мой гнев мгновенно улетучился.
– Пошли посмотрим на корабли, – предложил он, – они неплохо выглядят, когда стоят на рейде.
Мы подошли к краю зубчатой стены и взглянули на пролив. Стоял тихий, спокойный вечер, уже взошла луна, и в ее сиянии на воде четко очерчивались неподвижные силуэты судов. Моряки пели; несмотря на расстояние их голоса ясно доносились до нас, не смешиваясь с шумным, разудалым весельем городской толпы.
– Вы потеряли много людей в Ларошели? – спросила я.
– Не больше, чем я предполагал; этот поход с самого начала был обречен на неудачу, – ответил он, пожав плечами. – На кораблях полно раненых, которым уже не подняться. Намного гуманней было бы выбросить их за борт. – Я недоверчиво уставилась на него, удивляясь такому своеобразному чувству юмора. – Единственные ребята, отличившиеся в бою, были из полка, которым я имел честь командовать, – продолжал он, – но, так как, кроме меня, больше ни один офицер не следил за дисциплиной, стоит ли удивляться, что мы проиграли.
Его самоуверенный тон поразил меня не меньше, чем его недавняя грубость.
– Вы со всеми так разговариваете? С теми, кто выше вас, тоже? – спросила я.
– Если вы имеете в виду кого-то, кто лучше меня разбирается в военных вопросах, то таких людей просто не существует, – ответил он, – а если тех, кто выше меня по чину, то да, конечно, так же. Именно поэтому, хотя мне еще не исполнилось и двадцати девяти, меня уже так ненавидят в армии Его Величества.
Улыбнувшись, он посмотрел на меня, и я вновь не нашлась, что сказать. Я вспомнила свою сестру Бриджит и то, как он наступил ей на платье на свадьбе Кита, и подумала, интересно, есть ли хоть кто-нибудь, кому он может понравиться?
– А с герцогом Бекингемским? С ним вы так же разговариваете?
– О, мы с Джорджем старинные друзья. Он делает то, что ему скажут, с ним – никаких проблем. Поглядите-ка на этих пьяных парней на улице. Клянусь, если бы они были под моим началом, я бы повесил ублюдков, – и он указал вниз, где на площади несколько солдат и кучка визжащих женщин устроили потасовку из-за бочки с элем.
– Их можно извинить, – заметила я, – они так долго были в море.
– Да пусть хоть всю бочку осушат и крутят любовь с любой бабой в Плимуте, если хотят, но пусть делают это как люди, а не как скоты; для начала им не мешает мундиры почистить. – С брезгливой гримасой он отвернулся от стены, затем обратился ко мне: – А теперь давайте проверим, кому вы лучше делаете реверанс, мне или герцогу. Приподнимите платье, вот так; согните правое колено, так; перенесите тяжесть – впрочем, весьма незначительную – нижней половины тела на левую ногу, хорошо.
Давясь от смеха, я выполнила все, что он говорил. Меня очень забавляло, что полковник армии Его Величества дает мне уроки хороших манер на стене Плимутского замка.
– Поверьте мне, это не шуточное дело, – заметил он серьезно. – Неуклюжая женщина выглядит ужасно. Вот, теперь отлично. Еще раз… Великолепно. Стоило постараться, и все получилось. Все дело в том, что вы лентяйка, а братья вас мало шлепали. – С неподражаемым хладнокровием он одернул на мне платье и поправил кружева на плечах. – Я не желаю обедать с неряхой.
– А я и не собираюсь с вами обедать, – живо ответила я.
– Боюсь, больше вас никто не пригласит. Пошли, возьмите мою руку; я голоден как волк.
Он повел меня обратно в замок. К своему ужасу, я увидела, что гости в зале уже расселись за длинными столами, и слуги начали разносить блюда. Когда мы вошли, все повернули головы в нашу сторону, и присутствие духа оставило меня. Не забывайте, это был мой первый выход в свет.
– Давайте уйдем, – взмолилась я, потянув своего кавалера за рукав. – Нам же негде сесть, все места уже заняты.
– Уйти? Да ни за что на свете! Я есть хочу.
И, отстранив слуг, он решительно двинулся вперед, чуть не оторвав меня от пола. Продолжая вполголоса беседовать, гости уставились на нас, на какое-то мгновение передо мной мелькнуло лицо Мери, сидевшей рядом с Робином где-то в центре зала. Я заметила выражение ужаса и удивления в ее глазах; она торопливо прошептала что-то брату, несколько раз повторив, как я поняла по губам, слово «Онор». Но что я могла поделать: держась за бестрепетную руку Ричарда Гренвиля, я неслась, наступая себе на подол, прямиком к столу в дальнем конце зала, где чинно восседал герцог Бекингемский и графиня Маунт Эджкум и где пировала, вдали от простых людей, корнуэльская и девонширская знать.
– Вы ведете меня к столу, где сидит избранное общество, – запротестовала я, упираясь изо всех сил.
– Ну и что? – Он удивленно воззрился на меня. – Будь я проклят, если сяду где-то в другом месте. Эй, дорогу сэру Ричарду Гренвилю!
При звуке его голоса слуги вжались в стену, все головы вновь повернулись в нашу сторону, и я увидела, что даже герцог прервал беседу с графиней. Стулья быстро сдвинули, людей потеснили, и мы кое-как втиснулись за стол неподалеку от герцога. Леди Маунт Эджкум повернулась и бросила на меня ледяной взгляд. Ричард Гренвиль с улыбкой поклонился.
– Возможно, вы уже знакомы с Онор Гаррис, графиня, – произнес он. – Моя свояченица. Сегодня ей исполняется восемнадцать лет.
Графиня поклонилась в ответ, но по ней не было заметно, что известие произвело на нее большое впечатление.
– Не обращайте на нее внимания, – сказал мне Ричард Гренвиль. – Она совершенно глухая. Но, ради Бога, улыбайтесь и не глядите на всех остекленевшими глазами.
Я готова была умереть со стыда, но смерть не приходила; тогда я взяла кусок жареного лебедя, лежащий у меня на тарелке, и принялась есть. В этот момент герцог Бекингемский, подняв бокал с вином, повернулся ко мне:
– Я поздравляю вас с днем рождения, – громко произнес он.
Я пробормотала в ответ слова благодарности и тряхнула головой, чтобы упавшие локоны скрыли мои пунцовые щеки.
– Это пустая формальность, – прошептал Гренвиль мне на ухо. – Не берите в голову. У Джорджа уже не меньше дюжины любовниц, и, к тому же, он влюблен в королеву Франции.
Он ел с явным наслаждением, что, впрочем, не мешало ему всячески поносить соседей по столу, а так как он при этом не понижал голоса, то я уверена, что все слышали его слова. Мне самой было не до еды, во время всей трапезы я сидела словно рыба, которую вытащили из воды. Но наконец пытка подошла к концу, и Гренвиль помог мне встать из-за стола. Из-за выпитого вина, которое я глотала будто воду, ноги у меня стали ватными, и мне пришлось опереться на своего кавалера. Что было дальше, я вспоминаю с трудом: зазвучала музыка, раздалось пение, какие-то сицилийские танцоры, украшенные лентами, сплясали тарантеллу; их головокружительное вращение в конце танца довершило дело; я со стыдом вспоминаю, как мне помогли добраться до какой-то темной уединенной комнаты в глубине замка, где, подчиняясь законам природы, жареный лебедь покинул мой желудок навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Пошли посмотрим на корабли, – предложил он, – они неплохо выглядят, когда стоят на рейде.
Мы подошли к краю зубчатой стены и взглянули на пролив. Стоял тихий, спокойный вечер, уже взошла луна, и в ее сиянии на воде четко очерчивались неподвижные силуэты судов. Моряки пели; несмотря на расстояние их голоса ясно доносились до нас, не смешиваясь с шумным, разудалым весельем городской толпы.
– Вы потеряли много людей в Ларошели? – спросила я.
– Не больше, чем я предполагал; этот поход с самого начала был обречен на неудачу, – ответил он, пожав плечами. – На кораблях полно раненых, которым уже не подняться. Намного гуманней было бы выбросить их за борт. – Я недоверчиво уставилась на него, удивляясь такому своеобразному чувству юмора. – Единственные ребята, отличившиеся в бою, были из полка, которым я имел честь командовать, – продолжал он, – но, так как, кроме меня, больше ни один офицер не следил за дисциплиной, стоит ли удивляться, что мы проиграли.
Его самоуверенный тон поразил меня не меньше, чем его недавняя грубость.
– Вы со всеми так разговариваете? С теми, кто выше вас, тоже? – спросила я.
– Если вы имеете в виду кого-то, кто лучше меня разбирается в военных вопросах, то таких людей просто не существует, – ответил он, – а если тех, кто выше меня по чину, то да, конечно, так же. Именно поэтому, хотя мне еще не исполнилось и двадцати девяти, меня уже так ненавидят в армии Его Величества.
Улыбнувшись, он посмотрел на меня, и я вновь не нашлась, что сказать. Я вспомнила свою сестру Бриджит и то, как он наступил ей на платье на свадьбе Кита, и подумала, интересно, есть ли хоть кто-нибудь, кому он может понравиться?
– А с герцогом Бекингемским? С ним вы так же разговариваете?
– О, мы с Джорджем старинные друзья. Он делает то, что ему скажут, с ним – никаких проблем. Поглядите-ка на этих пьяных парней на улице. Клянусь, если бы они были под моим началом, я бы повесил ублюдков, – и он указал вниз, где на площади несколько солдат и кучка визжащих женщин устроили потасовку из-за бочки с элем.
– Их можно извинить, – заметила я, – они так долго были в море.
– Да пусть хоть всю бочку осушат и крутят любовь с любой бабой в Плимуте, если хотят, но пусть делают это как люди, а не как скоты; для начала им не мешает мундиры почистить. – С брезгливой гримасой он отвернулся от стены, затем обратился ко мне: – А теперь давайте проверим, кому вы лучше делаете реверанс, мне или герцогу. Приподнимите платье, вот так; согните правое колено, так; перенесите тяжесть – впрочем, весьма незначительную – нижней половины тела на левую ногу, хорошо.
Давясь от смеха, я выполнила все, что он говорил. Меня очень забавляло, что полковник армии Его Величества дает мне уроки хороших манер на стене Плимутского замка.
– Поверьте мне, это не шуточное дело, – заметил он серьезно. – Неуклюжая женщина выглядит ужасно. Вот, теперь отлично. Еще раз… Великолепно. Стоило постараться, и все получилось. Все дело в том, что вы лентяйка, а братья вас мало шлепали. – С неподражаемым хладнокровием он одернул на мне платье и поправил кружева на плечах. – Я не желаю обедать с неряхой.
– А я и не собираюсь с вами обедать, – живо ответила я.
– Боюсь, больше вас никто не пригласит. Пошли, возьмите мою руку; я голоден как волк.
Он повел меня обратно в замок. К своему ужасу, я увидела, что гости в зале уже расселись за длинными столами, и слуги начали разносить блюда. Когда мы вошли, все повернули головы в нашу сторону, и присутствие духа оставило меня. Не забывайте, это был мой первый выход в свет.
– Давайте уйдем, – взмолилась я, потянув своего кавалера за рукав. – Нам же негде сесть, все места уже заняты.
– Уйти? Да ни за что на свете! Я есть хочу.
И, отстранив слуг, он решительно двинулся вперед, чуть не оторвав меня от пола. Продолжая вполголоса беседовать, гости уставились на нас, на какое-то мгновение передо мной мелькнуло лицо Мери, сидевшей рядом с Робином где-то в центре зала. Я заметила выражение ужаса и удивления в ее глазах; она торопливо прошептала что-то брату, несколько раз повторив, как я поняла по губам, слово «Онор». Но что я могла поделать: держась за бестрепетную руку Ричарда Гренвиля, я неслась, наступая себе на подол, прямиком к столу в дальнем конце зала, где чинно восседал герцог Бекингемский и графиня Маунт Эджкум и где пировала, вдали от простых людей, корнуэльская и девонширская знать.
– Вы ведете меня к столу, где сидит избранное общество, – запротестовала я, упираясь изо всех сил.
– Ну и что? – Он удивленно воззрился на меня. – Будь я проклят, если сяду где-то в другом месте. Эй, дорогу сэру Ричарду Гренвилю!
При звуке его голоса слуги вжались в стену, все головы вновь повернулись в нашу сторону, и я увидела, что даже герцог прервал беседу с графиней. Стулья быстро сдвинули, людей потеснили, и мы кое-как втиснулись за стол неподалеку от герцога. Леди Маунт Эджкум повернулась и бросила на меня ледяной взгляд. Ричард Гренвиль с улыбкой поклонился.
– Возможно, вы уже знакомы с Онор Гаррис, графиня, – произнес он. – Моя свояченица. Сегодня ей исполняется восемнадцать лет.
Графиня поклонилась в ответ, но по ней не было заметно, что известие произвело на нее большое впечатление.
– Не обращайте на нее внимания, – сказал мне Ричард Гренвиль. – Она совершенно глухая. Но, ради Бога, улыбайтесь и не глядите на всех остекленевшими глазами.
Я готова была умереть со стыда, но смерть не приходила; тогда я взяла кусок жареного лебедя, лежащий у меня на тарелке, и принялась есть. В этот момент герцог Бекингемский, подняв бокал с вином, повернулся ко мне:
– Я поздравляю вас с днем рождения, – громко произнес он.
Я пробормотала в ответ слова благодарности и тряхнула головой, чтобы упавшие локоны скрыли мои пунцовые щеки.
– Это пустая формальность, – прошептал Гренвиль мне на ухо. – Не берите в голову. У Джорджа уже не меньше дюжины любовниц, и, к тому же, он влюблен в королеву Франции.
Он ел с явным наслаждением, что, впрочем, не мешало ему всячески поносить соседей по столу, а так как он при этом не понижал голоса, то я уверена, что все слышали его слова. Мне самой было не до еды, во время всей трапезы я сидела словно рыба, которую вытащили из воды. Но наконец пытка подошла к концу, и Гренвиль помог мне встать из-за стола. Из-за выпитого вина, которое я глотала будто воду, ноги у меня стали ватными, и мне пришлось опереться на своего кавалера. Что было дальше, я вспоминаю с трудом: зазвучала музыка, раздалось пение, какие-то сицилийские танцоры, украшенные лентами, сплясали тарантеллу; их головокружительное вращение в конце танца довершило дело; я со стыдом вспоминаю, как мне помогли добраться до какой-то темной уединенной комнаты в глубине замка, где, подчиняясь законам природы, жареный лебедь покинул мой желудок навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105