Ему недоставало чувства юмора, но он был безукоризненно честен и полон благих намерений. Он жестоко страдал под началом зануды Дженкинса, заставлявшего своих подчиненных относиться к нему с почтением, которого он никак не мог добиться от меня.
— Понимаете, у «Гарриса» нет встроенного языка, — объяснил Тед. В него можно загрузить любой язык: Фортран, Кобол, Алгол, Z-80, «Бейсик» «Гаррис» может работать с любым из них. И тогда можно гонять программы, написанные на этих языках. А «Грэнтли» — небольшая фирма, и она выпускает компьютеры уже со своим, встроенным вариантом «Бейсика». Если у вас есть запись «Бейсика», который используется в компьютерах «Грэнтли», его можно загрузить в память «Гарриса» и гонять программы, написанные для «Грэнтли»... — Он остановился. — Это понятно?
— В общем, да. — Я поразмыслил. — А трудно достать запись «Бейсика» для «Грэнтли»?
— Не знаю. Проще всего написать прямо в фирму. Может быть, они вам его пришлют. А может быть, и нет.
— А почему?
Он пожал плечами.
— Могут предложить вам сперва купить у них компьютер.
— О господи! — сказал я.
— Ну да. Видите ли, эти компьютерные фирмы, у них все это ужасно неудобно устроено. Все небольшие персоналки работают с «Бейсиком», потому что он самый простой и при этом один из лучших. Но все фирмы создают свои собственные версии языка, так что, если вы сделаете программу для одной машины, на другой вы ее прогнать уже не сможете. Таким образом, они заставляют своих клиентов сохранять верность фирме, потому что, если вы купите компьютер другой фирмы, все ваши программы окажутся бесполезными.
— С ума сойти! — сказал я.
Он кивнул.
— Выгода превыше здравого смысла...
— Прямо как все эти видеомагнитофоны, которые друг с другом не состыкуются.
— Вот именно. Хотя компьютерным фирмам стоило бы быть разумнее. Можно удерживать силой прежних покупателей, но новых этим не привлечешь.
— Ладно, все равно спасибо, — сказал я.
— Пожалуйста, — ответил Тед. Он поколебался. — А у вас что, действительно есть программа, которую вы хотите прогнать?
— Да. — Я порылся в кармане и выудил «Оклахому». — Вот эта кассета, и еще две другие. Не обращайте внимания на вкладыши — там один компьютерный вой.
— А записывал их специалист или любитель?
— Специалист. А это важно?
— Иногда да.
Я рассказал о том, как Питер составлял эти программы для клиента, у которого был «Грэнтли», и добавил, что заказчик не позволил Питеру испытать программы на машине, для которой они были предназначены.
— В самом деле? — обрадовался Тед Питтс. — О, ну тогда, если он действительно человек опытный и добросовестный, он мог записать на первую кассету сам язык. Апэпэшка — зверь капризный. Он мог решить, что так будет надежнее.
— Не понял, — сказал я. — Что такое «апэпэшка»?
— Компьютер, — усмехнулся Питтс. — АПП — «абсолютно послушный придурок».
— Вы шутите? — изумился я.
— Шутка, увы, не моя.
— А почему так надежнее?
Тед взглянул на меня с укоризной.
— А я-то было подумал, что вы лучше разбираетесь в компьютерах, чем мне казалось!
— Последний раз я сидел за компьютером десять лет назад. С тех пор я многое забыл, а они переменились.
— Так будет надежнее, — терпеливо принялся объяснять Тед, — потому что, если клиент позвонит и пожалуется, что программы не идут, ваш друг сможет объяснить ему, как загрузить в компьютер свеженькую версию языка, и тогда программы вашего друга будут нормально крутиться. Правда, — рассудительно добавил он, — этот язык займет уйму памяти, и для самих программ может уже не хватить места.
Он посмотрел на мое лицо и вздохнул.
— Ну ладно. Предположим, у «Грэнтли» память 32 килобайта. Это нормальный, средний объем памяти. Это означает, что у него имеется около сорока девяти тысяч ячеек памяти, из которых примерно семнадцать тысяч заняты языком «Бейсик». Таким образом, на программы остается около тридцати двух ячеек памяти. Верно?
Я кивнул.
— Поверю на слово.
— Но если вам придется загрузить язык еще раз, он займет еще семнадцать тысяч ячеек, и у вас для работы останется менее пятнадцати тысяч ячеек памяти. А поскольку вам для каждой буквы, которую вы вводите для каждой цифры, для каждого пробела, каждой скобки, каждой запятой требуется отдельная ячейка памяти, не успеете вы сделать ничего существенного, как все ячейки памяти окажутся заняты, и компьютер за виснет. — Тед улыбнулся. Многим кажется, что компьютер — это бездонная бочка. А он больше похож на мешок. Когда мешок наполнен, его приходится опорожнять, иначе туда больше ничего не положишь.
— Это вы детям так объясняете?
Тед слегка смутился:
— М-м... да. Всегда одними и теми же словами. Знаете, катишься, как по наезженной колее...
Прозвенел звонок на дневную регистрацию. Тед протянул руку:
— Давайте сюда ваши программы. Я попробую разобраться.
— Да, пожалуйста. Если это не слишком затруднит.
Он только рукой махнул. Я отдал ему «Оклахому» вместе с «Вестсайдской историей» и «Мы с королем» для комплекта.
— Сегодня не обещаю, — сказал Тед. — У меня весь день занятия, а к четырем меня вызывал Дженкинс. — Он поморщился. — Дженкинс! Ну почему мы не можем звать его попросту Ральфом, и дело с концом?
— Вы не спешите с программами, — сказал я. — Это не срочно.
Донне вынесли условный приговор. Сара рассказала мне, что из-за гибели Питера притихла даже мать ребенка, что на суде Донна плакала, и даже полицейские обращались с ней по-отечески. Голос у Сары снова был усталый.
— Как она? — спросил я.
— Очень плохо. По-моему, до нее только сейчас дошло, что Питера в самом деле больше нет.
Голос Сары звучал по-сестрински, по-матерински...
— Она больше не пыталась покончить жизнь самоубийством? — спросил я.
— Нет. Но бедняжка так уязвима! Ее так легко ранить... Она говорит, у нее такое чувство, словно с нее содрали кожу.
— Денег тебе хватит? — спросил я.
— Как это на тебя похоже! — воскликнула Сара. — Ты всегда так невыносимо практичен!
— Но...
— У меня с собой банковская карточка.
Я не желал пережевывать эмоции Донны, а Сару это возмутило. Мы оба это знали. Мы слишком хорошо знали друг друга.
— Не позволяй ей тебя изматывать, — сказал я.
— Со мной все в полном порядке! — резко ответила Сара. — И никто меня не изматывает. Я пробуду здесь еще неделю как минимум, а может быть, и две. До конца следствия и похорон. А может быть, и потом, если я буду нужна Донне. Я звонила шефу, он все понял.
Я мельком подумал, не слишком ли я привыкну к одиночеству, если она проживет в Норидже целый месяц.
— Я хотел бы приехать на похороны, — сказал я.
— Да. Хорошо, я дам тебе знать.
Мне резко и холодно пожелали спокойной ночи — впрочем, мое «спокойной ночи» тоже трудно было назвать особенно нежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
— Понимаете, у «Гарриса» нет встроенного языка, — объяснил Тед. В него можно загрузить любой язык: Фортран, Кобол, Алгол, Z-80, «Бейсик» «Гаррис» может работать с любым из них. И тогда можно гонять программы, написанные на этих языках. А «Грэнтли» — небольшая фирма, и она выпускает компьютеры уже со своим, встроенным вариантом «Бейсика». Если у вас есть запись «Бейсика», который используется в компьютерах «Грэнтли», его можно загрузить в память «Гарриса» и гонять программы, написанные для «Грэнтли»... — Он остановился. — Это понятно?
— В общем, да. — Я поразмыслил. — А трудно достать запись «Бейсика» для «Грэнтли»?
— Не знаю. Проще всего написать прямо в фирму. Может быть, они вам его пришлют. А может быть, и нет.
— А почему?
Он пожал плечами.
— Могут предложить вам сперва купить у них компьютер.
— О господи! — сказал я.
— Ну да. Видите ли, эти компьютерные фирмы, у них все это ужасно неудобно устроено. Все небольшие персоналки работают с «Бейсиком», потому что он самый простой и при этом один из лучших. Но все фирмы создают свои собственные версии языка, так что, если вы сделаете программу для одной машины, на другой вы ее прогнать уже не сможете. Таким образом, они заставляют своих клиентов сохранять верность фирме, потому что, если вы купите компьютер другой фирмы, все ваши программы окажутся бесполезными.
— С ума сойти! — сказал я.
Он кивнул.
— Выгода превыше здравого смысла...
— Прямо как все эти видеомагнитофоны, которые друг с другом не состыкуются.
— Вот именно. Хотя компьютерным фирмам стоило бы быть разумнее. Можно удерживать силой прежних покупателей, но новых этим не привлечешь.
— Ладно, все равно спасибо, — сказал я.
— Пожалуйста, — ответил Тед. Он поколебался. — А у вас что, действительно есть программа, которую вы хотите прогнать?
— Да. — Я порылся в кармане и выудил «Оклахому». — Вот эта кассета, и еще две другие. Не обращайте внимания на вкладыши — там один компьютерный вой.
— А записывал их специалист или любитель?
— Специалист. А это важно?
— Иногда да.
Я рассказал о том, как Питер составлял эти программы для клиента, у которого был «Грэнтли», и добавил, что заказчик не позволил Питеру испытать программы на машине, для которой они были предназначены.
— В самом деле? — обрадовался Тед Питтс. — О, ну тогда, если он действительно человек опытный и добросовестный, он мог записать на первую кассету сам язык. Апэпэшка — зверь капризный. Он мог решить, что так будет надежнее.
— Не понял, — сказал я. — Что такое «апэпэшка»?
— Компьютер, — усмехнулся Питтс. — АПП — «абсолютно послушный придурок».
— Вы шутите? — изумился я.
— Шутка, увы, не моя.
— А почему так надежнее?
Тед взглянул на меня с укоризной.
— А я-то было подумал, что вы лучше разбираетесь в компьютерах, чем мне казалось!
— Последний раз я сидел за компьютером десять лет назад. С тех пор я многое забыл, а они переменились.
— Так будет надежнее, — терпеливо принялся объяснять Тед, — потому что, если клиент позвонит и пожалуется, что программы не идут, ваш друг сможет объяснить ему, как загрузить в компьютер свеженькую версию языка, и тогда программы вашего друга будут нормально крутиться. Правда, — рассудительно добавил он, — этот язык займет уйму памяти, и для самих программ может уже не хватить места.
Он посмотрел на мое лицо и вздохнул.
— Ну ладно. Предположим, у «Грэнтли» память 32 килобайта. Это нормальный, средний объем памяти. Это означает, что у него имеется около сорока девяти тысяч ячеек памяти, из которых примерно семнадцать тысяч заняты языком «Бейсик». Таким образом, на программы остается около тридцати двух ячеек памяти. Верно?
Я кивнул.
— Поверю на слово.
— Но если вам придется загрузить язык еще раз, он займет еще семнадцать тысяч ячеек, и у вас для работы останется менее пятнадцати тысяч ячеек памяти. А поскольку вам для каждой буквы, которую вы вводите для каждой цифры, для каждого пробела, каждой скобки, каждой запятой требуется отдельная ячейка памяти, не успеете вы сделать ничего существенного, как все ячейки памяти окажутся заняты, и компьютер за виснет. — Тед улыбнулся. Многим кажется, что компьютер — это бездонная бочка. А он больше похож на мешок. Когда мешок наполнен, его приходится опорожнять, иначе туда больше ничего не положишь.
— Это вы детям так объясняете?
Тед слегка смутился:
— М-м... да. Всегда одними и теми же словами. Знаете, катишься, как по наезженной колее...
Прозвенел звонок на дневную регистрацию. Тед протянул руку:
— Давайте сюда ваши программы. Я попробую разобраться.
— Да, пожалуйста. Если это не слишком затруднит.
Он только рукой махнул. Я отдал ему «Оклахому» вместе с «Вестсайдской историей» и «Мы с королем» для комплекта.
— Сегодня не обещаю, — сказал Тед. — У меня весь день занятия, а к четырем меня вызывал Дженкинс. — Он поморщился. — Дженкинс! Ну почему мы не можем звать его попросту Ральфом, и дело с концом?
— Вы не спешите с программами, — сказал я. — Это не срочно.
Донне вынесли условный приговор. Сара рассказала мне, что из-за гибели Питера притихла даже мать ребенка, что на суде Донна плакала, и даже полицейские обращались с ней по-отечески. Голос у Сары снова был усталый.
— Как она? — спросил я.
— Очень плохо. По-моему, до нее только сейчас дошло, что Питера в самом деле больше нет.
Голос Сары звучал по-сестрински, по-матерински...
— Она больше не пыталась покончить жизнь самоубийством? — спросил я.
— Нет. Но бедняжка так уязвима! Ее так легко ранить... Она говорит, у нее такое чувство, словно с нее содрали кожу.
— Денег тебе хватит? — спросил я.
— Как это на тебя похоже! — воскликнула Сара. — Ты всегда так невыносимо практичен!
— Но...
— У меня с собой банковская карточка.
Я не желал пережевывать эмоции Донны, а Сару это возмутило. Мы оба это знали. Мы слишком хорошо знали друг друга.
— Не позволяй ей тебя изматывать, — сказал я.
— Со мной все в полном порядке! — резко ответила Сара. — И никто меня не изматывает. Я пробуду здесь еще неделю как минимум, а может быть, и две. До конца следствия и похорон. А может быть, и потом, если я буду нужна Донне. Я звонила шефу, он все понял.
Я мельком подумал, не слишком ли я привыкну к одиночеству, если она проживет в Норидже целый месяц.
— Я хотел бы приехать на похороны, — сказал я.
— Да. Хорошо, я дам тебе знать.
Мне резко и холодно пожелали спокойной ночи — впрочем, мое «спокойной ночи» тоже трудно было назвать особенно нежным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75