— Ну вот, — сказал я, возвращаясь в гостиную. — Значит так, Анджело. Сейчас мы тебя запрем в чулан. Выбора у тебя нет — разве что вернуться в тюрьму. Потому что вот за это, — я указал на разоренную комнату, — и за это, — я указал на руку Касси, — тебя немедленно отправят обратно за решетку.
— Только попробуй! — прорычал Анджело.
— И попробую. Ты эту кашу заварил, тебе ее и расхлебывать.
— Я тебе мозги вышибу!
— Ага. Попробуй. Ты ошибся, Анджело. Я — не мой брат. Он был хитрый, он тебя подставил по-крупному, но он никогда не стал бы применять грубую физическую силу. А я стану. Понял, ты, ублюдок?
Анджело ответил такими выражениями, что Банан поморщился и опасливо покосился на Касси.
— Ничего принципиально нового я не услышала, — сказала она.
— Так что выбирай, Анджело, — сказал я. — Либо ты будешь паинькой и позволишь нам с моим другом спокойно отнести тебя в чулан, либо, если ты будешь брыкаться, я тебя туда сволоку за ноги.
Но не брыкаться Анджело просто не мог: когда я наклонился, чтобы взять его под мышки, он попытался меня укусить. Поэтому я исполнил свое обещание: взялся за веревку, которой были обмотаны его лодыжки, и поволок его вперед ногами через гостиную, через кухню и вниз по ступенькам в чулан.
Всю дорогу он орал и ругался.
Глава 14
Я оттащил Анджело подальше от лестницы, выпустил его ноги и вернулся в кухню. Он орал мне вслед что-то непотребное. Его было слышно даже из-за двери. «Ничего, пусть поорет», — бессердечно подумал я, но лампочку все же оставил включенной — выключатель был в кухне.
Я накинул щеколду и запер ее, просунув в отверстие ручку кухонного ножа, а для верности еще загородил дверь стремянкой, столом и парой стульев, заклинив все это между холодильником и дверью чулана, так что открыть ее наружу, в кухню, стало невозможно. Я не спеша вошел в гостиную и сказал:
— Ну, ребята, пора решать. — Я поглядел на Банана. — Впрочем, тебя это дело не касается. Так что, если хочешь, можешь спокойно вернуться к своим тарелкам и забыть про это.
Он уныло оглядел комнату.
— А ведь я обещал, что в доме все останется как было. Чуть ли не головой ручался!
— Что смогу — исправлю. За остальное заплачу. И извинюсь. Идет?
Банан покачал головой.
— С этим скотом тебе одному не управиться. Долго ты собираешься его тут держать?
— Пока не разыщу человека, которого зовут Питтс.
Я объяснил им с Касси, что я собираюсь делать и почему. Банан вздохнул и сказал, что в данных обстоятельствах это кажется вполне разумным и что он поможет, чем сможет.
Мы осторожно усадили Касси в мою машину, и я повез ее в Кембридж, а Банан со своей обычной энергией взялся за расчистку гостиной. С разбитой и незакрывающейся входной дверью пока ничего сделать было нельзя, и Банан пообещал остаться в доме до нашего возвращения.
В конце концов вернулся я один. Я долго сидел вместе с Касси в молчаливой больнице, пока медики разыскивали кого-нибудь, кто может сделать рентгеновский снимок руки. Но время было за полночь, рентгенкабинет был закрыт, все рентгенологи крепко спали у себя дома и пробудились бы лишь в случае крайней необходимости.
Касси наложили шину от кисти до плеча, вкололи еще одну дозу болеутоляющего и уложили в постель. Когда я поцеловал ее и собрался уходить, она на прощание сказала: «Не забудь быка покормить!» Сиделки списали это на легкий бред, вызванный наркотиком.
Когда я вернулся, Банан спал, растянувшись на диване. Должно быть, ему снились пальмы. Оставленный мною бардак исчез, словно по волшебству.
Никаких обломков не было и в помине. Конечно, многих вещей не хватало, но в целом комната обрела более или менее приличный вид и, по крайней мере, не должна была напугать хозяев. Я на цыпочках прошел в кухню и обнаружил, что моя баррикада переделана и укреплена четырьмя досками, которые валялись в гараже, так что дверь теперь загорожена сверху донизу.
Свет был выключен. Значит, темницу Анджело освещали теперь только скупые лучи, падающие в вентиляционные отверстия. Я старался не шуметь, но все же разбудил Банана.
Он сел на диване, потирая переносицу и мигая тяжелыми веками.
— Обломки все в гараже, — сказал он. — Я не стал их выкидывать. Подумал, а вдруг они тебе пригодятся.
— Ты молодец! — сказал я. — Анджело выбраться не пытался?
Банан сделал гримасу:
— Ужасный тип!
— Ты с ним говорил?
— Он орал через дверь, что ты слишком затянул веревку и у него руки онемели. Я вошел посмотреть, но все было нормально, руки у него были теплые. Он дополз до ступенек и пытался сбить меня с ног, бог весть, чего он надеялся этим добиться.
— Возможно, хотел запугать меня и заставить отпустить его.
Банан почесал себе бок.
— Я вернулся в кухню, закрыл дверь и погасил свет. Он, не переставая, кричал о том, что он с тобой сделает, когда выберется.
«Подбадривает себя», — подумал я. Я посмотрел на часы. Пять утра.
Скоро светать будет. Впереди была пятница со всеми ее проблемами.
— Ты знаешь, — сказал я зевая, — думаю, нам невредно будет пару часов соснуть.
— А этот? — он кивнул в сторону кухни.
— Ничего, не задохнется.
— Ты меня удивляешь! — сказал Банан. Я усмехнулся. Наверно, ему я казался таким же жестоким, как наш непрошеный гость. Но Банан ошибался. Я был совершенно уверен, что Анджело пришел убивать, довершить то, что начал вчера. Он уже знал, кто я такой, но не ожидал встретить здесь Касси. Так что по сравнению с ним я был само милосердие.
Банан вернулся домой, к своей немытой посуде, а я улегся на его место на диване: в спальню тащиться не хотелось. Несмотря на бурную ночь, уснул я мгновенно и в семь утра неохотно пробудился, чтобы задавить назойливый будильник. На Поле сейчас гоняют лошадей. Симпсон Шелл обещал устроить испытание двум запоздавшим в развитии трехлеткам, чтобы решить, что с ними делать, и, если я не приеду посмотреть, он напишет Люку Хоустону, что я бездельник... И вообще, я хочу посмотреть на этих трехлеток, и к черту Анджело!
Я любил бывать на Поле ранним утром и смотреть, как развеваются на скаку конские гривы. Моя любовь к лошадям была такой глубокой и давней, что я просто не мог себе представить жизни без них. Лошади — это чужая, но дружественная нация, живущая рядом с нами и позволяющая своим соседямлюдям ходить за собой, кормить себя, быть господами и слугами. Быстрые, завораживающие, никогда до конца не покоряющиеся человеку, они для меня все равно что знакомый пейзаж, все равно что старые уютные туфли, все равно что родной дом, к которому вечно стремится мое сердце. Они необходимы мне, как моряку необходимо море.
И даже в то утро они подняли мне настроение. Я следил за ними с вниманием, которого не мог бы отвлечь никакой Анджело. Один конь показал действительно хорошую резвость, Симпсон явно надеялся, что я напишу Люку об успехах жеребчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75