Мучения последней недели начинались сначала.
Я сидел на полу, прислонившись спиной к двери каюты, обхватив колени руками и опустив голову и задавался вопросом: как я вынесу все это. Понедельник я провел в полном отчаянии.
Во вторник я сбежал.
Глава 5
В понедельник ночью яхта где-то бросила якорь, но она остановилась уже после того, как я получил ужин, и возобновила путь до завтрака, то есть рано утром во вторник. Почти все время шел дождь, барабанивший по крышке люка.
Когда моряк принес завтрак, то открыл люк и закрепил его. Моя бурная радость по этому поводу была весьма трогательной.
Вскоре машину застопорили и подняли паруса. Серое небо постепенно прояснилось.
Я ел сваренные вкрутую яйца и яблоко и думал о толстом ломте хлеба, на который мой тюремщик впервые намазал масло. Затем я оторвал от рубашки пуговицу и, использовав ее в качестве скребка, перенес все масло, какое мне удалось соскрести, на неподатливые гайки и болты сливного рычага. Потом я съел хлеб. Потом сел на пол и начал поочередно разогревать обе гайки руками, уповая на то, что масло и свиной жир, растаяв, попадут на винтовую резьбу. Затем я вырвал из брюк кусок прорезиненной корсажной ленты и выловил со дна одного из рундуков белую сетку, которую убрал туда, когда перестало штормить.
Пожалуй, я не питал больших надежд на успех и делал все это, чтобы чем-то заняться. Я дважды обернул корсаж вокруг гайки шатуна, поскольку она находилась ближе, а сверху приладил хромированный крючок — с его помощью сеть раньше крепилась к верхней койке. И я потянул сеть.
Продержавшись секунду, крючок заскользил по ткани и соскочил. Я попробовал снова, сложив корсаж таким образом, чтобы резинка с одной стороны легла на гайку, а с другой — под крючок. Теперь крючок сидел крепко. Гайка тоже.
Я дернул несколько раз. Когда я потянул слишком сильно, крючок, корсаж — все слетело. Я в отчаянии швырнул сеть обратно в рундук.
А затем я просидел целую вечность, зажав в руке гайку шатуна, пока она не стала такой же теплой, как горстка пенсовых монеток в ладошке ребенка. Потом я трижды быстро обмотал гайку корсажной лентой, чтобы было удобнее за нее ухватиться, и налег из последних сил.
Корсаж провернулся у меня в руке. Будь все проклято, безнадежно подумал я. Я расправил полоску прорезиненной ткани и снова намотал на гайку, попытавшись покрепче сжать ее пальцами. Корсаж снова провернулся.
Возможно, это покажется нелепостью, но лишь после того, как он крутанулся в третий раз, намного легче, я осознал, что это гайка поворачивается на болте, а не корсажная лента на гайке.
Невероятно. Я сидел на полу, широко разинув рот, как идиот. Восторг клокотал у меня в горле, словно сдавленный смех. Если мне удалось отвинтить одну гайку, как насчет второй?
Время не имело значения, когда я возился с первой гайкой. Мне больше нечем было заняться. Взявшись за вторую, шарнирную гайку, я сгорал от нетерпения.
Я разогрел гайку, обмотал корсажной лентой и поднатужился. Никакого результата. Я снова поднатужился. Глухо.
Она должна, крутиться, яростно думал я. Просто обязана. После еще нескольких бесплодных попыток я начал сначала.
Наверное, эксперимент с крючком все-таки сыграл определенную роль. Я выгреб сеть из рундука, насадил крючок на шарнирную гайку и с воодушевлением принялся за работу, возвращая крюк на место всякий раз, когда он соскакивал. Затем я заставил себя прогреть гайку так же тщательно, как и первую, чтобы жар моих рук проник внутрь, где растопленный жир и краткое тепловое расширение металла сделают свое дело. После я опять закрутил корсаж вокруг гайки и сделал длинный и мощный рывок, едва не порвав связки руки и спины.
На этот раз корсажная лента повернулась. И снова я не смел поверить, что действительно сделал невозможное, до тех пор, пока гайка, после третьего оборота, не стала отвинчиваться быстрее. Я взобрался на парусный рундук и украдкой выглянул на свободу. Слева я видел только небо и море, сверкавшее в лучах солнца. Я повернул голову направо и чуть не свалился со своего насеста. Справа белел парус, а в просвете под ним, довольно близко, виднелся ослепительно зеленый и скалистый берег. Трудный момент. Мне вдруг пришло в голову, что, если он неожиданно явится сейчас, чтобы закрыть люк, я почувствую своего рода извращенную благодарность.
Только отчаяние побудило меня сделать, то, что я сделал дальше, ибо я не сомневался: поймав меня на пути к бегству, он свяжет мне руки и оставит прозябать в темноте на голодном пайке.
Риск, что ускользнуть незаметно не удастся, был огромен. Мое нынешнее положение можно назвать почти терпимым, после поимки оно таким не будет.
Однако если я не собирался рисковать, зачем я так долго трудился над гайками? Я вернулся к туалету и полностью отвинтил их. Я выбил болты и вытащил рычаг целиком. Без него невозможно спустить воду. Я мрачно подумал, что это явится дополнительным осложнением, если я снова окажусь в каюте без рычага.
Палуба выглядела пустынной, и мне, как и раньше, не удавалось рассмотреть, стоит ли кто-нибудь у руля или яхта плывет в режиме автоматического управления.
Я колебался, но только мысленно. Вспоминая теперь о тех минутах, я понимаю, что на самом-то деле двигался очень быстро.
Я подтянул внутрь шарнирные опоры люка, как обычно поступали, когда хотели закрыть люк из каюты. Это ослабило натяжение цепей, лежавших на крышке крест-накрест.
В сильно сузившееся отверстие, которое стало немногим больше щелки, я просунул рычаг, метя туда, где звено цепи висело на крюке. В результате долгих часов наблюдений я пришел к выводу. Что других креплений цепей не существует. Мои тюремщики просто накинули цепи на крюки уток и посчитали, будто этого вполне достаточно, поскольку не сомневались, что я не найду способа снять их. Я продел конец рычага в кольцо, надежно насадил цепь на свое орудие и нажал. Словно по волшебству вся цепь с изумительным изяществом легко скользнула в сторону, и звено соскочило с утки.
Не тратя времени даром, разве только на мысленные овации, я вновь заработал рычагом, на сей раз освобождая конец продольной цепи, закрепленный в носовой части. И опять звено соскользнуло с крюка без особых проблем.
У меня не осталось выбора. Я не мог вернуть цепи на прежнее место.
Теперь я просто обязан открыть люк и выбраться отсюда. Назад пути не было.
Я прихватил с собой рычаг как последнее спасительное средство на случай поимки. Сначала я положил его на палубу. Потом обеими руками снял крышку люка с шарнирных опор, откинул ее и начал осторожно опускать вниз, пока она мягко не легла на доски — я не мог допустить, чтобы люк с грохотом распахнулся и мои тюремщики в полном составе сбежались на шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Я сидел на полу, прислонившись спиной к двери каюты, обхватив колени руками и опустив голову и задавался вопросом: как я вынесу все это. Понедельник я провел в полном отчаянии.
Во вторник я сбежал.
Глава 5
В понедельник ночью яхта где-то бросила якорь, но она остановилась уже после того, как я получил ужин, и возобновила путь до завтрака, то есть рано утром во вторник. Почти все время шел дождь, барабанивший по крышке люка.
Когда моряк принес завтрак, то открыл люк и закрепил его. Моя бурная радость по этому поводу была весьма трогательной.
Вскоре машину застопорили и подняли паруса. Серое небо постепенно прояснилось.
Я ел сваренные вкрутую яйца и яблоко и думал о толстом ломте хлеба, на который мой тюремщик впервые намазал масло. Затем я оторвал от рубашки пуговицу и, использовав ее в качестве скребка, перенес все масло, какое мне удалось соскрести, на неподатливые гайки и болты сливного рычага. Потом я съел хлеб. Потом сел на пол и начал поочередно разогревать обе гайки руками, уповая на то, что масло и свиной жир, растаяв, попадут на винтовую резьбу. Затем я вырвал из брюк кусок прорезиненной корсажной ленты и выловил со дна одного из рундуков белую сетку, которую убрал туда, когда перестало штормить.
Пожалуй, я не питал больших надежд на успех и делал все это, чтобы чем-то заняться. Я дважды обернул корсаж вокруг гайки шатуна, поскольку она находилась ближе, а сверху приладил хромированный крючок — с его помощью сеть раньше крепилась к верхней койке. И я потянул сеть.
Продержавшись секунду, крючок заскользил по ткани и соскочил. Я попробовал снова, сложив корсаж таким образом, чтобы резинка с одной стороны легла на гайку, а с другой — под крючок. Теперь крючок сидел крепко. Гайка тоже.
Я дернул несколько раз. Когда я потянул слишком сильно, крючок, корсаж — все слетело. Я в отчаянии швырнул сеть обратно в рундук.
А затем я просидел целую вечность, зажав в руке гайку шатуна, пока она не стала такой же теплой, как горстка пенсовых монеток в ладошке ребенка. Потом я трижды быстро обмотал гайку корсажной лентой, чтобы было удобнее за нее ухватиться, и налег из последних сил.
Корсаж провернулся у меня в руке. Будь все проклято, безнадежно подумал я. Я расправил полоску прорезиненной ткани и снова намотал на гайку, попытавшись покрепче сжать ее пальцами. Корсаж снова провернулся.
Возможно, это покажется нелепостью, но лишь после того, как он крутанулся в третий раз, намного легче, я осознал, что это гайка поворачивается на болте, а не корсажная лента на гайке.
Невероятно. Я сидел на полу, широко разинув рот, как идиот. Восторг клокотал у меня в горле, словно сдавленный смех. Если мне удалось отвинтить одну гайку, как насчет второй?
Время не имело значения, когда я возился с первой гайкой. Мне больше нечем было заняться. Взявшись за вторую, шарнирную гайку, я сгорал от нетерпения.
Я разогрел гайку, обмотал корсажной лентой и поднатужился. Никакого результата. Я снова поднатужился. Глухо.
Она должна, крутиться, яростно думал я. Просто обязана. После еще нескольких бесплодных попыток я начал сначала.
Наверное, эксперимент с крючком все-таки сыграл определенную роль. Я выгреб сеть из рундука, насадил крючок на шарнирную гайку и с воодушевлением принялся за работу, возвращая крюк на место всякий раз, когда он соскакивал. Затем я заставил себя прогреть гайку так же тщательно, как и первую, чтобы жар моих рук проник внутрь, где растопленный жир и краткое тепловое расширение металла сделают свое дело. После я опять закрутил корсаж вокруг гайки и сделал длинный и мощный рывок, едва не порвав связки руки и спины.
На этот раз корсажная лента повернулась. И снова я не смел поверить, что действительно сделал невозможное, до тех пор, пока гайка, после третьего оборота, не стала отвинчиваться быстрее. Я взобрался на парусный рундук и украдкой выглянул на свободу. Слева я видел только небо и море, сверкавшее в лучах солнца. Я повернул голову направо и чуть не свалился со своего насеста. Справа белел парус, а в просвете под ним, довольно близко, виднелся ослепительно зеленый и скалистый берег. Трудный момент. Мне вдруг пришло в голову, что, если он неожиданно явится сейчас, чтобы закрыть люк, я почувствую своего рода извращенную благодарность.
Только отчаяние побудило меня сделать, то, что я сделал дальше, ибо я не сомневался: поймав меня на пути к бегству, он свяжет мне руки и оставит прозябать в темноте на голодном пайке.
Риск, что ускользнуть незаметно не удастся, был огромен. Мое нынешнее положение можно назвать почти терпимым, после поимки оно таким не будет.
Однако если я не собирался рисковать, зачем я так долго трудился над гайками? Я вернулся к туалету и полностью отвинтил их. Я выбил болты и вытащил рычаг целиком. Без него невозможно спустить воду. Я мрачно подумал, что это явится дополнительным осложнением, если я снова окажусь в каюте без рычага.
Палуба выглядела пустынной, и мне, как и раньше, не удавалось рассмотреть, стоит ли кто-нибудь у руля или яхта плывет в режиме автоматического управления.
Я колебался, но только мысленно. Вспоминая теперь о тех минутах, я понимаю, что на самом-то деле двигался очень быстро.
Я подтянул внутрь шарнирные опоры люка, как обычно поступали, когда хотели закрыть люк из каюты. Это ослабило натяжение цепей, лежавших на крышке крест-накрест.
В сильно сузившееся отверстие, которое стало немногим больше щелки, я просунул рычаг, метя туда, где звено цепи висело на крюке. В результате долгих часов наблюдений я пришел к выводу. Что других креплений цепей не существует. Мои тюремщики просто накинули цепи на крюки уток и посчитали, будто этого вполне достаточно, поскольку не сомневались, что я не найду способа снять их. Я продел конец рычага в кольцо, надежно насадил цепь на свое орудие и нажал. Словно по волшебству вся цепь с изумительным изяществом легко скользнула в сторону, и звено соскочило с утки.
Не тратя времени даром, разве только на мысленные овации, я вновь заработал рычагом, на сей раз освобождая конец продольной цепи, закрепленный в носовой части. И опять звено соскользнуло с крюка без особых проблем.
У меня не осталось выбора. Я не мог вернуть цепи на прежнее место.
Теперь я просто обязан открыть люк и выбраться отсюда. Назад пути не было.
Я прихватил с собой рычаг как последнее спасительное средство на случай поимки. Сначала я положил его на палубу. Потом обеими руками снял крышку люка с шарнирных опор, откинул ее и начал осторожно опускать вниз, пока она мягко не легла на доски — я не мог допустить, чтобы люк с грохотом распахнулся и мои тюремщики в полном составе сбежались на шум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66