Гартред, Гартред, кругом одна Гартред! А какая поднялась суматоха, когда готовились к приезду жениха и невесты и убирали для них комнату. Повесили новые занавеси, купили ковры, гобелены, а то вдруг Гартред покажется, что Ланрест выглядит убого и ветхо. С утра до ночи слуги мели и скребли, начищая покои до блеска, все в доме стояло вверх дном, и нам негде было приткнуться.
Если бы это делалось ради Кита, моего милого доброго брата, я бы ни минуты не расстраивалась. Но о Ките никто и не вспомнил. Все для Гартред. И конечно, как все дети, я прислушивалась к тому, о чем сплетничают слуги.
– Она пошла за нашего молодого хозяина только потому, что он наследует Редфорд после сэра Кристофера, – услышала я на кухне сквозь звон посуды.
Я приняла это к сведению и задумалась, вспомнив также фразу, оброненную поверенным моего отца:
– Гаррисы из Ланреста – не слишком привлекательная партия для таких людей, как Гренвили.
Слова разозлили меня и одновременно озадачили. Я решила, что «непривлекательной» они находят внешность Кита, которого я считала просто красавцем. И почему Гаррисы из Ланреста не пара Гренвилям? Действительно, Кит должен был унаследовать после смерти дяди Кристофера Редфорд – напоминающее огромный сарай поместье недалеко от Плимута, но прежде я об этом не задумывалась. Впервые я поняла – и это открытие очень удивило меня, – что замужество – не прекрасная романтическая сказка, как мне казалось раньше, а соглашение или даже сделка между влиятельными семьями, связанная с разделом имущества. Когда Сесилия выходила замуж за Джона Поллексефена, которого она знала с детства, это не было так очевидно; однако теперь, когда отец то и дело ездил в Стоу, подолгу беседовал со своими адвокатами, и меж бровей у него залегла глубокая морщина, женитьба Кита стала казаться мне важным государственным делом, которое, если в переговоры вкрадется ошибка, может ввергнуть всю страну в хаос.
Вновь прислушиваясь к разговорам взрослых, я обратила внимание на слова одного из адвокатов:
– Это не сэр Бернард Гренвиль, а его дочь затягивает подписание брачного контракта. Она из своего отца веревки вьет.
Какое-то время я раздумывала над этой фразой, а затем передала ее Мери, своей сестре.
– Разве принято, чтобы невеста так торговалась из-за имущества? – спросила я с недетской язвительностью, способной вывести из себя кого угодно.
Мери ответила не сразу. Хотя ей уже исполнилось двадцать, у нее не было никакого жизненного опыта, и вряд ли она знала больше моего. Однако я видела, что сестра потрясена.
– Гартред – единственная дочь, – произнесла она наконец. – Возможно, для нее важно обсудить все пункты брачного контракта.
– Интересно, знает ли Кит, – продолжала я. – Мне почему-то кажется, что ему это не должно понравиться.
Мери сказала, чтобы я помалкивала, иначе рискую превратиться в сплетницу, и это меня не украсит. Однако меня ее слова не остановили. Правда, я не осмелилась приставать с вопросами к старшим братьям, но тут же побежала к Робину, моему любимцу уже в те годы, чтобы попросить его рассказать о Гренвилях. Он как раз вернулся с соколиной охоты и стоял на конюшенном дворе, его милое лицо раскраснелось и сияло счастливой улыбкой, на руке сидел сокол, и помню, я отшатнулась, испугавшись хищных холодных глаз птицы и испачканного кровью клюва. Сокол никому не разрешал до себя дотрагиваться, кроме Робина, который сейчас нежно поглаживал его перья. Двор был полон шума и гама, конюхи скребли лошадей, а у колодца слуги кормили собак.
– Я рада, что это Кит, а не ты собираешься на ней жениться, – обратилась я к брату, в то время как птица смотрела на меня из-под выпуклых век. Робин улыбнулся и коснулся рукой моих волос. Сокол сразу же злобно распушил перья.
– Если бы я был старшим братом, – мягко произнес Робин, – то это была бы моя свадьба.
Украдкой бросив на него взгляд, я увидела, что улыбка на его лице увяла, и он помрачнел.
– Почему, разве она больше любит тебя?
Брат отвернулся и, накрыв голову птицы колпачком, передал ее сокольничему. Через секунду, подхватив меня на руки, он снова улыбался.
– Пошли собирать вишню, – предложил он, – и Бог с ней, с невестой Кита.
– Но Гренвили, – не сдавалась я, когда брат, посадив меня на плечи, понес в сад, – почему породниться с ними такое уж необыкновенное счастье?
– Бевил Гренвиль – самый лучший парень в мире, – ответил Робин. – Кит, Джо и я учились вместе с ним в Оксфорде. А его сестра очень красива.
И больше мне ничего не удалось из него вытянуть. Но мой брат Джо, проницательный и насмешливый, удивился моему невежеству, когда позже я задала ему тот же вопрос:
– Как так получилось, Онор, что ты достигла почтенного десятилетнего возраста, а до сих пор не знаешь, что в Корнуолле есть только две семьи, которые чего-то стоят? Гренвили и Арунделлы. Естественно, мы, бедные Гаррисы, лопаемся от гордости, что наш дорогой брат Кит удостоился чести вести под венец обворожительную Гартред.
И он вновь уткнул нос в книгу.
На следующей неделе вся семья уехала на свадьбу в Стоу, и мне пришлось, изнывая от любопытства, терпеливо ждать их возвращения. Однако оправдались мои худшие опасения: по приезде мать пожаловалась, что очень устала, остальные присоединились к ней. Они так напраздновались и напирова-лись, что, казалось, им было трудно ворочать языком. Лишь моя третья сестра Бриджит снизошла до разговора со мной и с упоением принялась расписывать великолепие Стоу и гостеприимство Гренвилей.
– Наш дом – просто лачуга по сравнению со Стоу, – поведала она мне. – Весь Ланрест уместится на их заднем дворе. Там за ужином мне прислуживали два лакея, а на галерее все время играли музыканты.
– А Гартред? Что же Гартред? – напомнила я.
– Подожди, я все расскажу. На свадьбу понаехало очень много гостей, больше двухсот, и мы с Мери спали вместе в большой комнате, такой в нашем доме нет ни одной. К нам приставили горничную, которая одевала нас и причесывала, и каждый день стелила чистое надушенное белье.
– И что дальше? – спросила я, снедаемая завистью.
– Мне показалось, что отцу в Стоу было немного не по себе, – прошептала сестра. – Я видела, как несколько раз он пытался вступить в беседу с кем-то из пожилых людей, но при этом вел себя так скованно, словно у него дыхание перехватило. К тому же, все там были богато одеты, и на их фоне он казался каким-то бесцветным. Сэр Бернард – очень красивый мужчина. В день свадьбы на нем был голубой бархатный камзол с разрезами и серебристой отделкой, а на отце – его зеленый, который ему немного маловат. Он выше отца – я имею в виду сэра Бернарда, – и когда они стояли рядом, это было довольно нелепое зрелище.
– Хватит про отца, я хочу услышать про Гартред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Если бы это делалось ради Кита, моего милого доброго брата, я бы ни минуты не расстраивалась. Но о Ките никто и не вспомнил. Все для Гартред. И конечно, как все дети, я прислушивалась к тому, о чем сплетничают слуги.
– Она пошла за нашего молодого хозяина только потому, что он наследует Редфорд после сэра Кристофера, – услышала я на кухне сквозь звон посуды.
Я приняла это к сведению и задумалась, вспомнив также фразу, оброненную поверенным моего отца:
– Гаррисы из Ланреста – не слишком привлекательная партия для таких людей, как Гренвили.
Слова разозлили меня и одновременно озадачили. Я решила, что «непривлекательной» они находят внешность Кита, которого я считала просто красавцем. И почему Гаррисы из Ланреста не пара Гренвилям? Действительно, Кит должен был унаследовать после смерти дяди Кристофера Редфорд – напоминающее огромный сарай поместье недалеко от Плимута, но прежде я об этом не задумывалась. Впервые я поняла – и это открытие очень удивило меня, – что замужество – не прекрасная романтическая сказка, как мне казалось раньше, а соглашение или даже сделка между влиятельными семьями, связанная с разделом имущества. Когда Сесилия выходила замуж за Джона Поллексефена, которого она знала с детства, это не было так очевидно; однако теперь, когда отец то и дело ездил в Стоу, подолгу беседовал со своими адвокатами, и меж бровей у него залегла глубокая морщина, женитьба Кита стала казаться мне важным государственным делом, которое, если в переговоры вкрадется ошибка, может ввергнуть всю страну в хаос.
Вновь прислушиваясь к разговорам взрослых, я обратила внимание на слова одного из адвокатов:
– Это не сэр Бернард Гренвиль, а его дочь затягивает подписание брачного контракта. Она из своего отца веревки вьет.
Какое-то время я раздумывала над этой фразой, а затем передала ее Мери, своей сестре.
– Разве принято, чтобы невеста так торговалась из-за имущества? – спросила я с недетской язвительностью, способной вывести из себя кого угодно.
Мери ответила не сразу. Хотя ей уже исполнилось двадцать, у нее не было никакого жизненного опыта, и вряд ли она знала больше моего. Однако я видела, что сестра потрясена.
– Гартред – единственная дочь, – произнесла она наконец. – Возможно, для нее важно обсудить все пункты брачного контракта.
– Интересно, знает ли Кит, – продолжала я. – Мне почему-то кажется, что ему это не должно понравиться.
Мери сказала, чтобы я помалкивала, иначе рискую превратиться в сплетницу, и это меня не украсит. Однако меня ее слова не остановили. Правда, я не осмелилась приставать с вопросами к старшим братьям, но тут же побежала к Робину, моему любимцу уже в те годы, чтобы попросить его рассказать о Гренвилях. Он как раз вернулся с соколиной охоты и стоял на конюшенном дворе, его милое лицо раскраснелось и сияло счастливой улыбкой, на руке сидел сокол, и помню, я отшатнулась, испугавшись хищных холодных глаз птицы и испачканного кровью клюва. Сокол никому не разрешал до себя дотрагиваться, кроме Робина, который сейчас нежно поглаживал его перья. Двор был полон шума и гама, конюхи скребли лошадей, а у колодца слуги кормили собак.
– Я рада, что это Кит, а не ты собираешься на ней жениться, – обратилась я к брату, в то время как птица смотрела на меня из-под выпуклых век. Робин улыбнулся и коснулся рукой моих волос. Сокол сразу же злобно распушил перья.
– Если бы я был старшим братом, – мягко произнес Робин, – то это была бы моя свадьба.
Украдкой бросив на него взгляд, я увидела, что улыбка на его лице увяла, и он помрачнел.
– Почему, разве она больше любит тебя?
Брат отвернулся и, накрыв голову птицы колпачком, передал ее сокольничему. Через секунду, подхватив меня на руки, он снова улыбался.
– Пошли собирать вишню, – предложил он, – и Бог с ней, с невестой Кита.
– Но Гренвили, – не сдавалась я, когда брат, посадив меня на плечи, понес в сад, – почему породниться с ними такое уж необыкновенное счастье?
– Бевил Гренвиль – самый лучший парень в мире, – ответил Робин. – Кит, Джо и я учились вместе с ним в Оксфорде. А его сестра очень красива.
И больше мне ничего не удалось из него вытянуть. Но мой брат Джо, проницательный и насмешливый, удивился моему невежеству, когда позже я задала ему тот же вопрос:
– Как так получилось, Онор, что ты достигла почтенного десятилетнего возраста, а до сих пор не знаешь, что в Корнуолле есть только две семьи, которые чего-то стоят? Гренвили и Арунделлы. Естественно, мы, бедные Гаррисы, лопаемся от гордости, что наш дорогой брат Кит удостоился чести вести под венец обворожительную Гартред.
И он вновь уткнул нос в книгу.
На следующей неделе вся семья уехала на свадьбу в Стоу, и мне пришлось, изнывая от любопытства, терпеливо ждать их возвращения. Однако оправдались мои худшие опасения: по приезде мать пожаловалась, что очень устала, остальные присоединились к ней. Они так напраздновались и напирова-лись, что, казалось, им было трудно ворочать языком. Лишь моя третья сестра Бриджит снизошла до разговора со мной и с упоением принялась расписывать великолепие Стоу и гостеприимство Гренвилей.
– Наш дом – просто лачуга по сравнению со Стоу, – поведала она мне. – Весь Ланрест уместится на их заднем дворе. Там за ужином мне прислуживали два лакея, а на галерее все время играли музыканты.
– А Гартред? Что же Гартред? – напомнила я.
– Подожди, я все расскажу. На свадьбу понаехало очень много гостей, больше двухсот, и мы с Мери спали вместе в большой комнате, такой в нашем доме нет ни одной. К нам приставили горничную, которая одевала нас и причесывала, и каждый день стелила чистое надушенное белье.
– И что дальше? – спросила я, снедаемая завистью.
– Мне показалось, что отцу в Стоу было немного не по себе, – прошептала сестра. – Я видела, как несколько раз он пытался вступить в беседу с кем-то из пожилых людей, но при этом вел себя так скованно, словно у него дыхание перехватило. К тому же, все там были богато одеты, и на их фоне он казался каким-то бесцветным. Сэр Бернард – очень красивый мужчина. В день свадьбы на нем был голубой бархатный камзол с разрезами и серебристой отделкой, а на отце – его зеленый, который ему немного маловат. Он выше отца – я имею в виду сэра Бернарда, – и когда они стояли рядом, это было довольно нелепое зрелище.
– Хватит про отца, я хочу услышать про Гартред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105