И вот вместо всего этого посвистел собаке и -- решил попытаться подстрелить на обед кролика. Сказал, догонит меня у следующего шлюза. Может быть, и догонит, да что-то не очень верится, уж коли он вырвался, да еще с этой собакой, которая, правду сказать, еще хуже его самого. Так как же мне, скажите на милость, успеть со стиркой?
-- Да бросьте вы про стирку, -- сказал Тоуд, которому тема разговора перестала нравиться. -- Вы лучше подумайте о кролике. Молоденьком, жирненьком кролике. Лук-то у вас есть?
-- Я не могу думать ни о чем другом, кроме стирки, -- сказала женщина, -- и я удивляюсь, как вам в голову лезут кролики, когда у вас такие радужные перспективы. Там, в кабине, вы найдете кучу белья. Выберите парочку вещичек из самых необходимых, я не решусь произне- сти каких, но вы сразу увидите. Если, пока мы едем, вы разок-другой проведете их в корыте, то это будет для вас удовольствие, как вы говорите, и большая подмога мне. Там, в кабине, и корыто есть наготове, и мыло, и чайник греется на плите, а рядом с плитой стоит ведерко, чтобы черпать воду из канала. Мне будет приятно знать, что вы получаете удовольствие, вместо того чтобы скучать тут со мной и раздирать рот зевотой.
-- Давайте лучше я буду править, пустите-ка меня к рулю, -- сказал Тоуд, здорово струсив. -- И тогда вы можете все выстирать по-своему. А то еще я испорчу ваше белье, выстираю, да не смогу угодить. Я-то больше стираю мужское белье. Это моя узкая специальность.
-- Доверить вам руль? -- ответила женщина, смеясь. -- Надо сперва научиться управлять баржой как следует. Кроме того, это работа скучная, а я хочу, чтобы вам было хорошо. Нет, вы уж лучше займитесь любимым делом, а я останусь за рулем, я к этому привычная. Пожалуйста, не лишайте меня возможности доставить вам удовольствие.
Тоуд почувствовал, что его загнали в угол. Он поглядел направо и налево, думая, как бы ему удрать, но до берега ему было не допрыгнуть, поэтому он покорился судьбе.
"В конце концов, -- подумал он с тоской, -- всякий дурак может стирать".
Он притащил корыто, мыло и прочее необходимое из кабины, выбрал наудачу несколько вещей, попытался вспомнить, что он время от времени видел в окошко, когда ему приходилось проходить мимо дома, где жила прачка, и принялся за работу.
Прошло длинных полчаса, и каждая наступающая минута приносила мистеру Тоуду все большее и большее раздражение. Что бы он ни делал с этими вещами, их это не удовлетворяло. Он пробовал их убедить сделаться почище, он пробовал их щипать, он пробовал их колотить, но они нахально улыбались, выглядывая из корыта, и, казалось, были в восторге от того, что сохраняли свою первоначальную грязь. Раз или два он нервно оглянулся через плечо на женщину, но она глядела прямо перед собой, занятая рулем. Его спина начала болеть, и он с отчаянием заметил, что лапы у него стали совсем морщинистыми. А надо сказать, что мистер Тоуд очень гордился своими лапами. Он пробормотал слова, которые не должны бы произносить ни прачки, ни жабы, и в пятнадцатый раз упустил мыло. Взрыв хохота заставил его вскочить и оглянуться. Женщина сидела откинувшись и безудержно хохотала, пока слезы не потекли у нее по щекам.
-- Я все время наблюдала за тобой, -- сказала она, переводя дух. -- Я так и думала, что ты барахло, когда ты тут начала хвастаться. Ничего себе прачка! Спорим, ты и крохотного лоскутка в жизни не выстирала!
Мистер Тоуд, который и так закипал, тут уж вскипел окончательно и потерял над собой всякий контроль. -- Ты мерзкая, низкая, жирная баба! -закричал он. -- Не смей так со мной разговаривать, потому что я лучше тебя! Прачка! Как бы не так! Так знай же, что я мистер Тоуд, прославленный, уважаемый, выдающийся Тоуд! Пусть надо мной сейчас слегка сгустились тучи, но я не потерплю, чтобы надо мной смеялись какие-то тетки с баржи!
Женщина подвинулась к нему и пристально пригляделась.
-- Конечно! -- закричала она. -- Отвратительная, скользкая жаба! На моей прекрасной, чистой барже! А это уже то, чего не потерплю я!
На минутку она рассталась с рулем. Огромная мускулистая рука протянулась к нему и схватила его за переднюю лапу, а другая за заднюю. После этого мир вдруг перевернулся вверх ногами, показалось, что баржа легко заскользила по нему, в ушах засвистел ветер, и мистер Тоуд понял, что он летит, к тому же еще и быстро вращаясь в воздухе. Вода оказалась холоднее, чем ему хотелось бы, хотя ее температуры не хватило, чтобы остудить его гордыню или погасить огонь его негодования.
Отплевываясь, он вынырнул на поверхность, а когда отер ряску со своих глаз, первое, что он увидал, была женщина на барже, которая смотрела на него с кормы и смеялась, и он, кашляя и глотая воду, поклялся с ней поквитаться.
Он с трудом поплыл к берегу, хотя ситцевое платье всячески старалось воспрепятствовать его усилиям, и, когда он наконец коснулся земли, он понял, как нелегко ему будет взобраться по крутому склону без посторонней помощи. Он должен был постоять и передохнуть минуточку или две, чтобы успокоить дыхание, а затем, перекинув края мокрой юбки через локоть, бешеный от возмущения и жаждущий мести, он помчался догонять баржу с такой скоростью, с какой только несли ноги.
Женщина на барже все еще смеялась, когда он поравнялся с ней. -Постирай саму себя, прачка! -- кричала она. -- Погладь свою морду утюгом и завейся, тогда ты сойдешь за вполне приличную жабу!
Но мистер Тоуд не терял времени на ответы. Он хотел серьезной мести, а не дешевой победы в словесном поединке, хотя парочка слов вертелась у него на языке. Впереди он увидел, что ему было нужно. Прибавив скорости, он догнал лошадь, отвязал и отбросил от постромок бечеву, за которую та тянула баржу, легко вспрыгнул ей на спину и пустил галопом, наяривая пятками по бокам. Он свернул в сторону, покидая идущую вдоль канала дорожку для буксировки судов, и погнал свою кобылу по изрытой колеями деревенской дороге. А женщина на барже, бешено жестикулируя, кричала:
-- Стой! Стой! Стой!
-- Я эту песенку уже слыхал, -- сказал мистер Тоуд, смеясь и продолжая понукать кобылу.
Лошадь, привыкшая медленно тянуть баржу, не была способна к продолжительным усилиям, и скоро галоп перешел в рысь, а рысь в медленный шаг, но Тоуд довольствовался и этим, сознавая, что он движется, а баржа стоит. К этому времени он успокоился и овладел собой, потому что, как ему казалось, он совершил умный поступок. Поэтому ему было приятно медленно ехать по солнышку, пользуясь, где только удавалось, переулочками и боковыми дорожками и стараясь забыть, сколько времени прошло с тех пор, как он ел что-нибудь существенное, и вскорости канал остался далеко позади.
Они уже отмахали несколько миль, и мистера Тоуда стало клонить в сон на жарком солнце, когда лошадь остановилась, опустила голову и стала щипать траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41