Старый пес Сидоров оказал ему великую услугу, развеял его наивные иллюзии. Никому не справиться с Елизаром при жизни. Его и мертвого трудно будет одолеть. Он из тех редких людей, кого раны омолаживают.
Насте тоже не спалось, и она принесла мужу кофе.
Они часто так встречались среди ночи у него в кабинете для самых задушевных разговоров. Алеша усадил ее рядом с собой.
– Я долго смотрела на тебя, – сказала Настя, – а ты меня не замечал. Не люблю, когда у тебя такое лицо, О чем ты думал?
У Алеши был счастливый брак, он женился по любви, и ему встретилась женщина, каких на земле больше нет, но была в этом прекрасном браке одна несуразность: он не мог быть откровенен с женой. Это мало его заботило, потому что он вообще не знал, что такое быть откровенным с другим человеком.
– Ты что-то хочешь сказать? – спросил он.
– Хочу, но боюсь. Это очень важно.
– Я догадываюсь.
– Конечно, догадываешься. Но дело в том, что я больше не буду делать аборт.
– И когда?
– Совсем скоро, через шесть месяцев.
Была и вторая несуразность в их счастливом союзе: они спали вместе, при случае ели из одной тарелки, но он был не властен над ее душой. В сущности, их отношения ничуть не изменились с той давней автобусной остановки, где они познакомились и где Настя в раздражении толкнула его на мостовую под летящий грузовик.
Алеша нагнулся и поцеловал ее теплые губы:
– Что ж, ты будешь хорошей матерью.
– Но будешь ли ты хорошим отцом?
– Никогда об этом не думал. А что такое – хороший отец?
– Наверное, это у всех по-разному. Заранее не угадаешь.
– Зато в себе ты уверена?
– Что ты, совсем наоборот.
Он снова потянулся к ней с поцелуем, но она его отстранила.
– Ты чего?
– Ничего, – ее улыбка была настороженной.
– Кстати, – сказал он, – раз уж заговорили о пустяках. Когда мы в последний раз занимались любовью?
Чего-то я не помню.
– Спохватился! Года полтора назад.
– А чей же ребенок?
– Ребенок твой. Ты как-то забежал в спальню между двумя налетами.
Алеша отпил кофе, потянулся к сигаретам.
– Что-то тебя беспокоит, кроха, а что – не пойму.
Кончились карманные денежки?
– Все в порядке, все хорошо. Но думаю, на какое-то время нам, наверное, лучше расстаться.
– Не возражаю, – сказал Алеша. – Меня удивляет другое. Семейная сцена ночью. На тебя не похоже.
– Когда выполнишь свое обещание, я вернусь.
– Какое обещание? Обвенчаться?
Настя поправила свесившуюся на лоб прядь:
– Ребенок не должен знать, что его отец бандит.
– Я разве бандит? Ты действительно чем-то взволнована. Я обыкновенный бизнесмен, почти как Артем Тарасов.
– Уже поздно, три часа ночи, – сказала Настя. – Пойдем спать. Или тебе еще надо подумать, как расправиться со следующей жертвой?
Алеша собрался с мыслями:
– Кроха, ты же знаешь не хуже меня: каким человек родился, таким подохнет. Я же не прикидывался овечкой.
– Ты родился обыкновенным мальчиком, умным, добрым и немного своенравным. Но однажды тебе показалось, что ты сильнее всех и имеешь право диктовать остальным свою волю. Я все ждала, пока ты поймешь, что это не так. Теперь обстоятельства изменились. У меня будет ребенок.
– У нас, не у тебя, – поправил Алеша. Он встал и с сигаретой подошел к окну. Любимая Москва пялилась в темноту оранжевыми глазками. Из нее сделали притон, но в этом притоне он чувствовал себя как рыба в воде.
Как крупная щука, гоняющая стайки карасей. Бунт жены его расстроил. На нее накатывало время от времени, но никогда в прежние разы она не бывала так по-деловому собранна. Всерьез ему и в голову не приходило, что он может ее потерять. Конечно, ее могли убить, похитить, изувечить – все люди смертны, но чтобы она вдруг покинула его по доброй воле – это вряд ли. Женщины не уходят от мужчин, которых любят. Сам он проживет и в одиночку, ничего страшного, даже удобнее, но она-то как будет век куковать?
– Я слышал, беременность влияет на женскую психику, – заметил он. – Но не до такой же степени. Ты прямо как с цепи сорвалась.
– Скоро нам обоим будет не до смеха, милый.
– Мне давно не до смеха. Давай покажем тебя психиатру? Или еще лучше. Давай на недельку куда-нибудь смотаемся. Куда-нибудь в Европу. Отдохнешь, наберешься новых впечатлений, а там уж можно и рожать, если забеременела. Правда, не пойму, чего тебе так приспичило. Кто сейчас рожает, когда война на носу? Только сумасшедшие.
– Бедный Алеша! Чего я от тебя жду? Спокойной ночи!
Он проводил ее растерянным взглядом: бежевый полупрозрачный халат, длинные ноги гимнастки, походка манекенщицы, гордо вскинутая головка. Единственная женщина в мире, но он почему-то действительно редко с ней спал. Скорее всего, оттого она и взбеленилась. То и дело подворачивались под руку какие-то одичалые наяды и высасывали из него все соки. Но он ей ни разу не изменил. В этом был сексуальный парадокс его жизни.
Всех остальных женщин, рьяных, изощренных, предприимчивых и безутешных, он воспринимал как ее естественное продолжение. У них было множество обличий, но все они были безымянные.
Где-то в одной из комнат валялся пьяный Вдовкин.
Вечером он долго мелькал по квартире с огромной трехлитровой бутылью водки. Изящную китайскую оттоманку Настя вручила ему в вечное пользование, и Вдовкин таскал ее за собой из угла в угол. Алеша сходил на кухню, прихватил графинчик коньяку и два стакана и разыскал Вдовкина в чуланчике с разным барахлом, где, кроме всего прочего, на антресолях лежал автомат Калашникова с двумя запасными рожками. Алеша засветил тусклую лампочку над дверью. Вдовкин спал одетый, в брюках и пиджаке. Под головой скатанный рулоном старый ватник. Алеша примостился в ногах и зазывно позвенел стаканами. Вдовкин спросил, не открывая глаз:
– Водка или пиво?
– Коньяк, – отозвался Алеша. – Пора тебе становиться культурным пьяницей.
Вдовкин протянул руку, Алеша вложил в нее стакан, наполненный на треть.
– Это мало, – сказал Вдовкин. – Не дразни.
Алеша добавил до половины. Вдовкин, по-прежнему не просыпаясь, устроился поудобнее и выцедил желтую гадость.
– Дай покурить!
Алеша сунул ему в губы сигарету, щелкнул Зажигалкой.
– Ну чего ты приперся? – пробурчал Вдовкин. – Такой славный сон снился.
– Цистерна со спиртом?
Инженер наконец-то продрал зенки. Мутный взгляд остановился на Алеше.
– Уже утро?
– Нет еще. Ночь.
– И чего тебя черти ломают?
– От постоянного запоя ты очень душевно огрубел, Евгений Петрович. Товарищ, духовный наставник приносит опохмелиться прямо в постель, и что он слышит вместо слов человеческой благодарности?
– А сам почему не пьешь?
Алеша отпил глоток, графинчик поставил на пол.
– О чем вы с Настей вечером спорили?
– Я? С Настей?
– Весь дом слышал.
– А-а… Вспомнил… – Вдовкин заметно воодушевился и сел почти прямо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Насте тоже не спалось, и она принесла мужу кофе.
Они часто так встречались среди ночи у него в кабинете для самых задушевных разговоров. Алеша усадил ее рядом с собой.
– Я долго смотрела на тебя, – сказала Настя, – а ты меня не замечал. Не люблю, когда у тебя такое лицо, О чем ты думал?
У Алеши был счастливый брак, он женился по любви, и ему встретилась женщина, каких на земле больше нет, но была в этом прекрасном браке одна несуразность: он не мог быть откровенен с женой. Это мало его заботило, потому что он вообще не знал, что такое быть откровенным с другим человеком.
– Ты что-то хочешь сказать? – спросил он.
– Хочу, но боюсь. Это очень важно.
– Я догадываюсь.
– Конечно, догадываешься. Но дело в том, что я больше не буду делать аборт.
– И когда?
– Совсем скоро, через шесть месяцев.
Была и вторая несуразность в их счастливом союзе: они спали вместе, при случае ели из одной тарелки, но он был не властен над ее душой. В сущности, их отношения ничуть не изменились с той давней автобусной остановки, где они познакомились и где Настя в раздражении толкнула его на мостовую под летящий грузовик.
Алеша нагнулся и поцеловал ее теплые губы:
– Что ж, ты будешь хорошей матерью.
– Но будешь ли ты хорошим отцом?
– Никогда об этом не думал. А что такое – хороший отец?
– Наверное, это у всех по-разному. Заранее не угадаешь.
– Зато в себе ты уверена?
– Что ты, совсем наоборот.
Он снова потянулся к ней с поцелуем, но она его отстранила.
– Ты чего?
– Ничего, – ее улыбка была настороженной.
– Кстати, – сказал он, – раз уж заговорили о пустяках. Когда мы в последний раз занимались любовью?
Чего-то я не помню.
– Спохватился! Года полтора назад.
– А чей же ребенок?
– Ребенок твой. Ты как-то забежал в спальню между двумя налетами.
Алеша отпил кофе, потянулся к сигаретам.
– Что-то тебя беспокоит, кроха, а что – не пойму.
Кончились карманные денежки?
– Все в порядке, все хорошо. Но думаю, на какое-то время нам, наверное, лучше расстаться.
– Не возражаю, – сказал Алеша. – Меня удивляет другое. Семейная сцена ночью. На тебя не похоже.
– Когда выполнишь свое обещание, я вернусь.
– Какое обещание? Обвенчаться?
Настя поправила свесившуюся на лоб прядь:
– Ребенок не должен знать, что его отец бандит.
– Я разве бандит? Ты действительно чем-то взволнована. Я обыкновенный бизнесмен, почти как Артем Тарасов.
– Уже поздно, три часа ночи, – сказала Настя. – Пойдем спать. Или тебе еще надо подумать, как расправиться со следующей жертвой?
Алеша собрался с мыслями:
– Кроха, ты же знаешь не хуже меня: каким человек родился, таким подохнет. Я же не прикидывался овечкой.
– Ты родился обыкновенным мальчиком, умным, добрым и немного своенравным. Но однажды тебе показалось, что ты сильнее всех и имеешь право диктовать остальным свою волю. Я все ждала, пока ты поймешь, что это не так. Теперь обстоятельства изменились. У меня будет ребенок.
– У нас, не у тебя, – поправил Алеша. Он встал и с сигаретой подошел к окну. Любимая Москва пялилась в темноту оранжевыми глазками. Из нее сделали притон, но в этом притоне он чувствовал себя как рыба в воде.
Как крупная щука, гоняющая стайки карасей. Бунт жены его расстроил. На нее накатывало время от времени, но никогда в прежние разы она не бывала так по-деловому собранна. Всерьез ему и в голову не приходило, что он может ее потерять. Конечно, ее могли убить, похитить, изувечить – все люди смертны, но чтобы она вдруг покинула его по доброй воле – это вряд ли. Женщины не уходят от мужчин, которых любят. Сам он проживет и в одиночку, ничего страшного, даже удобнее, но она-то как будет век куковать?
– Я слышал, беременность влияет на женскую психику, – заметил он. – Но не до такой же степени. Ты прямо как с цепи сорвалась.
– Скоро нам обоим будет не до смеха, милый.
– Мне давно не до смеха. Давай покажем тебя психиатру? Или еще лучше. Давай на недельку куда-нибудь смотаемся. Куда-нибудь в Европу. Отдохнешь, наберешься новых впечатлений, а там уж можно и рожать, если забеременела. Правда, не пойму, чего тебе так приспичило. Кто сейчас рожает, когда война на носу? Только сумасшедшие.
– Бедный Алеша! Чего я от тебя жду? Спокойной ночи!
Он проводил ее растерянным взглядом: бежевый полупрозрачный халат, длинные ноги гимнастки, походка манекенщицы, гордо вскинутая головка. Единственная женщина в мире, но он почему-то действительно редко с ней спал. Скорее всего, оттого она и взбеленилась. То и дело подворачивались под руку какие-то одичалые наяды и высасывали из него все соки. Но он ей ни разу не изменил. В этом был сексуальный парадокс его жизни.
Всех остальных женщин, рьяных, изощренных, предприимчивых и безутешных, он воспринимал как ее естественное продолжение. У них было множество обличий, но все они были безымянные.
Где-то в одной из комнат валялся пьяный Вдовкин.
Вечером он долго мелькал по квартире с огромной трехлитровой бутылью водки. Изящную китайскую оттоманку Настя вручила ему в вечное пользование, и Вдовкин таскал ее за собой из угла в угол. Алеша сходил на кухню, прихватил графинчик коньяку и два стакана и разыскал Вдовкина в чуланчике с разным барахлом, где, кроме всего прочего, на антресолях лежал автомат Калашникова с двумя запасными рожками. Алеша засветил тусклую лампочку над дверью. Вдовкин спал одетый, в брюках и пиджаке. Под головой скатанный рулоном старый ватник. Алеша примостился в ногах и зазывно позвенел стаканами. Вдовкин спросил, не открывая глаз:
– Водка или пиво?
– Коньяк, – отозвался Алеша. – Пора тебе становиться культурным пьяницей.
Вдовкин протянул руку, Алеша вложил в нее стакан, наполненный на треть.
– Это мало, – сказал Вдовкин. – Не дразни.
Алеша добавил до половины. Вдовкин, по-прежнему не просыпаясь, устроился поудобнее и выцедил желтую гадость.
– Дай покурить!
Алеша сунул ему в губы сигарету, щелкнул Зажигалкой.
– Ну чего ты приперся? – пробурчал Вдовкин. – Такой славный сон снился.
– Цистерна со спиртом?
Инженер наконец-то продрал зенки. Мутный взгляд остановился на Алеше.
– Уже утро?
– Нет еще. Ночь.
– И чего тебя черти ломают?
– От постоянного запоя ты очень душевно огрубел, Евгений Петрович. Товарищ, духовный наставник приносит опохмелиться прямо в постель, и что он слышит вместо слов человеческой благодарности?
– А сам почему не пьешь?
Алеша отпил глоток, графинчик поставил на пол.
– О чем вы с Настей вечером спорили?
– Я? С Настей?
– Весь дом слышал.
– А-а… Вспомнил… – Вдовкин заметно воодушевился и сел почти прямо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99