– А теперь иди в свою кровать!..
Настузя, как и обещала, перестала встречаться с Бимбо. Еще полгода брошенный любовник приходил вечерами под наши окна и, воздев к четвертому. этажу мощные руки, жалобно плакал, моля подругу спуститься к нему. В такие минуты нянька запиралась в своей комнате и, как я думал, тоже плакала.
Но время лечит, и негр исчез в истории, растворившись в воспоминаниях Настузи солнечным всплеском, лишь изредка напоминающим о себе в сновидениях.
Девушке удалось устроиться в одно из модельных агентств помощником дизайнера по проектированию купальных костюмов; нам было чем заплатить за квартиру и еще оставалось достаточно для того, чтобы я лакомился свежими устрицами в баре «Рамазан».
Как я их любил! Как наслаждался их скользкой плотью с выжатым на нее лимоном с зеленой цедрой! В такие гастрономические моменты, поглощая устрицы дюжинами, отыскивая в них крохотные жемчужины, я был счастлив…
Теперь у нас по всей квартире висели лифчики и трусы – заготовки купальных костюмов для парижских модниц, с ленцой ожидающих лета. Настузя непрерывно что-то кроила и, прострочив вырезанную геометрию оверлоком, примеряла бикини на себя.
Выполняя домашнее задание, решая геометрические задачки, я краем глаза наблюдал за работой девушки. Она то и дело оголяла свою черную попку, чтобы тотчас примерить на нее новую модель. Повзрослевший, я более не напрягался на наготу няньки, привыкнув за пять лет к ней как к родственнице, и лишь давал советы дилетанта:
– Слишком много ткани оставила! Подрежь еще!
– А ты не подглядывай! – отвечала Настузя и закрывала дверь, которая, впрочем, тут же открывалась, омерзительно скрипя.
– Отрежь еще! – требовал я. – Ведь ты хочешь, чтобы твои купальники выглядели сексуальными.
– Сексуальность не в том, что открыто, – возражала девушка, – а в том, что открыто не до конца!
Я вынужден был согласиться с этим утверждением, так как, посещая с приятелями дешевый стриптиз «Ко-ко», где подвизалась одна-единственная стриптизерка, я оставался равнодушным к зрелищу до тех пор, пока как-то случайно не увидел ту же танцовщицу в гримерной, переодевающуюся в свое обычное белье. Неожиданно для себя я взволновался ее прикрытостью, а она, заметив меня, улыбнулась в ответ жирно накрашенными губами и оттянула краешек трусов, отчего возбуждение испарилось тут же, и меня чуть не вырвало в угол.
А через год, закончив школу, приготовляясь к поступлению в университет на отделение инженеров-строителей, я возвращался как-то днем с занятий и познакомился с новой консьержкой Бертран, приехавшей в Париж из-под Льежа и сейчас сидящей на солнышке в старом кресле возле нашего подъезда. Это была здоровая молодая девушка с абсолютно белыми волосами, собранными в пучок, и розовой кожей. Она улыбалась во весь рот, дружелюбно встречая каждого жильца протянутой для пожатия ладошкой.
– Вас как зовут? – спросила она, тряся мою руку.
– Аджип, – ответил я, и девушка почему-то засмеялась.
– Чему ты смеешься? – поинтересовался я.
– Имя у вас необычное. Да и вообще я хохотушка. Над всем хохочу, уж природа такая! – И, отпустив мою руку, она опять засмеялась, заливисто и негромко.
– Ты новенькая?
– Ага. Ха-ха-ха!
– Из деревни?
– Ага. Ха-ха!
– На заработки?
– Ага. Ха!
– Тебе сколько лет?
– Двадцать, – ответила она, перестав хохотать на мгновение.
– А вам?
– Шестнадцать.
Она опять засмеялась, на сей раз тыкая в меня пальцем.
– Что сейчас смешного?
– Вы выглядите старше.
– Да?
– На шестнадцать с половиной! – пошутила она. – Ха-ха-ха! Вы не очень сильный с виду. Занимаетесь ли вы каким-нибудь спортом?
– Я стреляю из лука по воскресеньям.
– Ха-ха-ха! Вот уж смешной спорт!
Я пожал плечами и хотел было уже идти своей дорогой, как неожиданно девушка дернула меня за рукав и сказала без смеха:
– Меня зовут Бертран. Если вам что-нибудь понадобится этакое… – Она подмигнула хитрым глазом. – То я готова… конечно, за отдельную плату!..
Я отдернул рукав и, ничего не ответив, шагнул в подъезд.
– Ха-а-а-а-а! – услышал я вслед.
Весь вечер, сидя за учебниками, я то и дело слышал ее хохот из-за окна, и сразу же мне вспоминались ее слова – «я готова за отдельную плату!». От этого воспоминания меня почему-то бросало в жар, и я никак не мог сосредоточиться на чтении.
Шлюшка! – повторял я про себя. – Деревенская шлюшка! И чего смеется!..
Ночью мне приснилось ее лицо – с белыми ресницами, курносым носом и редкими веснушками по розовой коже. Лицо было хитрым и соблазнительным. Я проснулся и прошептал в ночь странные слова:
– Я бы с удовольствием потрепал ее за зад!
На следующий день Бертран не работала, смененная старым солдатом Жаком, а я весь день просидел на занятиях горячий, как печеная картошка, ничего не соображая и удивляясь такому своему состоянию.
– Не заболел ли ты? – заволновалась Настузя, когда я вечером, поковыряв для вида вилкой в тарелке, отодвинул ее от себя с нетронутым говяжьим сердцем и закрылся в своей комнате. – Нет ли у тебя температуры?
– Все в порядке, – ответил я из-за двери.
Всю ночь я не мог заснуть, фантазируя себе Бертран и мучимый вопросом, что могло меня, императорского сына, привлечь в этой простецкой деревенской девчонке с хитрыми и глупыми глазами. Ответа я не находил, зато тело обдавало потом и во рту становилось сухо…
Я проснулся от ее хохота ранним солнечным утром.
– Доброе утро, мадам Десак! – смеялась девушка внизу. – Как дела, месье Фриак?
Ее голос бубенчиком закатывался ко мне в ухо и щекотал весенней пылью ноздри. Я чихнул и тем самым встревожил Настузю совершенно. Нянька уже была одета и, опаздывая в контору, забежала ко мне лишь на минуту. Отставив тубус с чертежами, она нашла мое лицо красным, а тело жарким и настрого велела оставаться дома.
– Погода весенняя, – предупредила она. – Самая коварная!
Я согласно кивнул и через несколько лестничных пролетов, преодоленных Настузей, услышал веселое:
– Доброе утро, мадмуазель Маклай! Ха-ха-ха!
– Шлюшка! – прошипел я, вскочил с кровати и, наскоро покончив со своим туалетом, через двадцать минут был уже внизу, держа под мышкой папку с учебниками.
Я прошел мимо девушки, рассеянно не замечая, и обернулся лишь на смешливое приветствие.
– Доброе утро, месье Аджип! – поздоровалась она.
– Ах, это ты! Здравствуй!
– Как вам спалось?
– Превосходно.
Она опять засмеялась и, сощурив лукаво глаза, сказала:
– У молодых людей в вашем возрасте такие беспокойные ночи!..
– Что ты имеешь в виду? – хрипло спросил я и увидел, как она, будто невзначай, потянулась всем телом так сладко, что груди под ее платьем обрисовались отчетливо и нагло.
– А то вы сами не знаете, что я имею в виду! – кокетничала Бертран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81