Он улыбнулся широкой добродушной улыбкой.
– Вы с Дженел поменялись местами?
– Я не шучу, Прескотт. У меня нет никакого права вас судить.
Прескотт повернулся, подошел к краю бельведера и стал вглядываться в темнеющую аллею. Дул легкий ветерок и шелестел листвой деревьев.
– Вы заслужили это право, потому что вы – мой друг.
От этих слов у Эдвины радостно екнуло сердце, но она не подала виду.
– Мне очень приятно, что вы считаете меня своим другом, так же как и я считаю другом вас. Но…
– В день, когда мы в первый раз встретились, вы попросили, чтобы я был во всем с вами честен… – Прескотт пожал плечами. – Так вот, я не был до конца правдив. В одном важном вопросе. Важном для меня.
Эдвина расширила глаза и стиснула зубы, готовая к самому худшему.
– Кэтрин Данн, Кэт… Ну… Она значила для меня нечто большее, чем я вам сказал. Она была для меня не просто преподавательницей Андерсен-Холла. И гораздо больше, чем другая воспитанница приюта, с которой я вместе рос. Кэт… – Голос Прескотта задрожал от волнения. – На протяжении многих лет она была моим лучшим другом, – проникновенно сказал он и повернулся к Эдвине, но она не видела выражения его лица, потому что его скрывала тень. – И я никого не любил так сильно, как ее. Никого, кроме своей матери…
Эдвина внезапно почувствовала легкую тошноту. У нее язык не поворачивался спросить, любил ли Прескотт эту женщину, как сестру, или это было нечто большее.
– Но у Кэт имелись свои собственные тайны. Не только от меня, но и от всех на свете.
– Вам обидно, – догадалась Эдвина, – что она не поделилась своими секретами с вами.
– Да, ужасно обидно.
От сопереживания у Эдвины защемило сердце.
– И у вас такое ощущение, что вас предали.
– Да. Я чувствую себя морально раздавленным.
Эдвина почти физически ощущала его боль.
Он тяжело вздохнул.
– Как будто то, во что я верил, моя опора в жизни, мои жизненные ориентиры – все разом исчезло… – Его голос стал хриплым.
– И директор Данн?
Прескотт молча кивнул.
Эдвина подошла к нему, взяла его руку и сжала в своих ладонях.
– Мне очень жаль, Прескотт.
Он кивнул:
– Спасибо.
Прескотт убрал свою руку и отошел прочь, и Эдвина ощутила свою беспомощность. Она не знала, как облегчить его боль.
Он принялся нервно вышагивать по деревянному полу.
– А потом Кэт вышла замуж за Маркуса…
Эдвина затаила дыхание.
– И я еще сильнее почувствовал, что меня предали.
У Эдвины все словно опустилось внутри. Она тяжело вздохнула, стараясь справиться с чувством глубокого разочарования, которое внезапно охватило ее. Он любил Кэт.
Прескотт внезапно остановился.
– Но сейчас я осознаю, что просто чувствовал себя оскорбленным из-за того, что меня сбросили со счетов, что она исключила меня из своей жизни, отгородила меня от всего, с чем ей пришлось столкнуться и через что пришлось пройти. Черт возьми, я был ее лучшим другом и даже не знал ее настоящее имя!
– Да, это тяжело, – пробормотала Эдвина.
– О да. Мне до сих пор трудно со всем этим смириться. Но мне уже не так больно, как было когда-то. В последнее время мне стало легче.
Эдвина подняла на него глаза.
– Понимаете, в последнее время я отвлекся от своей грусти.
– Вас отвлекла вся эта интрига с шантажистом?..
– Верно. Но не только это. Видите ли, вы тоже меня отвлекли…
Эдвина недоуменно заморгала, стараясь осознать смысл его слов. Может быть, он просто пытается снять со своих плеч обузу и откреститься от поездки на вечеринку в имение Кендриков? Но нет. Он же сказал, что она тоже его отвлекла. Она, Эдвина.
Ее мысли заметались. Неужели Прескотт больше не хочет оставаться вместе с ней? Может быть, раз в имение Кендриков поедут Дженел и Джинни, он считает, что вполне можно справиться и без Эдвины?
Она в панике выпалила:
– Я не претендую на то, что этот план целиком моя заслуга. На самом деле это, мягко говоря, не совсем соответствует действительности. – Господи, какую чушь она несет! – Но по-моему, я могу внести в него реальный вклад и считаю, что моя роль во всем этом очень важна.
Прескотт остановился.
– О чем вы, Эдвина? Это вам, а не кому-нибудь другому угрожает шантажист!
– Ах да… разумеется… – Она кусала губы, поражаясь самой себе и своей чудовищной оплошности, которая чуть не выдала ее с головой. – О чем я только думала?
– Я имел в виду мое… влечение к вам.
– Ко мне?..
– Ну да. Это отвлекло меня. И навело на мысль, что, наверное, я не любил Кэт по-настоящему, если, встретив вас, так быстро почувствовал к вам влечение. Вы понимаете?
– Ах! – воскликнула Эдвина и нахмурилась. – Да, конечно, понимаю. – На самом деле она ничего не понимала, но боялась, что Прескотт сейчас замолчит и перестанет говорить о том, что так ласкало ей слух – о своем влечении к ней.
– Мне только нужно было переступить через свое уязвленное самолюбие и признать, что мы с Кэт не созданы друг для друга. Я почувствовал огромное облегчение, когда это понял. Теперь мы с Кэт сможем оставаться друзьями.
– Замечательно, – сказала она и подумала: «А как же насчет влечения ко мне, о котором он упомянул только что?»
– Вы правда так считаете? – Прескотт облегченно вздохнул. – У меня просто камень с души свалился.
– Я очень рада…
– У меня такое ощущение, что я вновь обретаю почву под ногами. Я еще не полностью пришел в себя, но все плохое теперь позади. Мое деловое предприятие сдвинулось с мертвой точки. У меня есть ощущение какой-то цели впереди…
– Все это так… замечательно. – «Он когда-нибудь заговорит снова о своем влечении ко мне?»
Прескотт подошел к Эдвине вплотную.
– Вы уже это говорили, Эдвина.
– Ой, правда?
– Да, вы повторяетесь. – Взяв ее за подбородок, он провел тыльной стороной ладони по щеке. Его прикосновение обжигало. – Но довольно разговоров обо мне. Я хочу поговорить о нас с вами.
Сердце у Эдвины замерло.
– Если желаете, мы можем продолжить беседовать о вас…
– Вы-то сами этого хотите?
– …или мы можем поговорить о влечении, о котором вы упомянули вскользь…
– Ах да. Значит, о влечении… Меня влечет к вам. И поэтому я становлюсь чересчур колючим.
После их прогулки в Гайд-парке Прескотт все время думал об этом и в конце концов пришел к выводу: привлекательность Эдвины и отсутствие у него долгое время женщины сделали его чрезмерно уязвимым и ранимым. Воздержание не беспокоило его до тех пор, пока он не начал проводить время с Эдвиной – значит, это явилось следствием сочетания двух этих факторов. Иначе почему он так разгорячился, когда речь зашла о браке и о детях? И почему думает о покойном муже Эдвины с раздражением?
– То, что вас влечет ко мне… Плохо это или хорошо? – хрипло прошептала Эдвина.
Он ласково провел пальцами под ее подбородком. Потом его рука медленно скользнула вниз по нежной шее Эдвины к ее пышной груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77