Дмитрий приказал искать броды, а сам проехал через весь стан и встретил Боброка: они уговорились тайно перебраться через Дон, самим осмотреть на заре поле.
Владимир Серпуховской и двое его шуринов – Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский стояли в стороне, ожидая Дмитрия Московского и Дмитрия Боброка.
– Я мыслю: он тверд, – сказал Владимир, – но и скрытен. Боброк удумал еще боле укрепить ему мужество, поволховать во чистом поле, послушать землю.
– Он тверд! – сказал Андрей. – Эту твердость в нем хранить надо – она есть твердость нашего союза. Глядя на него, робкий стыдится своей робости.
Дмитрий подъехал впереди Боброка.
Боброк подскакал, сопровождаемый Семеном Меликом и немногими воинами.
– Княже: еще весть. Мамай сведал о нашем стане, спешит по Птани-реке сюда, мыслит воспрепятствовать нашему переходу через Дон.
– А поспеет?
– Где ему! Завтра ж начнем возиться. А ему раньше как в два дни не дойти.
– Едем? – спросил Владимир Дмитрия.
Мелик указал им броды, по которым уже дважды ходил сам.
Кони тихо, вытянув вперед морды, распушив хвосты по воде, сначала осторожно шли, потом поплыли. В прохладной черной донской воде отражались и струились звезды. И молчаливая, утекающая ночная река казалась глубокой, страшной, немой.
Тонкий месяц погас за грядой леса.
Кони коснулись дна, облегченно выступили на берег и, фыркая, стряхнули с себя воду. Звякали стремена и цепочки; от реки круто вверх поднималось поле, и князья впятером поехали по берегу вверх.
Чуть занималась заря. За дальним лесом позеленело небо. Чуть порозовело одинокое облако.
Торопя коней, они ехали по полю, густая трава полегла от тяжелой росы, и роса уже начинала туманиться.
– Дмитрий Михайлович! – сказал Дмитрий Боброку. – Послушай землю: что нам сулит это поле?
Боброк остановился, вглядываясь в загорающиеся облака; зоркий его глаз приметил на востоке красную, как капля крови, звезду.
Боброк отошел от князей и лег в траву, прижавшись ухом к земле.
Долго он так лежал.
Он вернулся молчаливый и не хотел ничего сказать. Но Дмитрий настаивал.
Над деревьями поднялась огромная воронья стая и с граем кинулась во тьму, к западу. Боброк проводил их невеселым взглядом.
– Слышал я – на востоке вороний грай, и будто воют татарские катуни.
А на западе плачут вдовицы и невесты и трубы трубят.
Он помолчал, глядя на запад, где вершины лесов начали покрываться розовым туманом.
– А значит сие, что будет плач в татарской стороне по множеству убиенных. И будет в русской земле плач, но и победа. О ней и трубы трубят.
Надо биться нам, не жалея крови, не уступая, и наши трубы вструбят победу.
Тако слышалось мне, княже. Так и тебе говорю.
Они сошли с коней и стояли, немые, глядя, как медленно ползет полем туман, как просыпаются птицы.
Со стороны стана застучали топоры.
– Что там? – спросил Дмитрий.
– По слову твоему пехоте мосты мостят. С рассветом пойдут на эту сторону, – ответил Боброк.
Они объехали поле, и Боброк часто отъезжал в сторону, оглядывал овраги, сходил с коня и заглядывал в те овраги. Порой, ощерив зубы, там отбегали волки.
– Мы поставим полки меж оврагами, чтоб Мамай не смог охватить нас, предложил Боброк.
– Есть у них еще одна тайна: в битве всегда силы свои держать свежими. Наши все купно бьются, а татары сменно, наших тыща, да притомившихся, а их сотня, да свежая. Они и побеждают. Надо делить полки, чтобы всегда нашлись свежие тысячи! – сказал Дмитрий.
– Сие выполним, – заметил Боброк и обратился к Полоцкому и Брянскому.
– Вы, братцы Ольгердовичи, стойте позади, держите Запасный полк в силе. А мы затаимся с Владимиром. Ударим, когда наше время ступит.
Так впервые ложилась куликова трава под копыта ратных коней.
Глава 47
БИТВА
С рассветом седьмого сентября по свежим смолистым мостам пехота пошла в Задонщину.
Конница перешла реку в трех местах Татинскими бродами, пониже устья Непрядвы.
К вечеру для всего Дмитриева воинства Русская земля осталась позади.
Воеводы вели свои полки на места, указанные Боброком. Каждый ставил свой стан на то место, где определено было стоять в битве.
Дмитрий велел, чтобы воины отдали этот день отдыху.
Обозы остались за Доном, но оттуда переволокли сюда все, что могло сгодиться: котлы, и крупу, и масло, и оружие. Лишь шатров Дмитрий не велел ставить, будто втайне готовился идти дальше. Для ложек нашлась большая работа. Воеводы ходили между костров и уговаривали:
– Ешьте, отдыхайте! Долго шли, отдыхайте. Надо будет – дальше пойдем.
И, пережевывая кашу, воины весело откликались:
– Пойдем!
Успели между собой сдружиться: дорога людей сближает. Жалко было б расстаться: дорога новая, погода ведрая, товарищи разговорчивые. А в ратных рядах шли и плясуньи, и побывальщики, и певцы, и скоморохи, и попы с иконами впереди каждого полка – каждому утеха имелась по нраву: затейнику – дуды да побасенки, богобоязненным – молитвы и ладан.
Кирилл не нашел Клима. Где тут искать, когда больше двух сот тысячей пришло сюда с Дмитрием. И все подходили – сотнями, тысячами, окольчуженные и безоружные, молодые и старые, с севера и с востока.
Кириллову ватагу поместили к Ольгердовичам в Запасный полк. Они стояли ближе всех к Дону, оборотясь к нему левым плечом. А за их спиной впадала в Дон Непрядва. Слева, ближе к Дону, в густом лесу таился Засадный полк Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка.
Кирилл недобро смотрел туда: в случае беды засадникам до Татинских бродов рукой подать, первыми на тот берег перескочат! Но впереди Кирилла, растянувшись версты на четыре, густо стояли передовые полки. Впереди всех – пеший Сторожевой князей Друцких, князей Тарусских, князя Оболенского.
Воеводами в нем были Михайла Челядин и царевич Андрей Серкиз.
В том Сторожевом полку увидел Кирилл двух схимников, и в одном из них он узнал того рослого Александра, что некогда в Троице помог ему воинскую пряжку на коне расстегнуть.
Сам не знал отчего, но не любо было Кириллу вспоминать ту встречу, словно была в ней тяжесть, непосильная его плечам. И когда удивленно на нем остановился взгляд Александра, суровый и будто безучастный к человеческой скорби, ко всему, что проходит, и ко всему, что придет, Кирилл потупился и замешался среди людей.
Прямо перед полком Кирилла, позади Сторожевого, поставили Большой полк великого князя во главе с князем Иваном Смоленским, а воеводами при нем – Тимофей Вельяминов, Иван Квашня, Михайло Ондреич Бренко и славные богатыри – Дмитрий Минин и Аким Шуба.
Справа, прислонившись к оврагам реки Дубяка, стал полк Правой руки, а в нем – князья Андрей Ростовский и Андрей Стародубский с воеводой Грунком.
Слева стоял полк Левой руки, а в нем князья – Федор да Иван Белозерские, Федор Ярославский, Федор Моложский, а воеводой при них боярин Лев Морозов, по прозванью Мозырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95