— Мы хотели с тобой, Биндо, поговорить по душам, — продолжал начальник. — Начистоту. Сам посуди, все факты против тебя: и эти задержки после работы, отлучки на территорию в рабочее время, эти метчики в твоем ящике… Когда мы тебя принимали на работу, мы знали о твоей судимости. Так что ты на нее не ссылайся. Возможно, мы и ошиблись. Дай бог, чтобы это было так. Возможно, в цехе завелся вор, который умело наводит тень на плетень. Что ж, если так, извини нас. Мне тоже хочется верить тебе.
— Ну, кто же тогда? — спросил мастер.
— Поймаю я этого гада, — сказал Биндо.
На этом неприятный разговор закончился.
Я думал, что Биндо подождет нас, но он первым поднялся со своего стула, который хотели было сделать скамьей подсудимого, и ушел. Вид у него был непроницаемый. Неужели он всех провел?
— У меня камень с сердца, — сказал Дима.
— Не пойман — не вор, — повторил я Володькины слова.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Я только что вернулся из бани, когда пришел Игорь Овчинников. С тех пор как я уехал, мы еще не виделись. Я заходил к нему, но его дома не было. Сосед, который повстречался на лестнице, сказал, что Игорь в командировке.
— Показывай свои трофеи! — потребовал Игорь после дружеских рукопожатий.
Я показал. Игорь подержал тяжелую плиту в руках, провел пальцем по надписи и даже подышал на зеленоватую гладкую поверхность.
— Что тут написано?
— Если бы я знал, — сказал я.
Я рассказал об экспедиции, а потом спросил, что нового у него. Спросил так, из вежливости. Игорь не очень-то разговорчив. Он рассказал, что в одной деревне пьяный тракторист запустил тяжелый трактор и, будто на танке, врезался в толпу танцующих парней и девчат. Погибли двое. Пришлось срочно ехать в этот отдаленный район.
— Я тут тоже с неделю назад перевернулся, — сказал он. — Стекло вылетело, и крыша помялась.
Он в дождь ехал по шоссе, и его занесло. Развернувшись на скользкой дороге, опрокинулся в кювет.
— Вот это новость, — сказал я.
— Противно теперь смотреть, — сказал Игорь. — У Калаушиных стоит в гараже. Жалкий такой, помятый.
— Ты один в машине был? — спросил я.
Игорь отвернулся и снова стал разглядывать и гладить малахитовую плиту. Вид у него был смущенный. Игорь врать не умел.
— А она как? — спросил я. — Не покалечилась?
— Иванна-то? Руку обрезала о стекло. Пустяки, я ей тут же перевязал.
— Покатались, значит? — сказал я.
— Она же в первый раз за рулем…
— Она?
Оказывается, никакого дождя не было. Этот бесенок Иванна уговорила Игоря поехать покататься за город и выпросила руль. Ну, а уговорить Игоря ничего не стоит. Он только посоветовал ей свернуть на проселочную дорогу и ехать потише. Она, конечно, не послушалась и на приличной скорости вдруг взяла да и свернула на тропинку. «Запорожец» два раза перевернулся. Игорь нашел здоровую лесину и, подсунув под машину, поставил на колеса.
Иванна тоже помогала. И даже поцеловала Игоря в щеку. За то, что он не ругал ее.
Говоря об Иванне, Игорь заулыбался, порозовел. Ему приятно было вспоминать, как Иванна его поцеловала. Привстала на цыпочки, обхватила за шею и, сказав: «Ты хороший!» — крепко поцеловала в щеку.
— Дорогой поцелуй, — заметил я.
— Когда мы опрокинулись, знаешь, что она сказала? «Ты, — говорит, — не расстраивайся, приедет Андрей и починит. Андрей все сделает, — говорит, — что я попрошу…»
— Влюбился ты, что ли? — спросил я.
— Она еще совсем девочка, — смутился Игорь.
— Не давай ей больше руль! Хотя бы до тех пор, пока я ее не научу.
— Ты уж научи ее, — сказал Игорь.
Я захватил комбинезон, и мы отправились на автобусную остановку.
Я до сумерек провозился в гараже. Вставил лобовое стекло — Игорь заблаговременно купил, — выровнял вмятину на крыше. Хорошо, что они перевернулись на пашне. Если бы на асфальте, так легко не отделались бы. Правую фару тоже придется менять.
Вечером я возвращался в общежитие. Навстречу неторопливо шла женщина. Я толком не рассмотрел ее — было темно, — но в фигуре и походке что-то очень знакомое.
— Андрей, — услышал я ее голос.
Давно я не видел ее. Если и вспоминал когда, то старался не ворошить в памяти то, что было…
Она смотрела на меня. И в ее глазах были и радость, и грусть, и еще что-то совсем незнакомое. Я растерялся, не знал, как мне держаться, что ей сказать. Былая злость и отчаяние давно прошли. Но вот она стоит, вызывающе красивая и такая знакомая… И вместе с тем это чужая женщина, которая принадлежит другому. И тот, другой — мой бывший друг. Я никогда не ревновал ее к мужу, к прошлому. И проживи мы с ней сто лет, не вспомнил бы об этом. Но Кащеев — другое дело…
— Ты можешь пройти мимо, — угадала она мое желание. — Но я очень бы этого не хотела.
— Здравствуй, — наконец сказал я.
— Если ты никуда не спешишь, проводи меня?
Мы идем рядом по тротуару. Я чувствую запах ее любимых духов. Настроение с каждым шагом падает. Уж лучше бы не встречались.
— Неужели тебе не о чем спросить меня?
Я пожимаю плечами. О чем спрашивать? Как это случилось? Или как кончилось, если они уже расстались? Нового она мне ничего не скажет. А подробностей не надо.
— Мне как-то даже не верится, что это ты, — говорит она. — Ты очень изменился, Андрей… Взрослее стал, возмужал.
Я, наверное, должен был сказать, что она красивая и молодая… Но мне не хотелось говорить.
Вот и автобусная остановка. Рядом большое белое здание хлебокомбината с черной трубой. В воздухе витает хлебный дух.
— Твой автобус, — говорю я.
Автобус, большой, глазастый, проплывает мимо. Снаружи, прихваченный дверями, торчит чей-то подол.
Марина смотрит под ноги, покусывает губы.
— Андрей, мне нужен твой совет… Глеб хочет… В общем, мы собираемся пожениться…
— Поздравляю, — говорю я.
— Через три дня он вернется из командировки, и я должна дать окончательный ответ.
— Нашла с кем советоваться, — говорю я.
— Ты мне самый дорогой человек.
— Женитесь, ради бога! Я-то тут при чем?
— И это все, Андрей?
— Еще могу сказать, что Кащееву повезло.
Помолчав, Марина дрогнувшим голосом спросила:
— Почему же ты, Андрюша… на мне не женился?
Она остановилась и смотрела мне в глаза.
— Я немного опоздал, Марина, — ответил я. И это была истинная правда.
— Опоздал?.. — повторила она.
— Не надо приглашать на свадьбу, — сказал я. — Все равно не приду.
— Я не могу за него выйти замуж… Я тебя люблю, Андрей!
Она и раньше иногда это говорила, но сейчас это ни к чему.
— Да, люблю, бесчувственный ты человек, — продолжала она. — И никогда не переставала любить… А все, что произошло, это со зла… Бывает такое настроение, когда, не задумываясь, делаешь глупости…
Я ни разу не видел, как плачет Марина. И сейчас не хотел видеть.
Как странно устроен человек! Мои убеждения, принципы — все чуть не полетело к чертям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100