Поэтому мы перевозим серебро по ночам, когда на дорогах безлюдно. Также важно иметь склады в разных уголках графства, где можно хранить посуду до того, как подвернется удобный случай отправить ее по назначению. Ты следишь за моим рассказом?
– Да, Джонатан, с большим интересом.
– Ну и отлично. Место этих складов должно храниться в секрете. Как можно меньше людей должны знать, где они находятся, а значит, необходимо, чтобы дома и постройки, где решено хранить сокровища, имели тайники, известные лишь хозяевам. Менабилли как раз имеет такой тайник, который ты уже отыскала.
Меня бросило в жар, но не от его саркастического замечания, а от того, что объяснение моего родственника так мало походило на то, что я, поддавшись своему буйному воображению, нафантазировала.
– Контрфорс, расположенный в дальнем конце комнаты, – продолжал Джонатан, – внутри полый. Узкая лесенка спускается вниз к маленькой комнатке, встроенной в толщу стены под двором, где человек может стоять и сидеть, хотя площадью она не больше пяти футов. Комнатка соединена с подземным ходом, или, скорее, туннелем, проходящим под домом и под мощеной дорожкой и ведущим к летнему домику. Именно в этой каморке я и прятал все эти годы сокровища. Ты понимаешь меня?
Я кивнула, его рассказ захватил меня.
– Когда мы привозили серебро или увозили, то действовали ночью – Джон Лэнгдон, мой управляющий, и я. Фургоны ждали нас в Придмуте. Мы выносили сокровища из тайника, доставляли по туннелю в летний домик, оттуда на ручных тележках к бухте и там грузили в фургоны. Люди, которые везли посуду в Эксетер, все очень верные и испытанные, но, естественно, никто из них даже не догадывался, где в Менабилли я храню серебро. Это и не их дело. Никто не знает, кроме меня и Лэнгдона, а теперь тебя, Онор, хотя ты – должен сказать – не имеешь права на эту тайну.
Я ничего не ответила – оправдываться было бессмысленно.
– Джон знает, что серебро спрятано где-то в доме, но вопросов не задает. Он пока не подозревает ни о тайнике под контрфорсом, ни о подземном ходе к летнему домику.
Здесь я осмелилась перебить его:
– Само провидение послало вам этот тайник.
– Да, – согласился он. – Если бы не он, не знаю, как бы ясправился с порученным мне делом. Но ты, конечно, удивлена, почему поместье было так странно построено?
Я подтвердила, что мне любопытно было бы узнать об этом.
– Мой отец, – сообщил он сухо, – участвовал – как бы это сказать – кое в каких предприятиях на море, которые требовали соблюдения тайны, поэтому туннель ему был просто необходим.
Другими словами, подумала я про себя, твой отец, дорогой Джонатан, был всего-навсего обыкновенным пиратом, несмотря на свое высокое положение и репутацию в Фой и графстве.
– К тому же, – продолжал он, понизив голос, – так случилось, что мой несчастный старший брат был не совсем в здравом уме. Эта комната принадлежала ему с того самого момента, как в 1600 году был выстроен дом и до смерти этого бедняги двадцатью четырьмя годами позже. Иногда он становился буйным – отсюда необходимость в каморке под контрфорсом, где из-за духоты и тесноты он скоро терял сознание, и нам было нетрудно с ним справиться.
Он рассказывал это спокойно, не смущаясь, но нарисованная им картина была такой жуткой, что мне стало не по себе. Я представила несчастного дрожащего безумца, задыхающегося в крошечной мрачной берлоге под землей. А теперь эта же самая комната была набита серебром, словно сказочная сокровищница.
Джонатан, должно быть заметил, как я изменилась в лице; он ласково заглянул мне в глаза и поднялся со стула.
– Я знаю, это страшный рассказ. Надо сознаться, для меня было большим облегчением, когда эпидемия оспы, унеся моего отца, прибрала и брата. Заботиться о нем было нелегко, особенно, когда в доме полно маленьких детей. Ты, конечно, слышала те гнусные слухи, которые распространяет обо мне Роберт Беннетт?
Я созналась, что слышала что-то в этом роде.
– Он заболел через пять дней после отца. Почему именно он заболел, а не я или моя жена, не знаю, но так уж получилось. А так как сразу вслед за этим с ним случился один из его буйных припадков, надежды выздороветь у него не было. Очень скоро все было кончено.
Мы услышали, как слуги начали выходить из кухни.
– Теперь возвращайся в свои покои, а я уйду тем путем, каким пришел сюда. Ключ Джона Лэнгдона можешь отдать мне. Отныне, заслышав шаги, ты будешь знать, что это я. Здесь у меня хранятся записи о том, сколько получено серебра, иногда я сверяюсь с ними. Наверное, нет необходимости напоминать тебе, что все сказанное должно остаться между нами. Никому ни слова.
– Торжественно обещаю тебе это, Джонатан.
– Тогда спокойной ночи, Онор.
Он помог мне выкатить кресло в коридор и бесшумно закрыл за мной дверь, а я успела вернуться в свою комнату за несколько минут до того, как Матти поднялась ко мне, чтобы задернуть занавески.
13
Хотя между мной и моим зятем никогда не было особой близости или теплоты, после нашего разговора в тот вечер я прониклась к нему большим уважением. Теперь я знала, что «дела Его Величества», из-за которых он вынужден мотаться по графству, были весьма нелегким бременем, и стоило ли удивляться, что временами, когда он бывал дома, у него случались вспышки дурного настроения.
Человек с менее развитым чувством долга уже давно переложил бы ответственность на чужие плечи. Мое уважение к зятю возросло еще и потому, что он не разозлился, увидев перед собой непрошенного гостя, а, наоборот, рискнул мне все рассказать. Единственное, что вызывало разочарование, это то, что Джонатан не показал мне лестницу в контрфорсе, а также клетушку под ним, но, конечно, нелепо было рассчитывать на это. Однако у меня в памяти так и стояла картина: хлопающий, колышущийся гобелен и черная бездна, раскрывшаяся за ним…
А тем временем война доставляла нам все больше хлопот. Принцу Морису, главнокомандующему нашей западной армией, требовалось серьезное подкрепление, особенно кавалерии, если он собирался нанести решающий удар по врагу. Однако план летней кампании так и не был разработан, и хотя брату Мориса, принцу Руперту, удалось уговорить короля послать что-то около двух тысяч кавалеристов на западный фронт, совет как всегда воспротивился, и кавалерия так и не прибыла. Все это, разумеется, мы услышали от Ричарда, который, кипя негодованием, что до сих пор не получил обещанных ему пушек, с мрачной откровенностью поведал нам, что западная армия и так уже наполовину состоит из больных и убогих, а принц Морис на большее не годится, как только сидеть около Лайм-Риджиса и ждать, когда его туда впустят.
– Если Эссексу и армии мятежников придет в голову прогуляться в наши края, – заявил он, – то их встретит лишь жалкая толпа инвалидов, лежащих кверху брюхом, да горстка пьяных генералов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105