.
Вот он – высокий и гордый. Изак больше не старался сутулиться, как делал в детстве, чтобы скрыть свой высокий рост. Он стал более энергичным. Теперь ему не требовалось подлаживаться под мнение окружающих, отныне сама жизнь подлаживается под него, закаленного в боях воина. Мог ли об этом когда-либо мечтать обозный мальчишка? С заговоренным клинком, небрежно висящим на поясе, в плаще с изображением дракона, облаченный в магические доспехи, он станет предметом зависти мальчишек всего племени!
Пока Карел разглядывал Эолис, Изак тряхнул головой и с усилием улыбнулся.
– Хватит о делах, нам нужно поесть и выпить.
И он повел Везну и Карела в Большой зал, где народ собрался вокруг зажаренного кабана, от которого уже отрезали первые куски. Изак положил в миску побольше еды и кивком показал Карелу на главный стол.
Когда они устроились поудобней, Изак спросил старого друга:
– Какие новости?
Карел оторвался от еды и задумался. Попытался прочесть что-либо на лице кранна – но не смог.
– Ну, племени вало наконец удалось добиться права сочетаться браком с племенем фаенов. Джеда родила девочку в середине зимы…
– Я не это имел в виду.
– Тогда задавай вопросы. Откуда я знаю, хочешь ли ты услышать про Хормана. Ты прожил среди политиков полгода, и теперь у тебя непроницаемый вид.
Изак вздрогнул. На его лице снова появилось знакомое Карелу тревожное выражение.
– Он рад, что я от него ушел?
– А ты как думаешь?
– Думаю, ему теперь некого бить. А когда ему не на что жаловаться, он больше пьет, чем говорит.
– Ты близок к истине. Хотя он, конечно, скучает по тебе. Все-таки вы семья, хоть и не выносите друг друга. У тебя впереди целая жизнь, и какая! А его жизнь кончилась со смертью твоей матери. И что бы Хорман ни думал, ты был последней ниточкой, которая связывала его с ней. Много раз, когда мы пили вместе, он подолгу молчал и лишь крутил зеленое кольцо на руке.
– Даже не надейся, что я стану с ним встречаться.
– Я и не надеюсь.
Изак удивился, что Карел не стал с ним спорить. Бывший «дух» фыркнул и хлопнул ладонью по столу.
– А чему ты удивляешься? Дружище, я перевидел немало белоглазых и знаю их лучше любого другого. Ты очень гордый, а временами бываешь ужасно злобным. А главное… Хоть Хорман мне и друг, надо признать: он почти ничего не сделал, чтобы завоевать твою любовь.
– Почти?
– Ну, он растил тебя лучше, чем многие другие отцы растят своих сыновей. Что ни говори, хоть Хорман и не отличался щедростью, голодным ты никогда не ходил – а если начнешь возражать, я так тебя тресну, что твои доспехи развалятся. Кое-кто ратовал за то, чтобы давать тебе детские порции вместо полноценных, которые вало вполне могли себе позволить. Но никто не посмел предложить такое твоему отцу.
– Это почему?
– Прежде всего, никто не хотел говорить о тебе без крайней необходимости – вало, народ твоей матери, суеверен. Ты похож на свою мать, а всем было известно, что она значила для Хормана. Всю боль и разочарование из-за ее потери он изливал на тебя, но никогда не позволил бы тебе голодать, хотя с его языка и срывались злые слова.
– Возможно. Но мне предстоит одиночество, которого он не знал. У него все-таки был ребенок, пусть и белоглазый.
– Зато подумай, как сильно он горевал о своей утрате.
Изак не ответил, но по желвакам на его скулах Карел догадался, что молодой человек понимает куда больше, чем кажется. Их разговор прервался – вернулась Тила с новой миской еды для Изака.
Везна поднялся ей навстречу, лучезарно улыбаясь, но девушка совершенно не оценила этой улыбки, наоборот – она ей показалась похожей на насмешку. Тила села рядом с Карелом, который приветствовал ее взмахом ложки. Девушка сразу почувствовала симпатию к пожилому воину: в нем чувствовались искренняя щедрость, надежность и твердость духа. Он был как добрый дядюшка, в отличие от красивого и обаятельного графа Везны, чьи сияющие глаза скорее походили на глаза хищника.
На Тиле было простенькое теплое платье, но под взглядами Везны она чувствовала себя так, словно носила прекрасный бальный наряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143