-- Ты что-то сказал, Рэт? -- спросил он.
-- Я только заметил, что это то самое место. Тут только мы его и сможем найти. Погляди! А вот и малыш!
И с радостным возгласом он бросился к дремлющему Портли. А Крот еще минуточку постоял неподвижно, погруженный в свои мысли. Как тот, кого вдруг разбудили от хорошего сна, старается удержать его и не может ничего вспомнить, и не может вызвать в памяти ничего, кроме чувства красоты. Да, красоты. Пока и она в свою очередь не поблекнет, пока сам проснувшийся не поймет окончательно, что он проснулся и должен начать осознавать грубую действительность. Наконец Крот, поняв, что он не может удержать воспоминания, тряхнул головой и пошел вслед за дядюшкой Рэтом. Портли проснулся, издав радостный писк, и стал весь извиваться оттого, что видит близких друзей своего отца, которые так часто, бывало, играли с ним. Но вдруг мордочка его сделалась озабоченной, и он начал бегать кругами, принюхиваясь и повизгивая жалобно. Как дитя, которое уснуло счастливым на руках у няни, и вдруг пробудилось в одиночестве и в незнакомом месте, и бегает по комнатам, ничего не узнавая, и отчаяние все больше и больше овладевает его сердечком. Так и Портли все что-то искал и искал по всему острову и, не найдя, сел и заплакал.
Крот кинулся утешать маленького зверушку, а дядюшка Рэт пристально и с изумлением глядел на большие следы, отпечатавшиеся на траве.
-- Какой-то... большой зверь... был тут, -- бормотал он в задумчивости и никак не мог выбраться из этой задумчивости.
-- Пошли, Рэт, -- окликнул его Крот. -- Подумай о бедном дядюшке Выдре, который ждет там у брода!
Портли быстренько утешили, пообещав прокатить его по реке на лодке. Оба зверя препроводили малыша в лодку, надежно усадили между собой на дно и двинулись по заводи к основному руслу. Солнце уже совсем взошло и согревало их, и птицы распевали во всю мочь, и цветы улыбались и кивали с обоих берегов, хотя они были не такими яркими, как, помнилось, они где-то недавно видели, сами не зная где. Добравшись до середины реки, они развернули лодку по течению вверх, туда, где, как они знали, их друг нес свою одинокую вахту.
Когда они уже приближались к знакомому броду, Крот подвел лодку к берегу, они подняли маленького Портли и высадили на берег, поставив его ножками на тропинку, наказали, каким путем ему идти, дали ему прощального шлепка и выгребли обратно на середину реки. Они видели, как маленький зверек шел по тропинке довольный и важный. Они наблюдали за ним, пока не увидали, как его мордочка вдруг поднялась и походка вперевалочку перешла в легкий бег, сопровождаемый радостным визгом и вилянием. Взглянув вверх по реке, они увидели, как дядюшка Выдра вздрогнул и поднялся с отмели, где, сгорбившись, ждал с упорным терпением, и услышали его радостный, удивленный взлай, когда он кинулся от ивовых зарослей к тропинке. Тогда Крот ударом весла развернул лодку и предоставил течению нести их куда ему будет угодно, потому что их трудные поиски счастливо завершились.
-- Я чувствую себя как-то странно утомленным, Рэт, -- сказал Крот, облокачиваясь на весла, в то время как лодка сама скользила по течению. -Ты скажешь, потому, что мы всю ночь не спали. Но ведь мы часто не спим по ночам летом, и ничего. Нет, дело не в этом. У меня такое чувство, точно мы испытали нечто удивительное и даже страшное, а вместе с тем ничего не случилось.
-- Или что-то удивительное, и прекрасное, и красивое, -- пробормотал дядюшка Рэт, откидываясь назад и закрывая глаза. -- И я тоже, Крот, смертельно устал, как и ты, просто смертельно устал. Хорошо, что нам нужно плыть вниз по течению, оно доставит нас домой. Хорошо чувствовать, что солнышко снова прогревает прямо до костей, правда? И слушать, как ветер шелестит в камышах!
-- Это как музыка, музыка в отдалении, -- сонно кивнул Крот.
-- И я так же думаю, -- пробормотал дядюшка Рэт медленно и вяло. -Танцевальная музыка, которая звучит не переставая, но у нее есть слова, она переходит в слова, а потом опять -- обратно, я иногда их даже различаю, а потом она снова -- танцевальная музыка, а потом -- только мягкий шепот камышей.
-- Ты слышишь лучше меня, -- печально заметил Крот. -- Я совсем не слышу никаких слов.
-- Погоди, я попробую их тебе пересказать, -- пообещал дядюшка Рэт ласково. -- Вот мелодия опять превращается в слова, тихие, но понятные: "Чтобы светлая чистая радость твоя -- Не могла твоей мукою стать. -- Что увидит твой глаз в помогающий час, -- Про то ты забудешь опять!" Теперь камыши подхватывают: "Забудешь опять -- забудешь опять", -- они вздыхают, и слова переходят в шелест и шепот. А вот опять голоса возвращаются: "Прихожу, чтоб не мучился ты, -- Я пружину капкана сломать. -- Как силок твой я рву, видишь ты наяву, -- Но про то ты забудешь опять!" Крот, греби поближе к камышам! Очень трудно понимать, и с каждой минутой слова звучат все тише: "Я целитель, я помощь, я друг, -- Вам не надо заблудших искать. -- Отыщу, исцелю, обсушу, накормлю, -- На прошу вас: забудьте опять!" Ближе, Крот, ближе! Нет, бесполезно, песня превратилась в шелест камыша.
-- А что же эти слова означают? -- спросил Крот, недоумевая.
-- Этого я не знаю, -- сказал дядюшка Рэт просто. -- Я тебе их передал, как они достигли моего слуха. Ах! Вот они снова звучат, на этот раз ясно, отчетливо...
-- Повтори их, пожалуйста, -- попросил Крот, терпеливо прождав несколько минут и уже задремывая на жарком солнышке. Но ответа не последовало. Он оглянулся и понял причину молчания. Со счастливой улыбкой на лице и точно к чему-то прислушиваясь, утомленный дядюшка Рэт крепко спал на корме.
VIII. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИСТЕРА ТОУДА
Когда мистер Тоуд оказался в сырой и зловонной темнице, он понял, что весь мрак средневековой крепости лежит между ним и внешним миром, где сияет солнышко. Там пролегают великолепные мостовые, где он еще так недавно бывал счастлив и развлекался как хотел, словно приобрел в безраздельную собственность все дороги Англии! Он бросился на пол ничком, зарыдал и предался самому черному отчаянию.
"Все, всему конец, -- говорил он, -- во всяком случае, конец процветанию мистера Тоуда, а это, в сущности, одно и то же, известного мистера Тоуда, прекрасного мистера Тоуда, богатого и гостеприимного мистера Тоуда, веселого, беззаботного и жизнерадостного! И как я могу надеяться снова оказаться на свободе, когда это вполне справедливо, что меня посадили в тюрьму (говорил он), потому что я угнал прекрасную машину таким наглым образом да еще так самоуверенно дерзил стольким толстым, краснолицым полицейским! (Тут рыдания стали его душить.) Дурак я, дурак, теперь придется мне томиться в этой крепости. За это время те, кто гордился знакомством со мной, окончательно забудут даже самое имя мистера Тоуда! О мудрый старина Барсук!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41