Он повернулся и вышел из комнаты, бедняга Фрэнк потащился следом, и я с облегчением вздохнула – помощник управляющего не знал о тайнике, так же, как и все остальные обитатели Менабилли, а значит, мой рассказ не вызывал сомнения: Дик и Джон действительно могли находиться в море, в десяти милях от берега.
Ни одна живая душа в поместье, кроме меня, не знала о контрфорсе, так как управляющий Лэнгдон отправился вместе с моим зятем в Лонстон. Это, конечно, было большим преимуществом – некому было нас предать, но, с другой стороны, одна я не могла решить вопрос, как мне доставлять беглецам пишу, воду, да и вообще, как оказать им поддержку, если я и сама все равно что пленница. И еще одна мысль начала преследовать меня. Я вспомнила слова Джонатана: «Из-за духоты и тесноты он скоро терял сознание, и нам было нетрудно с ним справиться», – и я представила себе дядю Джона, задыхающегося в душной темной каморке под землей… Так сколько же воздуха поступает в эту комнатку из туннеля? На сколько часов его может хватить?
Во второй раз за сегодняшний день холодный пот начал заливать мне глаза, и я, не отдавая себе отчета, вытирала его рукой. Мной овладело отчаяние: обстоятельства оказались сильнее меня, и я не знала, что предпринять. Шорох в соседней комнате и детский плач вернули меня к действительности и дали понять, что Джоанна со своими малышами уже перебралась в мои бывшие покои, а через минуту она сама появилась на пороге с хнычущей дочкой на руках и маленьким Джонатаном, цепляющимся за ее юбку.
– Почему ты переехала сюда, Онор? – спросила она. – Это было необязательно. – Затем, как и Матти, она с любопытством огляделась. – Здесь так пусто и голо, и никаких ценностей. Я очень рада, а то уже боялась, что эти скоты все заберут. Возвращайся в свои покои, Онор, если дети тебе не мешают.
– Нет, спасибо, мне здесь удобно.
– Ты выглядишь такой усталой и измотанной, но я, наверное, не лучше. У меня такое чувство, что за последние два часа я постарела на десять лет. Что они с нами сделают?
– Ничего, если будем сидеть в своих комнатах.
– Хоть бы Джон вернулся, – сказала она со слезами на глазах. – Я боюсь, что он попал в какую-нибудь стычку на дороге и ранен. Господи, что же с ним случилось?
Почувствовав тревогу в голосе матери, дети вновь захныкали, и вошедшей в комнату Матти, которая, к счастью, обожала детей, пришлось успокаивать малышку. Затем она раздела и уложила ее в постельку, пока маленький Джонатан, настойчивый и упрямый, как большинство мальчиков, изводил нас вопросами: почему они переехали в комнату тети Онор, кто эти солдаты и сколько они еще пробудут у нас?
Часы тянулись ужасающе медленно и тоскливо, солнце, наконец, начало опускаться за деревья в дальнем конце парка, в воздухе зависла густая пелена дыма, поднимающегося от разложенных солдатами костров.
С улицы до нас доносился топот солдатских сапог и стук конских копыт, все время слышались приказы, в глубине парка не переставая трубил горн, подпевая своему собрату, гудящему прямо под нашими окнами. Дети никак не могли заснуть, они вертелись в кроватках и звали то Матти, то Джоанну, которая, кое-как успокоив малышей, устремлялась к окну и с пылающим от негодования лицом сообщала мне о все новых бесчинствах врагов.
– Они собрали весь скот с полей и пастбищ, загнали в наспех сооруженный загон в парке и отделили молодых бычков. – Неожиданно она вскрикнула и полным возмущения голосом продолжала: – Они убили трех из них и уже разделывают туши у костра. А теперь загоняют овец.
До нас донеслось тревожное блеяние ягнят, мычание коров, и я вспомнила о пяти сотнях солдат, собравшихся внизу, и еще о многих сотнях на подходе из Лоствитила, и что всех их, а также и лошадей, надо кормить и поить, но вслух ничего не произнесла. Джоанна захлопнула окно, так как из-за дыма в комнате уже нечем стало дышать, а крики солдат и приказы офицеров сливались в противный одуряющий гул. Солнце, наконец, село в тусклые красноватые облака, и по полу заскользили длинные тени.
Около половины девятого Матти принесла нам одну-единственную тарелку с небольшим куском пирога и кувшин с водой. Губы ее были мрачно сжаты.
– Это вам на двоих, – сказала она. – Миссис Рэшли и леди Кортни получили столько же. Леди Кортни готовит бульон для детей на завтра, на случай, если они не дадут нам яиц.
У меня не было аппетита, поэтому Джоанна съела весь пирог. Я же могла думать только об одном: прошло уже почти пять часов, как ее муж и сын Ричарда спрятались в контрфорсе. Матти принесла свечи, вслед за этим пришли Элис и Мери, чтобы пожелать нам доброй ночи. Бедняжка Мери из-за волнений и тревоги выглядела сильно постаревшей, под глазами у нее залегли глубокие тени.
– Они рубят деревья в саду, – сказала она. – Я сама видела, как они пилили ветки и обрывали недозрелые плоды. Я послала записку лорду Робартсу, но он не ответил. А слугам они заявили, чтобы те завтра отправлялись убирать зерно: ячмень на восемнадцати акрах и пшеницу с Большого луга. Но ведь хлеба не созрели, до жатвы еще три недели.
По щекам у нее побежали слезы, она повернулась к Джоанне.
– Почему же нет Джона? – произнесла она с упреком. – Почему он не защищает дом своего отца?
– Если бы Джон и был тут, он все равно ничего бы не смог поделать, – быстро сказала я, не дав Джоанне броситься на защиту мужа. – Как ты не поймешь, Мери, идет война. Это творится сейчас по всей Англии, просто мы в Корнуолле впервые столкнулись с этим.
Пока я говорила, во дворе раздался солдатский гогот, и прямо к нашим окнам взметнулись языки пламени: солдаты жарили быка на площадке рядом с задним двором, а так как искать дрова им было лень, они сорвали двери с маслобойни и пекарни, разбили их и теперь швыряли в костер.
– В галерее на обеде присутствовало больше тридцати офицеров, – спокойно заметила Элис. – Мы видели, как после еды они прогуливались на террасе перед домом. Один или два из них – корнуэльцы, я встречала их до войны, но большинство мне незнакомы.
– Говорят, граф Эссекс уже в Фой, – сказала Джоанна, – а свой штаб он расположил в Плейсе. Только не знаю, правда ли это.
– Семья Треффи не пострадает, – с горечью заметила Мери. – У них полно родственников, сражающихся на стороне парламента. Думаю, Бриджит нечего опасаться, что ее чуланы и закрома так бесстыдно разграбят, как наши.
– Пойдем спать, мама, – ласково сказала Элис. – Онор права, зачем переживать. Пока что с нами ничего плохого не случилось, и если отец и Питер целы и невредимы, то чего же еще желать.
Они отправились к себе, Джоанна и дети ушли в соседнюю комнату, а Матти, не подозревавшая о моей тревоге, стала готовить меня ко сну.
– Сегодня я кое-что обнаружила, – произнесла она мрачно, расчесывая мне волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105